-- Чего вы хотите от мирного путника? -- спросил Кар.
-- Зачем же мирному путнику скрываться в кустах? -- сразу откликнулся всадник.
Его вороной конь, что сделал бы честь даже императорским конюшням, выделялся среди прочих. Обветренные лица, выгоревшие до белизны светлые волосы и густые бороды делали всадников похожими, но этот держался властно, как предводитель.
-- Вас много, и вы вооружены. Разве не разумно для одинокого и безоружного путника избегать встречи с такими, как вы?
-- Верно, -- прищурившись, ответил предводитель. -- Но раз уж мы встретились... Судя по одежде, ты и впрямь бедный путник. Но говоришь, как благородный. Не откроешь ли лицо, путник?
-- Нет.
-- Клянусь Богом, ты это сделаешь, сам или с нашей помощью, -- он махнул рукой, и двое тронули коней.
Прежде, чем к нему потянулись чужие руки, Кар сбросил капюшон -- и всадники резко подались обратно.
-- Колдун! -- выдохнул один.
-- Вижу, -- задумчиво согласился предводитель.
-- Это он, Дериник, -- уверенно сказал тот, что заехал слева. -- Императорский колдун. Я его видел. Его ищут, в городе говорят, цена обещана хорошая.
Повернув голову, Кар узнал его -- постояльца из трактира, того, что беседовал с торговцем.
-- Думаешь, император отпустит нам за него грехи? -- спросил Дериник.
-- Оставь его, Дериник, -- опасливо посоветовал тот, что справа. -- Колдун же... Беды не оберешься.
-- Да ты, Алион, никак боишься? -- хохотнул тот, что слева.
Дериник сощурился. Решение принято -- понял Кар. Резким движением поднял лошадь на дыбы, разворачивая вправо. Конь Алиона шарахнулся от копыт. Алион с испуганным лицом схватился за копье, но мерин уже рванулся между ним и предводителем, к дороге. Копье Дериника пролетело над головой -- Кар вовремя пригнулся. Другое копье пронзило ему плечо, третье вошло в ляжку мерину. Тот заржал, падая на передние ноги, завалился набок. Ржание перешло в жалобный хрип. Кар, ошеломленный болью, запутавшийся в стременах, рухнул на раненое плечо. Сквозь алую пелену смутно мелькнула человеческая фигура. Последним, что Кар увидел, был занесенный меч.
-- Хорошо, я остановил кровь. Осторожнее... Разрежь. Нет, убери ее совсем.
Голос, уверенный и сильный, разорвал темноту. Ловкие руки касались тела, убирая одежду. Каждое прикосновение отзывалось новой болью.
-- Нога сломана, -- хмуро сказал второй голос. -- Надеюсь, Дингхор, ты знаешь, что делаешь.
-- Довольно, Чанрет, -- в первом голосе слышалось раздражение. -- Колдун или не колдун, он ранен, и мы его не бросим.
-- Пусть так, -- не уступал Чанрет, -- Что ты будешь с ним потом делать? Если это тот самый...
Кар слушал, не открывая глаз. Говорили на языке Империи, но с непривычным резким акцентом -- слова сыпались, как мелкие камушки на дорогу. Голос Дингхора произнес над ухом:
-- Неважно. Нам нет больше дела до императоров и жрецов. Если этот мальчик убил премного отца, он или безумец, или у него была на то причина. Но я не верю. Если б ты видел лицо жреца, когда молодой император разорвал перемирие, ты бы тоже не поверил.
-- Но если он тот, его ищут. Те четверо позовут солдат, и нам придется сражаться прежде, чем вернемся.
-- Те четверо? Это простые разбойники и только. Иначе мы не спугнули бы их так легко. Хватит, Чанрет. Все равно собирались разбивать лагерь. Помоги мне, я хочу зашить рану, пока он не очнулся.
Как будто раскаленный меч вонзился в плечо. Кар вскрикнул, открывая глаза. Над ним склонилось встревоженное лицо.
-- Очнулся? Потерпи, мальчик. Вот, выпей.
