И всё же я была достаточно трезва и мудра, чтобы понимать: осенняя любовная магия имела тёмный цвет, она лишала воли, привязывала несчастных друг к другу, не давая им надежды разорвать оковы.
«И пусть фейри помучается!» — подумала я мстительно, а вслух произнесла:
— Спасибо. Ваше величество за желание помочь. За этот вечер и вашу беседу. Боюсь, в подземных чертогах мне будет так холодно, что огонь угаснет. Я знаю, что вы не можете помешать сидам забрать меня. Но, возможно, вы знаете для чего я им понадобилась? Это очень бы облегчило мне путь и помогло обрести смирение.
Я затаила дыхание в ожидании ответа. Фенелла убрала руки с моих плеч. Я не смела повернуть головы, прислушиваясь к её лёгким шагам.
По Тронному залу разлился тягучий аромат прелой листвы и яблок, он сделался таким удущающе-тяжёлым, что у меня запершило в горле.
Королева — носительница древесной магии, её суть, её сердце и физическое воплощение в материальном мире. А я — наследница древней крови рода Леонориев, как никто прочий, чувствовала колебания магических нитей. Конечно, дубы — это не ясени, но всё же деревья, поэтому ощутить их негодование труда не составило.
— Ты лукавишь, — наконец произнесла Фенелла. Она села на резной трон, украшенный гранатами и изумрудами, и положила руки на подлокотники. — Ты хочешь, чтобы забрали другую, но сиды видят нас насквозь. Зря ты тащила эту девушку за собой, она не перенесёт обратного пути.
— Что меня ждёт?
Я встала, чтобы выслушать приговор. Пусть узнаю сегодня, тем самым не станет нужды мучиться в неведении ещё восемь дней.
— Обратно не вернулся никто, так с чего ты взяла, Меви, что я могу ответить на вопрос, не имеющий единого ответа? — Фенелла пребывала в задумчивости.
Я даже решила, что она превратилась в статую, но вскоре её величество встала и подошла ко мне. Мне было неловко смотреть на неё сверху вниз, но и присесть не могла, это было бы невежливо.
— Ты носишь на шее чужой охранный знак. Эвелин из рода Шайла заметила его. Ты уже связана с фейри больше, чем думаешь. А теперь иди к себе и поспи перед дорогой. Мы больше не увидимся, — королева улыбнулась и коснулась мягкой маленькой ладонью моей щеки. — Я хорошо знала твою мать. Ты непохожа на неё, сидеть на троне не твой удел. Духи мудрее смертных, они знают, что лучше для каждого из нас. Доверься им. Понимаю, это сложно. И всё же вспомни, после жаркого полуденного солнца так хорошо присесть в тени, чтобы выпить студёной воды.
— Конечно, ваше величество, — ответила я, стараясь не выдать обуревавших меня чувств. Легко говорить о смирении тем, чья судьба не меняется в худшую сторону, как моя, на чьих руках нет невидимых оков. — Но лишь потому, что путник знает: он отдохнёт и снова будет радоваться солнцу. Мрак не станет его вечным спутником!
Ну вот, мой голос всё-таки зазвенел от ярости. Почему я?! Разве мало того что отец сошёл с ума и пропал без вести, оставив трон ненавистной мачехе, или того, что моя мать была коварно отравлена, а виновников так и не объявили?!
— Осенняя магия наполнит тебя отвагой и покоем, — Фенелла посмотрела на меня с жалостью. Я понимала, она бессильна так же, как и я. Как и фейри, ведущие меня на погибель. Как и весь Фейвильд! И всё же я хотела получить надежду:
— Мой отец не был у вас? — спросила я, опасаясь услышать отрицательный ответ. — Скажите, вы верите, что он жив?
— Нет. Он не объявлялся.
Я склонила голову, роняя слёзы на пол, украшенный искусной резьбой, и чувствуя лёгкий холод под ногами.
— Благословите меня, ваше величество! Я готова оборвать связи с Матерью-землёй и неподвижными детьми, что врастают в неё корнями.
Всё было кончено. Больше никто меня не спасёт.
***
Я вышла на свежий воздух, почти не понимая, где нахожусь. Взглянешь, кажется, что всё такое же как в Авелине, а присмотришься — немного иное. И всё же посреди дубовой рощи дышалось легче, чем душными ночами в степи.
