— Иди.
Чжунсао Джао находился в первом транспортном подземном ангаре. Обычно забитый до отказа, сейчас ангар был практически пуст. Кроме двух толстостенных грузовых контейнеров, соединённых между собой двухметровым переходом, снабжённым сразу тремя гермодверями и полусотни солдат, по большей части русланских, тут ничего нет. Стулья и те были убраны, а персоналу строжайше запрещалось ставить на пол или прислонять к стенам какие-либо предметы.
Вот и сейчас Джао наблюдал картину как русландский офицер распинал солдата за то, что тот присел рядом со стеной завязать шнурок. «Параноики»-подумал Джао, переводя взгляд на контейнеры.
Когда он в первый раз их увидел, то подумал, что внутри монструозное чудовище, прибывшее из другого мира. До этого он уже был наслышан о вернувшихся, и кто знает, что могло пролезть ещё на Землю. Стоило ему взглянуть в перископ на пленённого, как он непонимающе отпрянул. Протерев глаза, взглянул вновь. Всё было по-прежнему. Внутри находился обычный человек полностью обнажённый, европеоидной внешности, крупный, высокий, со светлыми коротко остриженными волосами и небольшой татуировкой на груди. Кроме него не было ничего.
Еда ему выдавалась дважды в день из механизма вмонтированного в стену контейнера. Когда приходило время кормёжки, из отверстия по желобу из прозрачного резервуара подавалась кашеобразная субстанция. Никаких столовых приборов не предусмотрено, даже трубочка, позволившая бы потреблять пищу не запрокидывая голову, отсутствовала. Вода выдавалась таким же образом, тоже из полностью прозрачного резервуара. Внешних способов пополнения еды и воды не было.
Вентиляция так же отсутствовала. Каждые три часа звучал сигнал, требующий от заключенного перейти в соседний контейнер. Сначала открывалась дверь первого отсека, после того как заключенный попадал в коридор, она за ним закрывалась. Потом открывалась вторая дверь, заключённый переходил во вторую часть коридора и только потом он оказывался в соседнем контейнере наполненным воздухам. Накачка его происходила через одно единственное отверстие, которое имело сразу четыре, толщиной с ладонь, гермозадвижки. Круглосуточно за ним наблюдало двое солдат, неотрывно смотрящих в перископы. В контейнерах отсутствовал также туалет, из-за чего нужду он справлял в углу.
Джао было не дозволено знать о возможностях заключённого. Однако он не удержался от вопроса, поинтересовавшись: — «Почему нельзя прибрать камеру, пока пленник находится в соседнем отсеке». «Исключено протоколом безопасности»-сухо, без всяких пояснений, ответил ему ответственный за содержание русландский капитан.
Джао поморщился. Капитан был его личной головной болью. Страданье ему приносило то, что он с этим ничего не мог сделать. Когда на подведомственную ему территорию прибыл столь важный груз, Чжунсао сразу решил наладить контакт с сопровождавшим офицером, проявив всё ханьское гостеприимство. К тому же это был приказ сверху, требующий наладить дружеское общение. Джао пригласил капитана к себе в имение, где были готовы изысканные явстваи женщины, на всё согласные. Однако он получил отказ. Оскорбление, причём явное, возмутило Джао. Но долг обязывал его стерпеть и попытаться ещё раз.
Капитан был приглашён повторно, только уже в кабинет Джао на базе. Отказа не последовало и всё же беседа не задалась с самого начала. Капитан полностью проигнорировал размах и богатую обстановку кабинета, отказался от тридцатилетней выпивки, которую Джао берёг на очень особый случай, да и вообще с великой неохотой вёл светскую беседу, сохраняя холодную маску безразличия. Чжунсао чувствовал себя последним идиотом улыбаясь, смеясь над собственными шутками, скача как прислуга вокруг не только чужестранца, но и младшего по званию. Этот русландец совершенно был не знаком с гостевым этикетом.
Можно было стерпеть и это, если бы не разговор с товарищем Джао, который поведал о такой невежественности русланца. Оказывается, в их стране отсутствует родословный институт. Любой черноногий может занять любое место в государстве, в том числе и в армии. А после революции все представители благородного сословья были вырезаны, из-за чего все офицерские звания занимают простолюдины, не способные даже палочки для еды в руках держать. С этим и был связан отказ прийти на ужин, а беседу русландец не вел не потому что не хотел, а не мог. Само собой, откуда тупоголовой деревенщине знать, как плести кружева куртуазности?
Джао чувствовал себя не просто униженным, его словно помоями окатили. Так распинался ради черни! Он, третий сын рода Лоодзин, насчитывающего двадцать шесть поколений ведущие свой род от великого То Лоодзина и благородной двадцать шестой дочери Великого Дракона одиннадцатого императора Хань!
Чжунсао незамедлительно доложил о низкорожденности офицера, сопровождающего груз, лично дасяо базы, требуя немедля передать заключённого в его веденье и выслать всех русланцев на городские квартиры, подальше от военного объекта. Кто знает, до чего может додуматься чернь, ведь у них в головах лишь сено. Разумеется, последнее Джао в слух не стал озвучивать. Дасяо оставил просьбу чжунсао без внимания, ибо он сам лишь выполнял приказ, так же недовольный нахождением потенциального недоброжелателя на вверенной ему территории.
С тех пор Джао подчёркнуто игнорировал поступающую лично от капитана информацию. Следуя указаниям своего командования, опираясь на мнение ханьских специалистов. Словно чувствуя, что само нахождение с капитаном в одном помещении раздражает его, русландец всё чаще начал влезать с самыми нелепыми требованиями, сетуя на крайнюю опасность пленного. Отказываясь пояснять в чём, она заключается.
Джао был терпелив, но любую чашу терпения можно переполнить. Последней каплей стал момент, когда капитан раскритиковал помещение, построенное специально для доставленного заключённого. Он назвал колодец с идеально гладкими стальными стенами, диаметром пять метров, находящийся на глубине в десять метров, лишь с механическим подъёмником и узкой застланной пятидесятисантиметровым бронестеклом амбразурой комнаты наблюдения: — «Не достаточно безопасной». После этих слов Джао окончательно стал глух к любым его словам, тратя все силы, чтобы не заколоть нахала, строжайше запретив вносить какие-либо изменения в построенное помещение. Это была не прихоть, а дело принципа. Чжунсао лично учувствовал в проектировке и присутствовал на каждом из этапов строительства. И был полностью уверен в абсолютной непроницаемости созданного убежища, как с наружи, так и из внутри.
Сейчас, когда к нему приблизился посланный капитаном лейтенант, Джао раздражённо отмахнулся от него, не желая утомлять себя. Ему уже доложили, что сюда движется ещё один русландец с ханьцем, который является вернувшимся. После их приезда всё наконец-то закончится и чжунсао больше никогда не увидит эти морды.
Развернувшись на каблуках, он быстро зашагал в комнату наблюдения, где на столе на подставке лежал большой прямой нож, сделанный из пожелтевшей кости, больше напоминающий пилу с крупными так же костяными зубьями по обеим сторонам. Основание кости спаяно с рукоятью в единое целое и выполнено из серебристого металла круглой формы, образованной двумя плотно переплетёнными лозами. А рядом с ним простые деревянные чётки.
Джао уже был наслышан о вернувшихся, необычных умениях и удивительных вещах, принесённых ими с собой. Хоть он и относился к этому скептически, всё же ему было интересно увидеть, что породило столько самых невероятных слухов. По движению руки двое его адъютантов поднесли кресло к смотровому окну, в которое опустился Джао, блаженно вытянув ноги в ожидании зрелища. Его работа окончена.
Капитан в последний раз щёлкнул крышкой часов и поправил фуражку, подходя к контейнеру. Над головой уже начал свою работу кран, цепляя грузовые тросы.
— Товарищ капитан, заключённый желает что-то сказать. — Доложил один из солдат, смотрящих в перископ.
— Последние слова. Пускай. — Капитан нажал кнопку коммуникатора.
