Эрагон стоял рядом с Сапфирой возле центрального зала Тронжхайма, прислушиваясь к рокоту огромных барабанов. По обе стороны длинного, в милю протяженностью, коридора толпились сотни гномов, заполняя арочные проемы всех уровней и не сводя с Эрагона и Сапфиры своих темных блестящих глаз.
Шипастый язык Сапфиры, громко шурша, терся о ее чешую — она тщательно вылизывалась после того, как утром позавтракала пятью взрослыми овцами. Приподняв левую переднюю лапу, она потерлась о нее носом. От лапы пахло паленой овечьей шерстью.
«Не суетись, — сказал ей Эрагон. — На нас все смотрят».
Сапфира тихо заворчала:
«Я и не думаю суетиться. Просто у меня шерсть между зубами застряла. Только теперь я вспомнила, почему никогда овец не любила. Ужасно косматые существа! Наешься, а потом комки шерсти в желудке остаются, начинается несварение и прочие неприятности…»
«Ладно, я потом помогу тебе зубы почистить, когда церемония кончится. А пока постарайся вести себя спокойно».
Сапфира сердито фыркнула.
«Разве Блёдхгарм не положил в седельные сумы огненной травы? Она наверняка тебе сразу помогла бы».
«Не знаю, — буркнула Сапфира. — Я в эти сумки не заглядывала».
Эрагон подумал немного:
«Ну ладно, я спрошу у Орика, нет ли в Тронжхайме запаса этой травы. Нам и нужно-то всего…»
Эрагон не договорил: эхо последнего удара по барабану замолкло в отдалении, и вокруг воцарилась мертвая тишина. Толпа расступилась и еще плотнее прижалась к стенам, шурша одеждой и переговариваясь шепотом.
Затем прозвучал призывный сигнал десятков труб и фанфар; ему вторило пение огромного хора. От этой музыки, довольно мелодичной и страшно возбуждающей, у Эрагона по спине побежали мурашки, даже кожу на голове защипало, и кровь быстрее понеслась по жилам, словно он был на охоте и гнался за крупным зверем. Сапфира нервно хлестнула хвостом, и он понял, что она испытывает примерно те же чувства.
Затем, шагая в ногу с Сапфирой, он прошел в центр зала, и они заняли свое место среди вождей кланов, глав гильдий и прочих почетных гостей, выстроившихся вдоль стен огромного округлого зала, в центре которого стоял восстановленный Звездный Сапфир, заключенный в деревянную крепежную раму. За час до начала коронации Скег прислал к Эрагону и Сапфире гонца, который сообщил, что команда мастеров только что закончила собирать камень из осколков, так что Исидар Митрим готов к возрождению, обещанному Сапфирой.
Черный гранитный трон королей был извлечен из нижнего зала, находившегося под Тронжхаймом, и установлен на возвышении рядом со Звездным Сапфиром лицом к восточному из четырех главных коридоров, деливших Тронжхайм на четверти, ибо именно на востоке, как известно, восходит солнце, и теперь это должно было символизировать зарю новой эпохи. Тысячи гномов-воинов в сверкающих кольчужных доспехах застыли по стойке «смирно», выстроившись перед троном двумя большими каре; еще два ряда воинов стояли по обе стороны восточного коридора до самых восточных ворот, находившихся примерно в миле от главного зала. Многие воины держали копья, украшенные флажками с весьма любопытными изображениями. Хведра, жена Орика, стояла впереди собравшихся. Сразу, после того как Совет Вождей изгнал гримстборитха Вермунда, Орик, уже предвкушая свое избрание, послал за Хведрой, и нынче утром она прибыла в Тронжхайм.
