Решившись, Глард посмотрел Шиорке в глаза.
— Шиорка, сейчас нас никто не подслушивает. Можно поговорить спокойно. Скажи, зачем ты сделал это все? Кто ты, вообще такой?
Великан не изменился в лице.
— Я сказал правду. — Он пожал плечами. — Или ты будешь это отрицать? Или это не ты угробил кучу народу в своей армии?
— А ты?
— Не я вел их на битвы. Не я ответственен за все потери.
"Нет, Тьма тебя побери, в этом виновен ты, и ты это осознаешь, — с яростью подумал Глард, смотря в темные, почти имперские глаза темнореченца. — Осознаешь! И все равно увиливаешь, мразь…"
"И как ты докажешь это? — насмешливо вопрошал взгляд великана. — Как ты, полуимперский хлюпик, не сумевший подняться выше сержанта, сможешь доказать своею невиновность? Люди слушают меня, а не тебя — и мы оба это прекрасно знаем"
"Знаем. Но я все равно узнаю, кто ты такой, змей"
Шиорка пожал плечами, ухмыльнулся. Он явно не верил в это — да и Глард, честно признаться, тоже.
— Ну ладно, — великан поднялся, — буди этих сонь. Поедем уже. Кто знает, где этот спятивший скроется… Перехватим побыстрее, и ша!
* * *
Когда взошло солнце, туман немного рассеялся, стало возможным видеть дорогу. Все время, пока они ехали по мари, Глард благодарил Свет — ему вовсе не улыбалось приветствовать все ветки, которыми изобиловали чахоточные деревца.
Ехали медленно, тщательно выбирая дорогу. Отряду повезло найти тропинку, но несколько раз она обрывалась. Тогда кто-то — чаще всего Левок — сходил с коня и шел впереди, проверяя каждую кочку. Как он это выдерживал, трудно было даже представить. У Гларда, не сходящего с седла, уже к полудню слезились от ветра глаза, а голова из-за болотных испарений стала тяжелой, мысли путались.
"Гонцы" шли последними, оживляя тишину пересвистом коньков. Животные не умели вести себя тихо: они шумели, переговаривались, с оживленным хрустом ломились прямо сквозь камыши. Только стараниями возницы телега не сломалась, когда очередной рывок бросал ее то в одну, то в другую сторону. Ноирд, который все пытался сдружиться с ним, только мешал.
Следов наместника никто не видел, но Шиорка вел уверенно, как по нитке. Глард не раз замечал задумчивый взгляд Норида, который рассматривал первого повстанца с искренним любопытством и еще чем-то, что никак не подавалось определению.
До полудня все молчали, погрузившись в собственные мысли, но потом Норид не выдержал:
— Слушайте, я так не могу! Где этот наместник? Куда подевался?
— Тихо, — недовольно оглянулся на него Шиорка. — Болото не любит шумных…
— Взаимно, — ухмыльнулся полукровка. — Хоть кто-нибудь что-то веселое расскажите, а? А то скучно, мочи нет… Вот, Къес, у вас какие-нибудь сказки о болоте есть?
Къеса Глард не видел — мальчишка ехал позади него, — но слышал хорошо.
— А? Легенды? — Чтобы Норид услышал его, Къесу пришлось почти кричать, и его слышали все. — А как же… Могу про лошадь рассказать, про змея, Аспидом именуемого, про вивернов…
— Давай первое, — распорядился Норид.
Глард заметил, как Левок, вместе с Шиоркой возглавляющий отряд, быстро начертил в воздухе обережный знак. Шиорка даже не шевельнулся.
Къес откашлялся и мерным, только немного подрагивающим речитативом начал:
— Говорят люди, живет на болотах лошадь одна — а может быть, и табун коней, хозяин которого — само болото. Мало кто эту лошадь видел, а те, кто видел, мало рассказывали. Но говорят, серебристая она, с белой гривой и огромными крыльями. Но никто ее летающей не видел — только по земле она скачет, зато что сушь, что трясина — разницы ей никакой нет, бежит одинаково ровно. И глаза у нее… страшные, говорят, глаза. Белые, светящиеся, а кто заглянет в них, оторвать взгляд никогда не сможет, и если даже сможет отвлечься, то вечно ему будут сниться эти глаза. Углядеть ее можно лишь ночью, в тумане, когда дует ветер, а болото зло и неспокойно. Но все-таки мало кто ее видел, и еще меньше в живых остались. Бают, что как увидят, так и больше ни о чем думать не могут: везде им эта лошадь мнится. Кто-то может месяц крепиться, кто год, но потом… исчезают люди, и говорят, что пошли они охотиться за той лошадью. Никто их больше не встречал — ни живых, ни мертвых. Может быть, так и блуждают по болотам, ища белую лошадь…
— Неплохо, — похвалил Норид. — Только неуверенно очень. А откуда эта лошадь взялась?
Къес замялся.
— Да я и не помню почти, — промямлил он. — Так, что услышал, то и рассказал…
— А ты так расскажи, мы люди не привередливые, — хмыкнул Норид.
После недолгой паузы Къес продолжил:
— Говорят люди, не всегда эта лошадь была здесь. Раньше, может быть, еще до образования империи, она была обычной, ничем не примечательной лошадью, имела хозяина. Хозяин был бобылем, и его единственным другом была эта лошадь, которую он скормил с детства. В Темноречье они попали не по своей воле. Их сюда прислали — лошадь, хозяина и его слугу. Прислали, чтобы подчинить себе болота, всех немногочисленных людей, которые жили здесь. Но вот только не учел никто, что у слуги может быть свое мнение на этот счет. Он не хотел быть слугой и выбрал единственный возможный выход — убил хозяина лошади, а потом попытался забрать ее себе. Слишком красива была добыча, слишком горда и быстра, чтобы бросать ее… Не получилось. Она вырвалась, а слуга с трудом добрался до ближайшего поселения, где и скончался. Говорят, перед смертью он сошел с ума — бредил, боялся оставаться один, перед кем-то извинялся и рыдал… Не получилось у него искупить грехи — в ту же ночь, как появился в деревне, умер, а люди говорили, что видели рядом с его домом прекрасную крылатую лошадь. Потом она исчезла и теперь блуждает по болотам, ища хозяина и покоя, никому не даваясь в руки и заманивая охотников в трясину. И так будет продолжаться, пока она не найдет его.
Некоторое время они молчали, осмысливая сказанное, потом Норид авторитетно заявил:
— Не-а, не верю! Чтобы лошадь, да такой преданной была? Не верю!
— Как хочешь, — смиренно сказал Къес. — Но я говорю лишь то, что мне говорил мой дед, а он врать не станет. Ведь он сам ушел вслед за этой лошадью…
— И как?
— Больше я его не видел.
Дальше они ехали в тишине, которую никто не спешил нарушать. Только один раз Глард услышал какой-то невнятный звук позади себя. Обернувшись, он увидел, как серый монстр пытается приподняться на телеге, пытаясь то ли рычать, то ли стонать. Тусклые, угасающие глаза зверя задержались на нем, скользнули по куртке со знаком империи. Зверь тут же опустил голову, но Глард все равно услышал глухое, молящее:
