— Разумеется.
Она повернула голову, чтобы взглянуть через дворик и арку входа на улицу. Тень от зику пятнами лежала на ее темном лице. Свет падал на узкие скулы, на тонкую линию рта и подбородка, оставляя в тени лимонного цвета глаза.
— Когда вы отправитесь?
Она улыбнулась. В этой улыбке не было ничего от Орландис; такое выражение я видела раньше, в далеком южном городе, на лице старого ортеанца в Коричневой Башне. «Я едва ее узнаю, — подумала я. — Нет, Рурик Чародею нет нужды ходить по Таткаэру в маске; кто мог бы ее узнать?»
— Через день или около того, — ответила она. — Кристи, я не отважусь оставаться дольше. Если останусь, то не смогу вернуться.
От влажной жары у меня на лбу и под мышками выступил пот, и я, откинувшись назад, подумала: «Почему всегда где-нибудь существует боль?» и «Тридцать восемь — это не старость» . Утренняя дымка сползла вниз, делая неясными контуры плоских белых крыш домов телестре и скрывая перспективу гавани у подножия Западного холма.
А сколько же было Молли, неполных тридцать?
Я взглянула вверх, на окна верхнего этажа, слыша голоса, но не видя лиц. Дуг Клиффорд и Акида: оба покалечены этим миром. А Молли Рэйчел вообще не вернулась домой, разве что в замороженном виде, и это (как говорилось у нас в Службе) есть кратчайший путь на Землю — обратная доставка со скоростью, превышающей ту, какую может выдержать живая плоть.
Под ногами на каменных плитах поскрипывала пыль, я потянулась вперед, чтобы взять кувшин с травяным чаем, и внезапно осознала, как далеко, как очень далеко находится этот подернутый дымкой дворик от палящей жары Пустынного Побережья… Неужели мы это сделали? Начали войну и остановили ее? Нет: мы были лишь камнем, вызвавшим лавину, а лавины можно отводить в сторону, но… какой ценой?
«Не мне об этом судить; если и была цена, то платила ее, не я. И мы никогда не узнаем всего, — подумала я, — что произошло на Орте за эти полгода. Сколько жизней переменилось на каналах, в зииран . Какую испытываешь боль, если ты из Римнита или Кеверилде, и небо темнеет от дыма… Сколько смертей наступило в городах без стен и в комнатах без дверей».
— Еще одно. — Голос Рурик вмешался в мои мысли. — Патри Шанатару возвращается со мной в Башню. Он был ближе всех к этому ребенку, бел-Риоч, и я хотела бы знать, что ему известно. Вы осведомлены, что я могу узнать больше, нежели вы, пришельцы из другого мира.
Я встретила ее взгляд и подумала: «Хавот-джайр».
— В прошлый раз вы спрашивали меня об этом, и я согласилась. Ведь вы Чародей?
Ее длинные пальцы помяли культю ампутированной руки, как будто та болела.
— Кристи, я сказала тогда и говорю теперь: Башня должна устоять. Любая опасность для нее — это опасность для Орте. Я хочу знать, дошла ли до Калил бел-Риоч информация об опустошении, которое она называет «древним светом», и известно ли ей о том, что оно не закончилось, но лишь сдерживается… — Она прикрыла тонкими мигательными перепонками свои желтые, как мед, глаза. — И если она слышала об этом, я должна знать где и остановить эти слухи. Или, если она помнит это, я хочу знать, откуда же у того, в ком течет кровь Золотых, память о прошлом. Вы знаете, мне нужно это сделать. Для нашей собственной безопасности.
— Позволит ли вам Дом-источник забрать его? Простите, нет. Это было глупо с моей стороны. Когда же Дома-источники отказывали Коричневой Башне?
Над Западным холмом раздался звон полуденных колоколов, несколько приглушенный морским туманом. С плоской крыши дома телестре вспорхнули небольшие рашаку . Когда звон прекратился, настала тишина, нарушаемая лишь гудением мух кекри .
— Я велю предоставить вам транспорт, — сказала я.
«Какая награда за предательство, — подумала я. — Оставить Калил бел-Риоч, доставить сюда ценную информацию, находиться в заключении в Доме-источнике, а теперь быть доставленным на юг, чтобы там вскрыли твой рассудок и память… Патри, Патри… я не могу удержать от этого Чародея, потому что тоже помню и знаю, что это необходимо.
Я отхлебнула травяного чая и подумала с черным ортеанским юмором: «Ты хотел помочь нам, Патри, и ты поможешь даже в большей мере, чем полагал. И кто же говорил мне, что это несправедливо? Никто не получает того, чего достоин: ни ты, ни Молли Рэйчел, уж это точно».
Рурик отклонилась назад, держа в своей единственной руке бокале травяным чаем. Хотя она все еще смотрела в арку входа, ее взгляд казался обращенным внутрь. Она сказала:
— День или два. Думаю, Нелум Сантил не доверяет полностью хайек , и прошлое дало ему для этого достаточные основания, но мы не можем колебаться на этом последнем этапе. Это должно хорошо закончиться как для Побережья, так и для Ста Тысяч. Если бы существовала возможность устроить это, мне хотелось бы, чтобы все закончилось хорошо и для Кель Харантиша.
Я спросила:
— А для Земли?
Тогда она улыбнулась мне, подняв бокал в шутливом приветствии.
— И для Земли тоже.
На следующий день, в ранние утренние часы Четвертого дня Второй недели Меррума, коммуникатор с трудом вырвал меня из тяжелого сна.
Я откинула в сторону покрывало из хирит-гойен а и села, еще находясь в полусне. Комнаты в Арентине на Западном холме по ночам освещаются лампами, в которых используется масло киза , и желтый свет падал на смятое белье и мой сброшенный комбинезон, на полуобнаженную спину Блейза Медуэнина рядом со мной: на линию обнаженного плеча и бедра с отличиями, трудно уловимыми из-за неземной мускулатуры, на спутанную желтую гриву. Его тело было теплым, сухим в сравнении с моей кожей… Тут он перевернулся на спину, просыпаясь медленнее, чем можно было бы ожидать от воина-наемника.
— О, Мать-Солнце! Что?..
Это сигнал тревоги.
Я прошла пошатываясь к соседней комнате, натягивая комбинезон, и нажала клавишу подтверждения приема сигнала на корпусе коммуникатора. Позади меня проворчал что-то Блейз, ударившись о край головизора, и я увидела, что он прежде всего, инстинктивно, не обращая ни на что внимания, схватился за харур-нилгири. «Кто здесь есть? — подумала я, очень желая это знать: разумный вопрос, учитывая активность, царившую в Арентине на Западном холме в течение последних двух дней. — Нелум Сантил и Хал в Цитадели, а где же Дугги?..»
Воющий звук сигнала тревоги прекратился. В головизоре появилось изображение Оттовэя.
— Что происходит, черт возьми?
Оттовэй исчез, вместо него внезапно возникла Корасон Мендес:
— Линн, возвращайтесь… я высылаю орнитоптер, чтобы забрать вас.
