— Смешно… — скривившись в слабой улыбке, произнёс Странник.
— Что же в этом смешного? — прохладно поинтересовался пожилой мужчина.
— Смешно, что щенок спас собственную смерть… — ему показалось, что он ответил, только показалось. Элли провалился в сон. Обычный, после горячечного бреда, сон… И снились ему зелёные поля, полные чудесных цветов луга, плодоносящие круглый год сады, играющие золотоволосые дети… И счастливые лица тех, кого он любил, пока был жив…
Барон шёл по замку, направляясь в покои, отведённые крылатому Страннику. Дошёл… и застыл у неплотно прикрытой двери.
Голос. Голос ангела звучал тихо. И так прекрасно, что завораживал своими неземными переливали… Слова чужого языка были непонятны, но такая тоска звучала в песне, что сердце в груди мужчины пропустило несколько ударов, отказываясь биться, когда кто-то рядом мог испытывать такую невозможную боль…
Толкнув дверь, мужчина осторожно заглянул в покои. Ангел, специальной упряжью стянув крылья за спиной, одетый в штаны, сапоги и рубашку с разрезами на спине, сидел на окне и смотрел в небо. Дверь едва слышно скрипнула и ангел замолчал.
— Знаешь, о чём эта песня? — спросил он, не спеша оборачиваться. — Ты не понимаешь моей речи, человек. Никто из вас не может изучить наш язык. В нём много слов, для которых у вас даже понятий нет. Но я попробую тебе перевести приемлемо для человеческого восприятия.
Ангел помолчал несколько растянувшихся в вечность секунд и снова запел:
Горем устлана дорога,
Кровью взращена судьба.
Оставалось так немного…
Не успел… Летит мольба
К небесам и силам звёзд.
Чёрная ночь за собой позови,
Прах рассыпь средь моих грёз,
Дозволь вкусить чужой мне крови…
Не воскреснуть для той, что мертва,
И дети мои не рождены.
Почернела у дома трава,
Залиты смертью сны…
Я сгорел, я сгинул в пути,
В пыль обратился мой дом.
В бреду смысла не найти,
Жизнь утекла меж пальцев песком…
Неземной голос затих.
— Не получается, — вздохнул ангел. — Человеческий язык слишком беден.
Обернулся. Синева глаз небесным огнём горела на бледном и осунувшемся после болезни, но всё равно прекрасном лице. Он был очень юн. И бесконечно древен. Как может быть юно весеннее утро и стара сама смерть.
— Странник… — справившись со сведённым горлом, смог вымолвить барон.
— Те, кто был моей жизнью, звали меня Элльри, — произнёс ангел с мёртвыми крыльями. — Что означало Рождённый Летать.
— Господин Элльри, если вам что-то нужно, только скажите, я всё исполню, — взяв себя в руки, произнёс барон.
Элли склонил голову набок, поглядел на человека сощурившись.
— Покажи мне свой замок, — решил ангел, спуская ноги на пол и вставая во весь свой немалый рост. Божественная красота разбавлялась только чёрным цветом одежды, и пряталось что-то дьявольское на дне глаз и в уголках губ. Широкие плечи и, пусть исхудавший, но он был сложен великолепно. Совершенно.
Сделав шаг, Странник пошатнулся… выпрямился. Волна золотых кудрей откинута за спину, вопросительно изогнута светлая бровь.
— Прошу, — поспешно склонился барон, залюбовавшийся собственной смертью.
Он накинул на плечи плащ и прошёл мимо барона в коридор. Нет, он не прошёл. Прошествовал! При взгляде на эту осанку любой король бы обзавидовался. А походка… боги так ходят, но не люди. Древние боги, истинные владыки этого мира…
Рицель резко оборвал сам себя и обругал за еретические мысли. Не дай Боже сказать подобное в слух, да если уловят сие уши церковников… И можно ждать в гости Псов Господних.
Из-за поворота коридора выскочил слегка растрёпанный от спешки Патрик. И замер, забыв как дышать, глядя на гостя…
— Патрик! — резко окликнул старший брат, заставляя его очнуться. Повернулся к Страннику: — Простите его, господин Элльри, он несколько… растерялся. Это мой…
— Брат по отцу, — закончил за барона ангел, рассматривая нового участника беседы. — Не утруждай себя объяснением, человек. Я вижу кровь всех, кто меня убивал.
Барон со всех сил попытался не втянуть голову в плечи. Как он произнёс это…
Странник прошествовал дальше, а чуть поотставшие братья тихо зашептались за его спиной.
— «Всех, кто меня убивал»? — поинтересовался Патрик. — Это как?
— Я не знаю, — еле слышно отозвался Рицель. — Рик, я тебе этого не говорил! Но, мне кажется… Этот… Он не ангел, и ангелы созданы по образу его, а не наоборот. Я много думал всю эту неделю и много читал, в том числе тайных и запрещённых свитков. Ангелы появились позже, а имя Странник Элли или Элльри впервые встречается в настолько древних записях, что это трудно представить. Как и народ… он не имел самоназвания. Первые дети мира. Познающие. Творцы. Их по-разному звали. Они все были похожи на него. Каждый из них был сам в себе совершенство, только крыльев у них не было. Крылья даровались только Странникам. И они все были…
Барон запнулся и баронет закончил:
— Богами?..
Рицель странно посмотрел на младшего брата и кивнул.
— Наверное, богами… истинными.
Эта мысль была так логична после бессонной и полной дум недели, что барон остановился, поразившись сам себе. Снова произнёс:
— Истинными.
Истинный бог не требует поклонения. Истинный Творец незаметен, ему не нужны храмы, ему не нужны дары и подношения. Не смотря ни на что, он является сердцем мира. И живёт в сердце каждого…
— А что случилось с тем народом? — шепнул Патрик.
— Я не знаю, — с сожалением качнул головой Рицель. — Однажды они просто исчезли. А потом появились легенды о безумном Страннике. И только некоторые рассказывали о нём, как о несущем смерть. После Священного Похода…
Братья помолчали, следуя на некотором расстоянии от гостя, спускавшегося по широкой лестнице и направлявшегося… отсюда можно было попасть в большой зал и галерею.
— После Священного Похода? — переспросил Патрик. Сощурился. — И тот народ тоже исчез после Похода? И Трёхлетняя Зима — тоже?
Ангел вдруг остановился. Полуобернулся. Произнёс спокойно:
— Трёхлетняя Зима началась из-за меня. Об этом я сожалею.
Пошёл дальше.
Братья переглянулись и барон сделал жест «потом поговорим». А баронет вспомнил, что та страшная Зима случилась сто тридцать пять лет назад.
— Господин Элльри, возможно, вы голодны? — догнал барон Странника.
Элли взглянул на человека сверху вниз. Он возвышался над высоким ним на целую голову.