Кара приподняли, поднесли к губам глиняную флягу. Питье оказалось горьким, с резким запахом трав.
-- Молодец, -- сказал тот, кто звался Дингхором, укладывая его обратно. -- Теперь боль утихнет. У тебя плохая рана, я ее промою и зашью.
Кар лежал на земле, судя по всему, там же, где свалился от удара копья. Под голову ему засунули что-то мягкое. Дингхор опустился на колени рядом -- крепкий мужчина с сединой в бороде, он походил на человека, облеченного властью, но руки, умело промывавшие рану, были руками целителя. Другой, видимо, помощник, сидел в ногах. Еще один стоял чуть в стороне. Его узкое, со страдальческой морщиной поперек лба, лицо выражало сильное недовольство, брови сошлись к переносице. В руках он вертел длинный нож.
Поодаль слышались движения, голоса, переступь коней, словно там остановился большой отряд.
Кар молча разглядывал спасителей. Суровые лица выдублены ветром и солнцем, длинные светлые волосы перетянуты тесьмой на затылке. Кожаные панцири с нашитыми металлическими пластинами, штаны и короткие сапоги, завязанные на лодыжках шнурками -- все из грубо выделанной кожи. У каждого на поясе несколько длинных ножей и меч.
-- Я знаю, кто вы, -- с трудом произнес Кар. -- Вы еретики. Я видел вас на празднике.
-- Мы -- аггары, -- кивнул Дингхор.
-- А ты -- тот самый колдун, убивший императора? -- спросил тот, что стоял в стороне.
-- Я его не убивал.
-- Перестань, Чанрет, -- остановил Дингхор, -- нужны носилки или повозка. Отправь кого-нибудь в деревню, пока не совсем стемнело. Не бойся, мальчик. Мы не слуги твоему императору, и жрецам не слуги. Тебе придется поправиться, раз Бог спас твою жизнь, ты ему зачем-то нужен. А теперь займемся твоей раной.
Повозка, влекомая парой невысоких, но крепких крестьянских лошадок, резво катилась по каменистой дороге. Тряска отдавалось болью в правом плече, смазанном пахучей мазью и туго перебинтованном. Горькое снадобье, притуплявшее боль, вызывало сонливость. От него или от чудесного -- иначе не назовешь -- спасения, Кара почти оставила тревога. Дни проходили в вязкой полудреме или таких же ленивых, тягучих размышлениях.
Не нужно больше убегать, оглядываться через плечо, ежеминутно ждать гибели. Все дальше столица и ее центральная площадь, где приготовлена плаха; разосланные на поиски отряды тщетно рыщут по стране. Искать беглого колдуна среди еретиков, спешащих покинуть Империю, пока не вышел срок императорской охранной грамоты, никому не придет в голову. Мало ли что везут в обшарпанной повозке. Из столицы, да после праздничного торга, грех выезжать налегке. Убегают вдаль города и деревни, все ближе спорные восточные земли -- край аггаров, или, как говорят в Империи, захваченные еретиками имперские области.
Непокорные аггары приходятся истинным людям дальними родичами, но Империя веками тщетно пытается подчинить их. Земли аггаров -- от древних границ страны колдунов до Ничейной Полосы, отделяющей людской мир от Злых Земель -- Империя считает своими, но истинные люди не селятся там. Их обитатели не признают императорской власти. У каждого племени свой вождь, и кроме него никто не указ гордым аггарам. Они не следуют истинной вере, они отвергают поставленных Богом жрецов и вместо них избирают своих собственных, а те учат их которому как вздумается, ни с кем не советуясь и никого не слушая. Законную десятину храмам аггары не платят даже под угрозой истребления. И потому год за годом имперские войска преследуют аггаров, оттесняют их прочь от границ, от зеленых, изрезанных реками лугов и плодородной почвы, туда, где кончается мир людей и начинается Ничейная полоса. За ней -- таинственный край нелюдей. О нем не известно ничего, кроме сказок, но и сказки те не стоит рассказывать на ночь детям.
