Вечером того же дня Геннадий Родионович сам снял трубку и начал напористо:
— Володя? Привет. Как это кто говорит? Гена говорит. Давно не виделись, да. Угу. Да я и сам бы не прочь… Как семья? Слушай, ты вроде говорил, что у тебя тетка работает в Метрострое? Нет? В Водоканале? А кем? Диспетчером? Ну, тоже годится… Да нет, ничего. Как бы нам встретиться, а? У тебя нельзя? Ладно. У меня можно, но незачем. Встретимся у твоей тетки. Нет, не сошел с ума. Есть дело. Это важно. Потом объясню. Когда твоя тетка дежурит? Сегодня? Прямо сейчас? Тогда прыгай в ботинки и вперед. Коньяк с меня. Ну, двигай…
В полночь мозаичные куски сложились в картину.
Наутро Геннадий Родионович не пошел в школу. Он собирал барахлишко — деловито, без торопливости, но быстро.
Оделся потеплее. Покряхтев, навьючил на себя рюкзак. В каждую руку взял по тяжелой сумке. Запер квартиру. Вздохнул.
Доведется ли когда-нибудь вернуться?.. Бог весть. У подъезда встретился Рыбаба, собиравшийся, судя по снаряжению, на зимнюю рыбалку.
— О, сосед! Куда это ты собрался?
— В деревню к брату.
— Погостить, что ли?
— Как получится. Может, и насовсем.
Оба проводили взглядом очередного бродячего сельхозавра. Еще не уничтоженный доблестными войсками, тот пересекал двор, и сейчас Геннадий Родионович заметил туманную струю, вьющуюся вокруг туши макронаномеханизма, являющуюся, по-видимому, его частью, но в то же время живущую как бы отдельно. Заметил он и то, как струя отделилась от сельхозавра и тонкой змейкой скользнула в канализационный люк.
— Видал? — спросил Геннадий Родионович.
— Ну, видал… И чего?
— А того, что прав ты был тогда. Ну, насчет того, что наностудень этот захватит подземные пустоты под городом и тогда нам крышка. Можешь поздравить себя: ты пророк.
Было очевидно, что ничегошеньки Рыбаба не помнит, но кому не лестно оказаться пророком? Рыбаба осклабился:
— Да уж…..
Но сейчас же принял вид недоуменный и озабоченный.
— И чего? — вновь вопросил он тревожно.
Геннадий Родионович посмотрел на часы. Немного времени в запасе еще имелось. Если только электричка не придет раньше расписания… Хотя с какой стати? Не пришла бы позже на час или два… А если вообще не придет, если движение замрет повсюду — значит уже началось… Тогда влип, пожалуй. Пешком уходить?..
Но несколько минут еще оставалось в запасе, и не предупредить по-соседски Рыбабу было бы свинством.
— Зачем сельхозавры лезут в город? — спросил Геннадий Родионович и сам же ответил: — По двум причинам. Обе элементарны. Первая: города удобны как сборные пункты для всего, что желает собраться воедино из рассеянных частиц-монад. Дороги сходятся к городам. Было бы желание — а точка сборки найдется. Вот она. Город. Второе: здесь для сельхозавров нет проблем с питанием. Одни электромагнитные поля чего стоят, а не хватит их — подкормятся от сети. Особый вопрос: как сельхозавры осуществляют связь между собой? отвечаю: через отдельных нанороботов, переносимых ветром. Точнее, это не отдельные элементарные нанороботы, а полуавтономные агрегаты из сотен нанороботов, способные к длительному существованию. Еще десять лет назад умные люди писали, что это возможно, да никто не верил. Идиоты. Остается последний вопрос — о мотивации. Зачем сельхозаврам объединяться, а? Тебе интересно?
— Да, — внезапно охрипнув, вымолвил Рыбаба.
— Тогда слушай. — Геннадий Родионович оглянулся и понизил голос. — Еще толком ничего не известно, но… понимаешь, есть гипотеза, что они как-то эволюционируют — по-своему, не так, как животные. У них ведь нет тканевой несовместимости, они могут объединяться. Ты спросишь: чего ради? А я тебя спрошу: чего ради из безмозглых комочков слизи произошли высшие животные и мы с тобой? Зачем нам мозг, если комочку слизи и без него жилось неплохо?
— А…
— Погоди. Я тут поговорил вчера кое с кем… неофициально. И вот что получается… Под городом в коллекторах — масса этого студня. Каждый сельхозавр внес туда свою долю. Даже сожженные успели что-то внести. Самое-то главное, что у них есть и зачем они в город пришли, они берегут до последнего. А мы, дураки, и рады: ура, сожгли еще одного! А он всего-навсего носитель чего-то большего, квинтэссенции своей какой-то. И вот теперь она — под нами. Выжечь ее уже пробовали, да под землей не очень-то это получается. Притом и ведет она себя совсем по-другому — отвечает на агрессию. Это новый и совсем особый организм, точнее — новый мозг. Он занял свое место. Думаю, еще немного — и он осознает себя. А пищи ему хватит. Под землей, конечно, нет солнечного света, зато электричества полным-полно, одно метро чего стоит…
Геннадий Родионович вновь взглянул на часы. Пора. Не опоздать бы.
Ухватился за ручки сумок. Крякнул, приподнял.
— Э, ты погоди! — заволновался Рыбаба. — Тормози, говорю! Я что-то не въехал… Мозг, говоришь? Из нанороботов? Ха! Нам-то что? Да может, это к лучшему, что мозг? У наших городских властей мозги, что ли? Этот хоть сообразит, в чем его выгода: мы ему — электричество, чтоб жрал от пуза, он нам — разумное управление. А откажется — отрубим ему электричество, и всего делов…
Ага, подумал Геннадий Родионович. Отрубишь ты ему. Весь город обесточить придется, а ты представляешь себе, что это такое? Нет, не представляешь. А можно не сомневаться: идеи оставить подземный нечеловеческий супермозг без питания уже обсуждаются и на городском уровне, и «где надо». Только бы хватило ума не делать этого! С супермозгом шутки опасны, даже если этот супермозг еще не осознал себя. Не нужно ведь сознания, чтобы определить, кто враг, а кто нет, — достаточно выработать условный рефлекс…
Впрочем, приходилось признать, что Рыбаба способен соображать довольно быстро: до первого, убаюкивающего, умозаключения дошел в два счета.
Но не дошел до второго.
— Большой будет мозг, электронный, беспристрастный, — мечтал Рыбаба. — Может, даже и неподкупный… Порядок наведет… Чего бежать?
«Очень тебе нужен порядок», — подумал Геннадий Родионович, но вслух сказал иное:
— А ты не понял? Мозг-то большой, но несмышленый, детский. Он тут такого наворотит… «Велика фигура, да дура», — знаешь такую поговорку? Что он пока смог — склеиться воедино? Великое достижение!..
— Научится же когда-нибудь, — не очень уверенно возразил Рыбаба.
— Лет через десять? — прищурился Геннадий Родионович. — Ну-ну. А может, через сто? Это тебе не мат слоном и конем поставить — его и обезьяна поставит, если дрессировщик хороший… И чему еще он научится? Тут, прежде чем управлять, думать надо научиться! Думать! За нас, раз уж мы не можем! А как, по-твоему, эта протоплазма будет учиться? Да на своих же ошибках! Хочешь остаться поблизости от нее, когда она начнет действовать, — валяй, а мне страшно. Уезжаю я. К брату в деревню, пока еще электрички ходят. Ну, пока!
