Когда мы доехали до следующего городка, лежащего на нашем пути, и устроились на ночлег в гостинице, не прошло и часа, я едва успел вымыться и надеть свежую рубаху, как в дверь поскреблись.
Первая мысль была, что ко мне явилась Танита, потому как на подъезде к городу девица совсем потеряла стыд и старалась ехать так, чтобы ее колено время от времени касалось моего. Да еще и корсет распустила сверху на две петли.
Мужики с телег, чуть не выпрыгивали, за ней вслед. Хорошо еще по дороге никакого наглого дворянчика не попалось, а то дело кончилось бы поединком.
В конце концов, я не выдержал, и в первой попавшейся деревеньке, окатил эту дурищу холодной водой из колодца. С ног до головы.
Она, конечно, зашипела, надулась, но в себя немного пришла, больше не чудила до самой гостиницы. Да и там, только нос вздернула, и прошла к себе в комнату. За ней невеселой тенью нырнул Агаи. Самое интересное, что вид у него при этом был какой-то виноватый, словно это он голыми грудями перед всеми миром светил.
Разбираться в его проблемах и переживаниях мне было некогда, да и не хотелось, так что я спокойно дождался служанку с горячей водой, выпроводил ее, правда с большим трудом, она хотела сама помыть меня, еще раз помянул соседа нехорошими словами за его извращенный вкус, и полез в большое медное корыто, мыться.
Однако мои догадки не оправдались. За дверями стоял Агаи. Тоски в его зеленых глазах не убавилось, наоборот, к ним добавился….. Как бы это точнее сказать…. Я, когда шкодил в детстве, а потом стоял перед дядей навытяжку, опасаясь возмездия, смотрел приблизительно также, боясь, что всплыла очередная проделка.
Интересно…. Это когда же сирин успел набезобразничать у меня за спиной?
Юноша протиснулся мимо, грустно обозрел пустую комнату и обреченно сказал, — Мне надо тебе кое что рассказать.
Я вздохнул. Похоже, догадки оказались верны, сейчас я узнаю очередную гадость.
— Дюс, — произнеся это слово, юноша помолчал, сжал руки так, что хрустнули суставы, потом заметил мою гримасу, и вовсе поник, перейдя на шепот, — У Таниты, понимаешь, у нее… Она же оборотень…. Она не виновата…. Я хотел тебе сказать, но….
И связная речь пропала на несколько томительных минут, перемежаясь «не виновата», «не мог», «боялся», «помочь», ну и так далее.
Наконец я не выдержал этого блеянья, — Скажешь ты толком, что случилось или нет?!
Несчастный супруг взбесившейся шлю…. э…. девушки посмотрел мне в глаза и выдал, слегка заикаясь, — У нее бывают такие дни…. Как у…. как у…. кошки. Понимаешь?
Твою ж…. Да чтоб им обоим пусто было! Только кошачьей свадьбы нам не хватало! То-то она себя так вела.
— Ты, почему мне раньше не сказал? — если бы я был колдуном, то мой тон обратил бы этого мямлю в сосульку.
— Я думал, что успею сварить ей отвар успокаивающий, — потеряно признался сирин.
— И где наша киска? — поинтересовался я, пытаясь представить себе, во что может вылиться разгульное поведение кошки-оборотня.
— Я думал, у тебя…. - растеряно произнес этот лопух.
— Так, сидишь со своей королевой и занимаешься тем, что выбираешь для нее имя, — если не сделаешь это до моего прихода, то я назову ее…. Именем первой крестьянки, что встретиться нам по дороге! Хоть ее Моррой звать будут! — рявкнул я на юношу.
Он обижено моргнул, растерявшись от моего рыка, и молча вышел из комнаты. Пусть обижается, пусть молчит, лишь бы занял себя чем-то полезным и не рванул за мной следом. Потом разберемся. Не придумает, точно Моррой назову, пусть потом перед своими старцами оправдывается, почему их королева на имя богини неприятностей отзывается.
Я быстро подхватил свои ножи, меч трогать не стал, если что, вернусь за ним, но думается мне, что дальше обеденного зала наша красавица не ушла. Чего зря время терять, когда внизу мужиков полно.
С лестницы я почти скатился, а когда оказался на пороге обеденного зала… Мой бог. Что это было за зрелище…. До конца дней помнить буду….
Танита сидела на столе, ничуть не смущаясь задранных до бедер юбок. Лиф был расшнурован уже не на две петли, а полностью. По моему разумению, ее уже давно должен был кто-нибудь завалить, но пока не решался.
Еще бы. Тяжело убедить себя, что красавица стоит того, будь она хоть самой прекрасной женщиной мира, если в ее руках окровавленный нож, а на полу корчится мужик без…. О…. на его счастье всего лишь без уха.
Понятно теперь откуда у Агаи шрамы, и почему он это все до сих пор терпит. Хорошо хоть, что кошкой не стала.
— Танита, — спокойно позвал я ее, отвлекая внимание от приближающегося к ней здоровенного детины.
Наивный, он решил попытать счастья. Взрослый мужик, а ни капли здравомыслия. Он что, не видит, как торжествующе загорелись ее глаза?
— Не мешай, Дюс! — утробно рыкнула девица, не сводя плотоядного взгляда со смельчака. Кажется, у нее уже начинали вытягиваться клыки.
Ну да, не мешай, и через пару минут я получу огромный труп, оборотня во всей его пятнистой красе, и хвост в виде отборной королевской гвардии, которая будет гнаться за нами до самой Пустоши! И еще вдобавок безутешного спутника, который будет оплакивать преждевременную гибель своей жены. Интересно, а у сирин есть обычай кровной мести? И если есть, что возьмет вверх: верность королеве или желание отомстить за гибель возлюбленной? Притом отомстить своей охране.
Я с трудом поборол желание дать Таните перекинуться, а потом спокойно прирезать, и проделал тот же фокус, что неделей раньше у себя дома. Подхватив на руки бесчувственное тело девушки, я громко сказа, — Представление закончено, советую разойтись!
Как это водится, к совету моему не прислушались и нам преградил дорогу этот двухметровый дебил.
Он демонстративно перекидывал с руки на руку здоровый нож и ухмылялся лиловыми губами-лепешками, — Куда красавчик бабу уносишь?! Мы тоже хотим! Тем более, что она теперь смирная!
И он ощерился во весь свой расплющенный рот. Видно били его часто. И ведь не научился ничему.
Я огляделся. Желающих на дармовщинку оказалось много. Да, мир полон идиотов.
Я разжал руки, Танита с глухим стуком упала на пол, ничего, несколько лишних синяков ей не помешают.
Пока желающие оборотня, пуская слюни, тянулись к оголившейся женской груди, я сделал шаг вперед и срезал у пары мерзавцев лишнюю часть тела. Все равно они ей не пользуются, а потом бросил уши под ноги остальным, поинтересовавшись, — Ну?
Большая часть оказалась на проверку довольно здравомыслящими людьми и раздалась, давая мне дорогу, тем более, что верзила, главный заводила, сидел на полу держась за оставшийся кусок органа слуха и подвывал.
