— А меня-то когда сымать будете?! — подала голос позабытая Лушка. — Я замёрзла!!!
— Пррыгай ко мне, душечка! — заорал Эртан, широко распахивая объятья. Лукьяна вместе с младшей сестрёнкой Татьяной работала в трактире «Оркан-бар» подавальщицей, поэтому частенько удостаивалась от орка сомнительных комплиментов и дружеских щипков пониже талии.
— Эртан, у тебя ручищи когтистые! Пущай меня капитан ловит!
— Дык ты ж его раздавишь! — всплеснул руками Лесович. — Вот мои Венька с Сенькой тебя вместе с сосной до дому снесут!
— Пррыгай, пррыгай, кррасава! Эрртан поймает, Лесовята отрряхнут!
— А-а, как в трактире понукать, так — раззява! А как потискать, сразу красавой обернулась? Пущай капитан ловит!!!
— Ох, Миша, Миша… Почто сгубили-и-и! — заливался слезами Демьян, стоя на коленях перед медвежьей тушей.
Вилль в сердцах плюнул и, круто развернувшись на каблуках, ушёл домой. Невероятно чуткий слух частенько играл с ним злые шутки — от гомона и криков у эльфа начиналась жуткая мигрень. К Алессе за зельем он заходить не стал, прекрасно зная, что не продаст, или, хуже того, подсунет какую-нибудь гадость. Поэтому просто улёгся в зале на старенький диван и положил на голову мокрое полотенце.
Домовой почувствовал мрачное настроение хозяина и решил покинуть насиженную подушку. Ещё до полудня эльф заскочил домой на пару секунд и вкратце поведал Симеону о случившейся беде. Вилль, конечно, понял, что и тот считает виновной Алессу, но был благодарен хотя бы за то, что он не высказал этого вслух.
— Хозяин? — позвал кот, теребя эльфа за плечо. — Что, человечки совссем извели? Может, ну их, пусскай жрёт — нечисти тоже кушшать надо!
— Ты какой-то кровожадный, Симка… Нет уж, сам виноват, что капитаном по пьяни стать согласился. Назвался груздем — полезай в кузов! — простонал из-под полотенца Вилль.
— Давай, хозяин, давай. Бегай по улицам, как пёс ошшпаренный, трупы вмессто цветочков собирай…
Эльф ничего не ответил. Казалось, ему в голову залили кипящий свинец, и уши заткнули ватой, чтоб не вытек ненароком. Симеон на секунду позволил себе окунуться в мысли хозяина и тут же обеспокоено захлопотал. Стащил со спинки дивана клетчатое покрывало и набросил на Вилля прямо поверх одежды и сапог.
Суровые морщинки между чёрными бровями хозяина постепенно разгладились, и его лицо приобрело привычное, невозмутимо-спокойное выражение. «Хозяину нужна хозяйка, — подумал кот. — Может, тогда к нему перестанут ходить драконы?»
Эльф намеревался покемарить пару часиков, но бессовестно проспал до темноты. Мигрень улетучилась бесследно, и в голове мигом нарисовался план необходимых действий. Вылезать из-под нагретого пледа до жути не хотелось, но небо за окошком уже налилось вечерней синевой. Назвался груздем — полезай в кузов, собрался за девушкой присматривать — присмотри, да не подглядывай. Вилль знал, что горожане ослушаются и тишком выберутся на улицы. По народному мнению, опасность миновала, а к соседу на рюмку чая так и тянет! Не хватало, чтоб ещё Алесса перекинулась да гулять пошла. Не на зверя напорется, так на патруль, неприятности летят к ней, ровно шмели на клевер.
За пару минут Вилль привёл себя в боевую готовность. Запустил пятерню в короткие, чуть выше плеч, вьющиеся волосы и придал шевелюре состояние привычной растрёпанности, сунул в сапоги узкие кинжалы-шмели.
— Что, хозяин, пошшёл на охоту? — вопросил домовой. — Давай, давай, а шшкурку домой принеси, мы её на стену повессим. Только если с тебя первого её не спусстят.
— Ты во мне сомневаешься?
