— Ты веришь, что они готовы осесть, как все остальные? — презрительно спросила Пира.
— Нет, конечно, нет. Это в больших масштабах невозможно еще в течение нескольких поколений, если вообще когда-нибудь станет возможно. — Глаза Уны сузились. — И я не уверена, что это было бы наилучшим выходом для мужчин и женщин. Женщины в этих деревнях тоже долгие века живут своей особой жизнью.
Они тоже могут не увидеть преимуществ обычной жизни для своих дочерей и внучек. Той жизни, которую женщины ведут во всех частях мира.
— С другой стороны, новое Гнездо может послужить наилучшим, если не единственным способом продолжить тот процесс, который уже начался.
Целительница нахмурилась.
— Что ты имеешь в виду?
— Подумай! Деревни постепенно гибнут, по мере того как все больше и больше женщин уходит из них, чтобы жить обычной жизнью. Многие удовлетворятся тем, что будут выращивать сильных сыновей и прекрасных дочерей, но что станется с теми, кто принесет с собой свое мастерство? Целительница женщина всегда встретит приветливый прием, ткачиха и белошвейка тоже.
Но как будут приняты женщина кузнец или плотник?
Как их примут жители Эсткарпа? А как женщины, которые выращивают и тренируют лошадей или коров, а не просто доят их?
— Я знаю, о чем говорю, Пира. Обстоятельства заставили меня выйти далеко за рамки той роли, которую обычно играет владычица долины.
— Так поступали многие.
— Да, в те времена, когда Псы терзали Верхний Холлек, но когда они потерпели поражение и мужчины вернулись домой, большинство женщин снова заняли свое привычное место. Мой отец вернулся безногим и не мог пользоваться правой рукой. Он вынужден был положиться на мою маму и на меня, а позже на меня одну, чтобы справляться с управлением Морской Крепостью. Потом болезнь унесла и его, и моего мужа, и я стала полноправной правительницей долины. Соседние лорды научились уважать мои способности, но большинство по-прежнему считает меня кобылой, ушедшей со своего пастбища.
— Возможно, в твоих словах есть правда, — ответила после недолгого молчания Пира, — но подумай и о других сторонах этого положения. Большинство наших деревень не страдает от посещения мужчин. Эти посещения не приносят радости ни мужчинам, ни женщинам, но мужчинам нужны сыновья, а их временным подругам — дочери, и то, что происходит, совершается без насилия. Большинство деревень держит у себя мальчиков до пяти-шести лет, и они редко подвергаются насилию. Только когда рождается урод.
— Бывают исключения. Мужчины иногда буквально насилуют женщин. Мальчиков они забирают в годовалом возрасте и убивают по своей прихоти и женщин, и их потомство. С такими никто не хочет связываться.
— Капитан рассказывал мне об этом, — мрачно сказала Уна. — Он объяснил, что каждая деревня относится к определенной колонне, и обычно сокольничьи не бывают грубы. Даже перед падением Гнезда, когда необходимость распространить семена народа как можно шире заставляла их выходить за пределы привычных районов, за ними внимательно наблюдали, чтобы предотвратить насилие, о котором ты говорила. Он сам видел, как сокольничий напал на девушку только потому, что ему не понравился цвет ее волос. Командующий сокольничьих лично обезоружил его и приказал увести, а девушку велел отправить домой и не трогать ее, потому что она была очень молода и потрясена случившимся.
— Ты хочешь, чтобы и остальные подвергались такой же опасности?
— Такая власть над жизнью должна кончиться. Она уже почти кончилась — из-за сокращения и даже исчезновения самих деревень. К тому же я сомневаюсь, чтобы такие люди согласились жить в новом Гнезде.
Судя по словам капитана, большинство из них слишком привыкли к прежним обычаям.
— Вплоть до того, что готовы скорее погибнуть, чем изменить им?
— Да. — Глаза Уны потемнели. — Я только надеюсь, что они не сумеют переманить на свою сторону большинство. Если им это удастся, капитан за свои планы будет отвергнут, лишен командования и дружбы своих товарищей.
Пира смотрела на нее.
— Он ведь не останется без места, так? Большинство решит, что обладание двумя долинами гораздо предпочтительней судьбы наемника.
Владелица долины застыла.
— Большинство — это не сокольничьи! — резко ответила она. — У сокольничьих в жизни нет ничего, кроме дружбы с теми, кто их обучал и с кем рядом они сражались. И еще дружбы с их крылатыми товарищами. Не знаю, сможет ли земля и отношения с другими людьми восполнить потерю этой дружбы, если сокольничий будет опозорен и изгнан.
Она сжала стол так, что побелели пальцы.
— Это хороший и гордый человек. Я не хочу видеть, как он потерпит поражение, как станет жалок в глазах тех, кто понимает его замысел. — Уна пристально посмотрела на Пиру, глаза ее словно превратились в копья. — А что касается твоего намека, то мы обе женщины, а не девушки с мечтательными глазами. Об этом не следует думать, даже спрашивать, возможно ли это в реальности. Он не мальчик, который отвечает только за себя, за свою лошадь и своего сокола. Если хоть одно слово достигнет его командира и других товарищей, наши надежды рухнут навсегда, а он в их глазах превратится в бешеного пса. Что бы я ни чувствовала по отношению к нему, я не могу рисковать и так поступить с ним.
— Конечно, нет, — согласилась Пира. — Прошу прощения, госпожа. Я говорила, не подумав. Очевидно, что вы привязаны друг к другу, очевидно и твое беспокойство и необходимость в осторожности. Прежде всего, у меня не было права поднимать этот вопрос — в разговоре с тобой или с кем-то еще.
— Мы часто говорим то, что не следует, когда защищаем близких, — спокойно ответила Уна. — Ты ведь сама из народа сокольничьих, Пира?
Лицо целительницы застыло и превратилось в маску.
— Ты шутишь, но невесело, — предупредила она.
— Каждый народ имеет свои приметы, и сокольничьи больше других, потому что долгое время производили потомство только в узком кругу. Несмотря на эти высокие шлемы, я хорошо их изучила. У тебя те же черты лица, хотя, конечно, ты женщина.
— А что бы ты сказала, если я действительно из сокольничьих?
— Ты могла бы помочь нам, если захочешь, поговорить со своими. Ты обладаешь авторитетом, он окутывает тебя, словно плащом. Я думаю, твои сестры прислушаются к тебе, как не стали бы слушать чужака, мужчину или женщину.
Снова женщина из народа сокольничьих замолчала.
Молчала долго, а когда ответила, было видно, что она тщательно подбирает слова.
— Ты мне нравишься, Уна из Морской Крепости, я уважаю тебя, мне нравится твой капитан, хотя сначала я его опасалась. Как ты сказала, он хороший человек, и это невозможно скрыть, хотя манеры его холодны по обычаю всех сокольничьих. Это я вижу, но разве я могу слепо звать других в какое-то иное место, на другой континент, снова быть прикованными к горной крепости, когда я не знаю почти ничего, не знаю, каковы условия там и многое другое?
