— Вот только там живут не люди, — сказала Катя, словно прочтя мои мысли.
Пока отряд с застывшими лицами рассматривал хижины на высоте, она подошла вплотную и взяла меня за руку. Красивое и приятное лицо исказила тень переживаний, даже испуга:
— Говорят, что живущие на этом острове ирбисы лишь сторожат вселенское зло обитающее внутри этих скал…
Она крепче сжала руку, так что холодная сталь перчатки едва не раздробила мне кисть.
—…Но я не боюсь… ведь ты защитишь меня, о мой петушок?
— Пошла ты!!
Она засмеялась издевательски, вышло так громко и звонко, что обернувшиеся воины уставились на нас с недоумением.
— Катя, — произнес Анх, — может ты все же станешь вести себя нормально? Или ты хочешь, чтобы все ирбисы на острове узнали о нашем присутствии?
— Дурак, они и так знают что мы здесь.
Анх побагровел, светлые кудри на фоне лица казалось, поседели от негодования:
— Да как ты смеешь? Капитан назначил меня за главного, и я не потерплю оскорблений.
Катя, нисколько не стушевавшись, уперла руки в бока:
— Он допустил ошибку. Просто он не знал, что ты окажешься таким дураком и выведешь отряд на открытую местность посреди белого дня.
Анх хватал ртом воздух, казалось он сейчас задохнется от ярости:
— Да как ты… Я…
— Что ты? Продолжай.
Катя явно его провоцировала, неизвестно был ли мозг у этой девки, но, по-моему, она вела себя совсем уж неадекватно.
Анх громко выдавил из легких воздух. Он уже взял себя в руки и ответил спокойным тоном:
— Я все расскажу капитану…
— Ябеда! — обиженно воскликнула девушка.
—…Даже если ты его любимица, он не оставит этого просто так. По возращению в крепость готовься к суровому наказанию.
Самообладанию Кати я даже позавидовал. Не знаю, что творилось у нее в душе, но на лице появилась улыбка.
— Мне плевать, — заявила она, — я просто сомневаюсь, что с таким командиром хоть кто-то из нас сумеет возвратиться в крепость.
Анх вновь побагровел. Похоже, за сорок лет жизни немногие осмеливались разговаривать с ним в подобном тоне.
— Почему ты все время ставишь под сомнения мои способности?
— Да потому что ты ничего не видишь даже под собственным носом.
— Что ты имеешь ввиду?
— Смотри туда, — девушка указала вправо и я только сейчас заметил, что в десяти метрах от нас скальная порода образует гигантскую круглую яму. Похоже было на то, что сюда когда-то упал небольшой метеорит и оставил на память о себе ровный, глубокий кратер. — Ты разве не чувствуешь смрад? Бьюсь о заклад, что твои разведчики гниют на дне этой канавы.
Анх не ответил, подскочил, увлекая за собой воинов, к краю ямы и уставился вниз. Я приблизившись к их спинам, взглянул туда лишь мельком. Взглянул и отвернулся. Катя оказалась права, правда частично: на дне гигантского кратера лежал воин в кожаной кирасе. Мускулистые, ныне неподвижные, руки и ноги были изрядно поцарапаны, на кастетах виднелась запеченная кровь, зеленые мухи сплошь облепили то место, где у тела должна быть голова.
— И куда делась голова? — спросил кто-то.
— Лучше ответь, почему ирбисы его не съели.
— Может, — вдруг предположил я, заговорив от избытка адреналина, — воины слишком жесткие для их зубов?
— Ум? — издал странный звук Анх, стоящий ко мне спиной.
— А что? — ответил я с вызовом на недоуменные взгляды, — вон капитан такой жесткий что от него пули отскакивают — думаю, он не размякнет даже если его сварить.
Катя улыбнулась одобрительно, зато один из воинов скриви лицо, смачно харкнул прямо мне на алый сапог. Похоже капитана тут уважают.
— Я думаю, — сказал Анх, указывая кастетом в яму, — ответ кроется вон там.
Близлежащая скальная гряда отбрасывала густую тень в яму, поэтому пещеру в стене кратера я поначалу не заметил.
Сбежав по склону вниз и встав у трупа, он крикнул оттуда:
— Маг, пусти в эту нору огонь.
— Бросай отсюда, — шепнула Катя.
Подпустив во взгляд все презрение, на которое был способен, я одарил им ее и сбежал вниз. Встав рядом с Анхом и едва не задыхаясь от зловония разлагающейся плоти, зажмурился на секунду. Душа, распахнувшая перед внутренним взором свои закрома, оказалось не настолько заполненной огнем, как казалось еще вчера. Тем не менее, зачерпнул сколько смог, заставил огонь выйти и пустил комок пламени прямо в чернеющее зево пещеры.
Получилась совсем не та струя напалма, не тот огромный огненный шар, или сгусток всепожирающего огня которого вероятно ожидал увидеть Анх…. Чахлый огонек влетел в пещеру и растворился в темноте, но испугаться позора я даже не успел…. В этот момент я испугался совсем другого.
Воздух сотряс оглушающую рев. Тот животный крик ярости, смешенный с лютой злобой человека, что раздался из пещеры, оглушил и дезориентировал меня настолько, что я на время позабыл о том, что умеет дышать, а уши еще долго не желал покидать комариный оркестр.
Скала под ногами мелко задрожала, на божий свет вырвалась огромная тварь — помесь льва и носорога увеличенная в несколько раз. Рог на морде целился мне в грудь, глаза запрятанные в ниспадающую соломенную гриву блестели яростным огнем, а когтистые лапы только начинали разгонять многотонное тело.
Я покосился на Анха, и похолодел еще больше — воина не было рядом. За время прошедшее после рева зверя, Анх умудрился почти вскарабкаться на край кратера, еще секунда и он окажется вне досягаемости монстра.
Не помня себя от бушующего в крови адреналина, я кинул огненную стрелу куда-то в монстра и от страха бросился к противоположной Анху стене.
Монстр взревел еще пуще, краем глаза увидел, как он кружится на месте мотает головой и пытается сбить пламя с морды. Пришла глупая надежда, что попал той огненной стрелой в глаза и ослепил зверя, но когда пламя с морды перекинулось на загривок, сообразил что загорелась только грива — сейчас выгорит полностью и пламя погаснет само собой.
Взбешенный зверь мигом настиг, как ему казалось, обидчика — достал его когтистой лапой даже из-за края кратера и сбросил вниз. Быстро вскочивший на ноги Анх, принял следующий удар на грудь, отлетел и прежде чем поднялся вновь, оказался в лапах зверя. Казалось зверь стал играться и как только воин поднимался, обрушивал на него весь вес своего тела и укладывал навзничь. Я видел, как израненный Анх несколько раз пытался достать чудище, но тот был настолько велик, что удары кастета не могли причинить серьезного вреда — вязли толи в грубой шкуре, толи в жировой прослойке. Скоро чудовищу надоело катать жертву по земле, и, заглотив его наполовину, попыталось перекусить его пополам.
