— Например о том, как тебе пришла в голову такая глупая мысль, послать за мной следом своих людей?
— А при чем тут я? — ловко разыграл изумление карлик. — Они сами…
— Ясно. Дальше можешь не продолжать. Ну что ж, осталось пожелать тебе приятных снов…
Взвизгнув, Козим отпрыгнул в сторону, вскинув руки в непроизвольной защите. Конан не тронулся с места, внимательно наблюдая, как тщательно скрываемый страх на сморщенном лице карлика сменяется откровенным ужасом.
От волнения у него пересохло в горле, и он с тоской покосился на кувшин с вином. Киммериец поймал его взгляд, подошел к столу, но, заглянув в кувшин, сокрушенно покачал головой. Вдруг лицо его прояснилось, и он украдкой подмигнул Ремине.
— Побудь здесь с ним, и не спускай с него глаз, — бросил Конан баронессе, направляясь к двери.
— А ты куда? — заволновалась девушка.
— Пить хочется. Пойду принесу вина. Сегодня что-то слишком душно.
Козим был слишком напуган, чтобы прислушиваться к словам варвара: ночь была лунная и холодная.
Оставшись наедине с баронессой, он стал лихорадочно думать, как ему выпутаться из этого Положения.
— Прошу прощения, госпожа, но как такая умная девушка могла довериться какому-то варвару? Он отведет тебя в замок, отдаст Яхм-Коаху и с чистой совестью возьмет свои деньги, — Понизив голос до шепота, сказал Козим.
— Не смей так о нем говорить! Ты совсем не знаешь Конана! — возмущенно вскрикнула Ремина.
— Зато я знаю варваров, госпожа, ведь мне уже не семнадцать лет, — ловко расставлял свои сети карлик. — Они очень коварные люди, поверь мне.
— Если бы он хотел, то давно бы был на полдороги к замку вместе со мной, — возразила баронесса, но без прежней уверенности в голосе.
— Будет он себя утруждать? Тут ему надо твоя связать, следить неусыпно, а то чего доброго опять убежишь. А так ты по собственной воле идешь, словно глупая овечка, бегущая к жертвеннику. Нет, я просто восхищен этим варваром! Надо же, как ловко он тебя провел! — Карлик весело захихикал, но мгновенно притих, когда в комнату вошел киммериец с тремя кувшинами вина.
Конан распечатал один кувшин и шумно стал пить. Козим облизывался, словно кот, завидевший в небе птичку.
— Нельзя ли и мне глоточек? — умоляюще попросил он.
— Отчего же нельзя, — добродушно откликнулся варвар, передавая кувшин коротышке. Карлик с жадностью опрокинул в себя его содержимое. — Перед смертью все можно!
Козим поперхнулся и закашлялся.
— Ты собираешься его убить?? — с дрожью в голосе спросила Ремина.
— А что делать? — угрюмо бросил киммериец. — Не тащить же его с собой. Он предаст нас при первой возможности.
Ремина ненадолго задумалась, понимая справедливость доводов киммерийца. Козим, прислушиваясь к их разговору, бессознательно потянулся к следующему кувшину.
— По-моему, это слишком жестоко, — сказала баронесса. — Можно просто связать его и оставить здесь.
— Пожалуй, я бы мог с тобой согласиться, — как бы рассуждая в слух, продолжал Конан, — но он слишком важная птица, и найдут его быстро. Остается одно…
— Не надо! — вдруг завопил Козим. — Меня нельзя убивать!
— Почему? — искренне удивился варвар. Козим шмыгнул носом, утер его рукавом и, вскинув голову, твердо сказал:
— Я — за вас!
— Чего-о? — северянин чуть не упал со смеху.
— Да! Яхм-Коах меня не ценит. Шрам и его громилы издеваются надо мной! Я бы давно ушел, но, увы, это невозможно. Предавший мага неизбежно умрет.
Коротышка и не заметил, как вино ударило ему в голову.
— Должно быть, несладко тебе живется? — подбодрил его Конан, вновь подмигивая баронессе.
— Большие люди всегда испытывают нужду в маленьких — вроде меня — пока дело не сделано. Потом о них забывают, или… — Карлик поморщился. — Нет в мире справедливости! Нет, ничего плохого о господине я сказать не хочу, — Козим как-то воровато огляделся по сторонам, будто опасался, что колдун мог его подслушать. — Но всем, известно, сам о себе не побеспокоишься, после наплачешься, — пробормотал он, поднес кувшин ко рту и с горечью обнаружил, что тот опустел. Вздохнув, Козим подпер голову рукой, примирившись с пустым кувшином, и уставился на огонь нещадно чадящей лампы.
Конан пододвинул ему очередной кувшин; карлик не возражал.
— Замок барона я знаю, как свои пять пальцев.
— Я тоже, — ухмыльнулась Ремина.
— Не перебивай меня, девушка! Так, о чем я? Ага! Конечно, мы вызволим твоего отца, я знаю, где его держат. Возможно, удастся застать врасплох и самого Яхм-Коаха. Не раз я наблюдал за ним, сам оставаясь невидимым. Так я, кстати, и узнал, о проклятии, тяготеющем над родом Орландо.
— Постой, постой! — Ремина опустила арбалет.
— Нет, видно, придется тебе все же шею свернуть, — с сокрушенным видом сказал варвар, но вдруг осекся, и посмотрел на баронессу. — Это уже интересно, — протянул он. — Давай-ка, недомерок, выкладывай!
— О чем? — смешавшись, пролепетал Козим, завороженным взглядом следя за тем, как варвар медленно засучивает рукава.
— Кром! — потерял терпение киммериец. — О жреце, конечно!
— Конан! — протестующе вскрикнула Ремина. — Он говорил о моем отце!
— Неужели ты думаешь, что я и впрямь настолько глуп, что доверю этому пройдохе вести нас в подземелье замка?! Уж лучше самому броситься грудью на меч!
Козим, оскорбленный до глубины души, залез на стул и, все еще, косясь на тяжелые кулаки северянина, многозначительно произнес:
— Кто утверждает, что хоть раз видел наивного варвара, тот лжет.
— Справедливое наблюдение, — откликнулся Конан. — Но тебе лучше воздержаться от них.
Гигантская фигура киммерийца нависла над карликом, как гора. В голосе северянина явственно слышались раскаты грома.
— Понял, — быстро согласился Козим. — Варвары — самые благородные на земле люди и никогда не унизятся до того, чтобы обидеть беспомощного калеку.
Конан глубоко вздохнул и медленно выдохнул.
— Рассказывай, — потребовал он более миролюбивым тоном.
— Все просто, — пожал плечами Козим. — В библиотеке твоего отца, баронесса, среди множества книг есть одна, в которой очень простым языком умели же древние так писать! — поведана история рода Орландо. В ней рассказывается, как ваш почтенный пращур, будущий отец будущего деда будущего первого барона Орландо по имени… — Козим наморщил лоб. Больно было смотреть, какие муки доставляет ему титаническая работа мысли.
— Тавур, — подсказала Ремина. — Я хорошо знаю историю своей семьи. По книге, о которой ты говоришь, меня в детстве учили читать и писать.