В течение получаса ревели в унисон трубы и фанфары и пел невидимый хор гномов, сопровождая медлительный и торжественный проход Орика от восточных ворот к центру Тронжхайма. Орик был неотразим: борода причесана и завита; на ногах высокие шнурованные башмаки из тонкой, прекрасно выделанной кожи; на каблуках серебряные шпоры. Одет он был в узкие серые штаны и рубашку из алого шелка, переливавшегося в свете ламп, а поверх рубахи он надел кольчужный доспех, каждое кольцо которого было выковано из чистого белого золота. С его плеч ниспадал длинный плащ, подбитый беличьим мехом и расшитый гербами Дургримст Ингеитум. Волунд, знаменитый боевой молот, выкованный еще Корганом, первым королем гномов, был заткнут за широкий, украшенный рубинами ремень. Но и сам Орик, казалось, светился изнутри. Поистине новый король гномов был великолепен в этих парадных одеждах и доспехах; у Эрагона просто дух захватило, когда он его увидел.
За Ориком следовали двенадцать маленьких гномов — шесть мальчиков и шесть девочек; во всяком случае, Эрагон так решил, глядя на их прически. Дети были в красно-коричневых с золотом туниках, и каждый нес в сложенных лодочкой ладонях полированный шар-державу шести дюймов в поперечнике; державы были изготовлены из разных сортов камня.
Когда Орик вошел в центральный зал, свет слегка притушили, и по стенам замелькали странные пятнистые тени. Эрагон удивленно поднял голову и увидел, как сверху, с самого последнего уровня Тронжхайма, сыплются бесчисленные розовые лепестки, подобные легким снежинкам. Лепестки падали на головы и плечи собравшихся, устилали пол и наполняли воздух тонким ароматом.
Трубы и хор умолкли в тот самый миг, когда Орик подошел к черному трону, преклонил перед ним колено и почтительно склонил голову. Шедшие позади двенадцать детей остановились и замерли, точно терракотовые изваяния.
Эрагон коснулся теплого бока Сапфиры, делясь с ней радостным возбуждением, но на ее вопросы о том, что произойдет дальше, он ответить не мог, поскольку Орик не пожелал подробно рассказывать ему о предстоящей церемонии.
Затем вперед выступил Ганнел, вождь клана Дургримст Куан, и подошел к трону с правой стороны. Этот широкоплечий гном выглядел весьма впечатляюще в роскошных пурпурных одеждах верховного жреца, расшитых по подолу сверкающими рунами. В одной руке Ганнел держал посох, увенчанный остроконечным кристаллом прозрачного горного хрусталя.
Обеими руками подняв посох над головой, Ганнел с громким стуком опустил его на каменный пол и провозгласил:
— Хватум ил скилфц гердуман!
Потом он еще что-то довольно долго говорил на языке гномов, но Эрагон больше не понял ни слова, поскольку переводчика у него сегодня не было. Впрочем, вскоре интонации Ганнела стали иными, и Эрагон догадался: жрец произносит заклинания уже на древнем языке, но ни одно из этих заклинаний не было Эрагону знакомо. Например вместо того чтобы адресовать эти заклинания какому-то объекту или силам природы, жрец просто вещал на языке магических тайн и могущества:
— О, Гунтера, сотворивший небеса, землю и бескрайнее море, услышь мольбы твоего преданного слуги! Мы неустанно приносим тебе нашу благодарность, ибо ты щедр и великодушен. Благодаря тебе наш народ процветает. Как в этом году, так и во все предыдущие годы мы приносили тебе в жертву наших лучших баранов, сосуды, полные душистого меда, множество душистых фруктов, спелых овощей и зерна. Тебе посвящены самые богатые и прекрасные наши храмы, и никто в нашем королевстве не смеет спорить с твоей славой и величием. О, могучий Гунтера, король богов, услышь мою молитву, исполни мою просьбу, ибо для нас настало время объявить имя нашего смертного повелителя, который помогает тебе вершить земные дела. Снизойди же к нашим мольбам, ниспошли свое благословение Орику, сыну Трифка, и да будет он коронован в полном соответствии с традициями наших предков!
