— Как вы думаете, стоит надеяться? — спросила она у женщины, которая осторожно снимала с нее шлем.
— Надежда умирает последней, мэм. Все люди на что-то надеются.
Арран улыбнулась, затем встала и подошла к спальному столу. Она не помнила, что случится дальше, хотя знала, что не раз подвергалась процедуре ввода сомека. Вдруг ей пришло на ум, что на этот раз она сможет посмотреть петлю и увидеть собственными глазами, что происходит, когда в вены человека вливается сомек.
А поскольку она не помнила, что происходит после сканирования мозга, то ничего подозрительного не заметила, когда служительница Сонных Зал всего лишь на миллиметр вонзила иглу в ее ладонь.
— Ой, она такая острая, — произнесла Арран, — но я рада, что это ничуть не больно.
И вместо жаркой боли сомека на нее накатила ленивая дрема. Засыпая, она шептала имя Гэма. Шептала его имя, а про себя проклинала на чем свет стоит. «Он, может быть, и великий актер, — говорила она себе, — но за такие штучки мне следовало бы голову ему оторвать. Ничего, зато театры будут забиты до отказа». Зевок. И она заснула.
Съемки велись еще несколько минут, пока служители копошились в своих инструментах, производя непонятные — а на самом деле и ненужные — действия. Наконец они отступили, как будто бы закончив, и на столе осталось лежать обнаженное тело Арран. Условная пауза для петлекамеры, чтобы отснять заключение, а затем…
Прозвучал звонок, двери отворились, и в лабораторию, заливаясь довольным смехом, влетела Триуфф.
— Да, вот это петля, — приговаривала она, снимая с ноги Арран камеру.
Когда Триуфф ушла, служители ввели в руку Арран настоящую иглу, и раскаленный металл потек по ее венам.
Даже в глубоком сне Арран почувствовала боль и закричала в агонии, пот липкими струйками хлынул на стол. Страдания продолжались несколько минут, зрелище было уродливым, исполненным боли, пугающим. Ни в коем случае люди не должны знать, что собой представляет этот таинственный сомек. Пусть лучше считают, что сон — это благо; пускай думают, что сновидения всегда сладки.
Когда Арран проснулась, первой ее мыслью было бежать узнавать, как прошла петля. Она по горло была сыта прошлыми съемками — и теперь с нетерпением ожидала сообщения Триуфф, что наконец-то ей можно уйти на заслуженный отдых.
Все обещания, данные ей, были исполнены.
Триуфф ждала ее сразу у Сонных Зал. Завидев Арран, она бросилась ей на шею.
— Арран, ты не поверишь! — сказала она, хохоча во все горло. — Три твои последние петли и так побили все рекорды продаваемости — они стали самыми популярными в истории петлеиндустрии. Но эта! Эта!…
— Ну? — не утерпела Арран.
— Принесла прибыли в три раза больше, чем те прошлые вместе взятые!
— Так что, теперь я могу жить в свое удовольствие? — улыбнулась Арран.
— Как пожелаешь, — сказала Триуфф. — Правда, у меня здесь наклевывается несколько выгодных сделок…
— Можешь забыть о них, — отрубила Арран.
— Да там даже работать не надо, всего по несколько дней на каждую петлю…
— Я сказала, оставь меня в покое. Начиная с этого момента никогда в жизни я не надену на ногу камеру. Эпизодические роли — пожалуйста, но играть главную героиню — никогда!
— Хорошо, хорошо, — успокоила ее Триуфф. — Я именно так им и сказала, но из меня буквально клещами выдрали обещание, что я все-таки сделаю тебе это предложение.
— В придачу к клещам, наверное, неплохо заплатили, — ответила Арран. Триуфф пожала плечами и улыбнулась.
— Ты лучше всех, наивеличайшая актриса всех времен и народов, — сказала она. — С тобой никто не сравнится.
Арран покачала головой.
— Может, и так, — протянула она, — но попотеть пришлось. В конце ты таки застала меня врасплох, подослав этого подлеца Гэма.
Триуфф замотала головой:
— Ничего подобного, Арран, вовсе я его не подсылала.
Наверное, это он сам придумал. Я проинструктировала его попытаться убить тебя — вот это была бы настоящая концовка. Но, войдя в комнату, он начал вести свою игру. Слава Матери, вреда от этого никакого нет. Сцена получилась идеальной, а поскольку он вышел из роли и заставил выйти из роли тебя, все без исключения зрители поверили, что все виденное ими было на самом деле. Прекрасно. Разумеется, сейчас все кому не лень начали выходить из роли и импровизировать на ходу, но это уже совсем не то. Все знают, что это всего лишь уловка. Но когда ты и Гэм впервые… — Триуфф взволнованно взмахнула руками. — В общем, это было чудесно.
Арран шагала по коридору.
— Что ж, я рада, что это сработало. И все равно, жду не дождусь, когда накручу Гэму хвост за такие шуточки.
— О, Арран, я забыла тебе сказать… Ты извини, но… — протянула Триуфф.
Арран остановилась и повернулась к менеджеру.
— Что такое?
Триуфф действительно выглядела опечаленной.
— Арран, дело в том, что Гамильтон… Не прошло и недели, как ты заснула…, жалко до жути. Несколько месяцев все только и говорили об этом.
— О чем? С ним что-то случилось?
— Он повесился. Выключил в своей квартире свет, чтобы никто из Наблюдателей не увидел, привязал к крюку от лампы пояс и повесился. Смерть была мгновенной, спасти его не удалось. Это было ужасно.
Арран с удивлением обнаружила, что в ее горле встал какой-то подозрительный ком. Всамделишный, настоящий.
— Гэм мертв, — проговорила она. Она вспомнила те сцены, которые сыграла вместе с ним, и искреннее, неподдельное чувство пробудилось в ней. "А я ведь не играю, — поняла она. — Мне действительно нравился этот мужчина.
Милый, замечательный Гэм".
— Есть какие-нибудь догадки, почему он это сделал? — спросила Арран.
Триуфф отрицательно помотала головой:
— Никто понятия не имеет. Только одно уму непостижимо — такая сцена, в шоу-бизнесе ничего подобного не было и не будет, настоящее самоубийство. И он не заснял его!
Ноги Германа Нубера словно продолжали находиться под воздействием препарата каждый раз, когда он пытался шевельнуться, крошечные невидимые иголочки нестерпимо вонзались в мышцы.
— Мои ноги не действуют, — пожаловался он служителю Сонных Зал.
— Это обычное явление, — успокаивающе заверил его служитель.
— Я проспал три года, — объяснил Герман. — Может быть, все это время в ноги не поступала кровь?
— Это сомек, мистер Нубер, — сказал служитель. — Так или иначе, но он влияет на человека. Скоро все пройдет. А циркуляции крови сомек помешать не может.
Герман буркнул что-то нелестное и вновь обратился к чтению информационных выпусков. Ноги кололо уже меньше, теперь он мог раскачиваться, поочередно перенося вес то на одну, то на другую из них. Новости навевали скуку.