— Только в твоих чуйссствах — жалеешь убогеньких… Зачем Леську защищать собрался? Просидишь всю ночь под окошшком, сосульками обрастёшь, а она поиздевается!
— Это у неё ещё детство в… гм… В голове скачет! А жалость?.. Вот скажи, что бы с тобой было, не пожалей тебя я? Сидел бы один и орал на весь Себерский Перелив!
Симкины слова действительно были вопиющей несправедливостью. Вилль, будучи тогда маленьким Арвиэлем, нашёл его на берегу Себерского Перелива. Ещё издалека мальчик услышал странные звуки и пошёл посмотреть. У самой воды, вцепившись всеми четырьмя лапами в какую-то доску, сидел мокрый чёрный зверь и вопил на весь Бескрайний Океан. Так у эльфов и завелся ворчливый Симеон. Именно он обучил мальчика «нормальному человеческому» языку, а тот его эльфийскому. Оказалось, что Симеон даже не домовой, а корабельный — он был магически привязан к обшивке купеческого судна, которое затонуло на северо-западном побережье Неверры. Последнюю доску вместе с вцепившимся в неё Симкой течение унесло в Перелив, а там волны выбросили «плот» на берег. Из кусочка этой доски Арвиэль вырезал кулон в форме волчьей головы и носил его, не снимая.
— Нам такие подружшшки совсем ни к чему, — гнул своё Симеон. — Взбесится ещщё, отгрызёт тебе что-нибудь, и схряпает. Лучше с Бертой дружи — она хорошшая, ссметанку мне носит, сказки мои сслушает.
— И смотрит! Тьфу!.. Погоди-ка, — насторожился эльф, — значит, пока меня дома нет, вы тут развлекаетесь! За сметану продался, негодник?!
— Обижшшает хозяин своего верного Симеона! — провыл чёрный кот, развозя по морде невидимые слёзы. — Он же для хозяина всего лучшшего желает! Ууу!
— Лучшего? — изогнул бровь Вилль. — Давай так: если сумеешь отвадить Берту от дома, я тебе каждый день сметану покупать буду!
— Сколько? — деловито осведомился домовой.
— Да хоть ведро! Сам голодать буду, но чтобы верный Симеон без сметанки остался — ни за что!
* * *
Вышеозначенная Берта была девушкой очень даже славной: симпатичная, заботливая и, конечно же, влюблённая. Впрочем, сердце какой барышни восемнадцати лет может быть свободным?
Её родители разводили овец, благо заливные истринские луга каждую весну радовали глаз буйной сочной зеленью. Среди блеющего стада, гордо вознося крутые рога, расхаживал здоровенный чёрный козёл и бдительно присматривал за глуповатыми подопечными. Сытые овечки охотно делились жаркой шерстью и парным молоком, и все в городе знали, что у госпожи Бриенны самая лучшая брынза на свете. Берту не заставляли косить и ворошить сено — на то найдутся добровольцы за малую плату, а едва девочка начала расцветать, так и вовсе откупались от парней кринкой молока.
Однажды на пороге дома овцеводов нарисовались эльф и орк, хитро переглянулись и хором предложили помочь. Изумлённая Бриенна вручила нелюдям косы, а тринадцатилетняя Берта, смущаясь, пообещала принести им в полдень молока. Когда девочка, сгорая от нетерпения, прибежала на луг, то едва не выронила кувшин. Закадычные приятели, от души мутузя друг друга кулаками, катались по нескошенной траве под хохот и улюлюканье жадных до потехи рыбаков. Оказалось, что парни решили устроить своеобразное состязание на ловкость и сноровку — кто быстрее и чище выкосит дорожку до реки. Старт взяли одновременно, да на середине пути сшиблись плечами и кувырком полетели на землю. Ненужные косы тотчас были отброшены, и друзья принялись мериться силой. До настоящего поединка дело так и не дошло, зато зеваки повеселились на славу. Передавая Виллю кувшин, Берта несмело подняла взгляд, и её карие глаза встретились с чужими, совсем нечеловеческими. Она навсегда запомнила эльфа именно таким: в расстёгнутой до середины груди рубашке, раскрасневшегося, с торчащими из волос травинками.