— Не хотите прогуляться перед сном? — спросил меня знакомый голос. В нём было столько озорства и добродушия, что моё сердце оттаяло и потянулось навстречу носителю доброго слова.
— С тех пор как мой отец пропал без вести, никто не звал меня на прогулки, — грустно улыбнулась я Маркусу, второму фейри. Ищейке, что вёз меня на погибель. — Но я с удовольствием погуляю. Тем более среди дубов.
Мы пошли по одной из лунных тропинок, что вилась между могучими стволами и была видима только ночью. Если присмотреться, государство Кантии, в котором мы сейчас находились, напоминало родной Авелин. Те же дороги из крупного камня, означающие выход на Главный тракт, и песчаные тропы, ведущие на разные ярусы.
— Как вы умудряетесь не заблудиться? — присвистнул Маркус, с удивлением и восхищением смотря на высокие и не очень дома, что виднелись по обе стороны от троп.
— Для этого надо родиться мелиадом. Не обижайтесь, арт, мы видим один и тот же мир по-разному. Для фейри эта бесконечная дорога, ведущая туда, где садится солнце, а для нас — круг в круге. Можно спросить, почему вы не хотите, чтобы я возвращалась в комнату? Вам приказал старший?
Маркус заметно сник. Было видно, что ему неприятно и стыдно, что я разгадала его затею, но врать фейри не стал:
— Арта Уна захотела поговорить с Арленом наедине. Я думал, что вам будет неприятно об этом узнать, вот и предложил прогулку. И к тому же я и вправду хотел посмотреть Кантию.
— Помнится, вам обещали показать верхний ярус, — улыбнулась я, стараясь не думать о том, зачем Уна захотела перемолвиться словом со старшим Ищейкой, и какие блага она ему сулит за свой удачное возвращение в Авелин.
Тут и гадать не надо: предлагает свою девственность, если она у неё ещё сохранилась. Первый мужчина, познавший мелиаду, обретает способность видеть тонкие нити, пронизывающие мир. Видеть, но не управлять, это доступно лишь Благому двору. И всё же этот навык может однажды спасти фейри жизнь.
Я размышляла и одновременно слушала Маркуса, с восторгом рассказывающего об увиденном. Для него всё здесь в новинку, возможно, что ему больше никогда не доведётся столкнуться с миром мелиад так тесно, как сейчас. И всё же я должна была спросить то, что глодало меня изнутри всё время нашего путешествия.
— Вы ведь многие десятилетия привозили в Фейвильд пленниц из мира людей. Скажите, только честно, вам никогда не было их жаль? Этих дев, что вы выдернули из привычного им мира и бросили в другой, чуждый и враждебный?
Мы миновали главную площадь, представляющую собой круглую поляну, на которую всегда проливался свет, даже если солнце или луна скрывались за тучами. Я посмотрела на безжизненную крону старого дуба, служащую одновременно ратушей и часами, и испытала сожаление, что не одна.
Я бы прошла внутрь, села на скамью и в одиночестве помолилась Матери-земле, что питает всё живое. И если повезёт, услышала бы ответ. Неясный, сомнительный, но совет.
— Вы жалеете не их, а себя, — напомнил Маркус и улыбнулся так, будто просил прощение за дерзость.
— Нет, просто я сейчас очень хорошо их понимаю.
— Значит, вы не верите в Круг судьбы?
Вопрос был задан с подвохом. Иного ответа, кроме утвердительного, и быть не могло, только мелиад с младых ногтей учили не лгать, хотя бы самим себе.
— Не знаю. А вы не так просты, как кажетесь, — улыбнулась я в ответ, почувствовав лёгкое жжение на груди. Там, где на чёрной верёвке я хранила трискель с тремя змеиными головами. Охранный знак, призванный помочь фейри.
Больше Ищейка ничего не успел сказать, я заметила Кхиру, чьи тёмные волосы растрепались от спешки, с которой она приближалась. Заприметив меня, верная служанка вытянула руку, призывая остановиться. Кричать среди деревьев было не принято, они могли оскорбиться громкими звуками и наказать крикуна.
— Арта Меви, беда, — выдохнула Кхира, прижимая узкую маленькую ладонь к худому животу. Я подставила ей руку, чтобы она могла опереться и перевести дыхание. Но волнения не испытывала, моё положение не могло стать хуже, чем есть.
