— Благодарю вас, друзья. Вовремя сказанные слова дороже рубинов и яхонтов… Прошу вас о помощи. Нет, жертв не надо. Я христианка! Сейчас вы услышите приказы хранительницы. Их выполнению вы можете помочь. Как и насколько, решайте сами, но и малое содействие будет замечено и оценено. Не сумеете ничем — не обижусь, времена у вас трудные.
Англы встали, поклонились в ответ. Окта уже хотел ответить, но король вновь подал условный знак. Не права девушка в штанах. Неполные, сниженные имена — не ложь. Обычная королевская игра, что делает полную церемоний жизнь чуточку проще.
— Слушаем тебя, — говорит Мерсиец.
Немайн начинает отдавать приказы.
— Луковка!
— Я это ты! — вскочила, как подпружиненная.
Ее богиня говорит! Правы христиане, нельзя из Немайн творить кумира. Нельзя сравнивать с идолом — живую! Любить можно, этого достаточно. Луковка — любит.
— Выяснить, чем или кем Кенвалх действительно дорожит помимо шкуры и власти. Захватить или выкрасть. Да, снимай с крыш охрану, что туда рассадила. Они тебе пригодятся. Впрямую Мэй освободить не пытайся — этого от нас наверняка ждут, засады расставляют… А мы меняться будем!
Поклон. Радостный, хотя работы прибавилось.
— Мне позволено вести группу самой?
Короткое размышление.
— Нет. Прости, но ты ценнее Мэй как жертва. И других ведьм береги. Это работа лучников. Сэр Ллойд!
Рыцарь поднимается неторопливо — возраст не тот, чтобы скакать козленком. Только, когда на дыбы встает медведь, это вовсе не медлительность. Это подготовка к скорости. Смертоносной!
— Отберешь из дружины всех, без кого мы можем продержаться хотя бы месяц. Отряд поведешь сам. Задача: пробраться в Тинтагель. Сжечь к чертям. В схватки не ввязываться, людей беречь. На подготовку операции три дня. Требовать можешь все, что есть. Если иначе вовсе никак — меня, с вами пойду. Сам погибай, а товарища выручай.
Ллойд вытянулся. Кланяться не стал. К виску взлетел сжатый кулак. Еще недавно посмеивался: мол, только для сиволапых ополченцев нужно напоминание… «Мы вместе!» Оказывается, иногда жесты куда выразительней слов.
— Эйра! Прости, сестра, что работу наваливаю и от учебы отвлекаю. Принимай дружину — все, что сэр Ллойд оставит. Ты моя и его ученица — вот тебе практика.
Еще одна — навытяжку. Еще один кулак к виску. Все–таки прялка, ткацкий станок и вышивка сутулят женщин. Самые красивые изгибы прячутся! Зато кольчуга и шлем — выпрямляют. Окта решил непременно поделиться наблюдением с женой.
— Мы вместе, сестра!
И Луковка свой котеночий вскинула. И тут… Глаза на лоб лезут, а не повторить за собственным королем и наследником никак нельзя: вставай, граф Роксетерский, поднимай кулак в обещании борьбы и мести. Что ж, радуйся, богиня. Ты получишь помощь! Пенда кулак не разжимает… Значит, говорить послу.
— Мы можем помочь. Когда–то мы дружили с Уэссексом… обратного не было, но мы не замечали. Получили удар в спину, зато теперь у нас довольно людей, неплохо знающих страну врага. Мы дадим проводников. Поможем проникнуть на чужие земли с наших. По границе устроим шум — громы Тора тихими покажутся!
Краем глаза видно — король опустил руку. Значит, наобещал достаточно. Пора отрезать проданную холстину.
— Это все, что мы можем, но это мы сделаем.
И это — немало. Интересно, как скоро Пенда опустил бы кулак, если бы ушастая сделала иной выбор? Могла приказать лесное святилище вырубить, но долго это, да и кара за осквернение места пала бы на людей. Вряд ли хоть один человек вернулся бы из рейда. Корчевать еще дольше, да и неурожаем рисковать не стала. Весь удар — на себя. Да, это не удар топором. Это просто прижигание каленым железом.
Просто…
— Спасибо, друзья! И простите, что смогу уделить мало внимания. Видите — военная необходимость. Впрочем, я полагаю, король мерсийский пожелает ознакомиться с городом. Потому советую присмотреть наиболее интересные для него места. Укрепления, здания, мастерские, верфи. Все, что пожелаете! Доступ друзьям Республики открыт всюду, кроме опасных для жизни мест. Туда тоже можно, но после того, как вам расскажут, в чем опасность и приставят опытного человека в сопровождение.
На прощание — не кланяется. Не за что пока! Немайн — «некоролева», от нее не нужно пятиться задом, как от иных властителей.
— Тоже символично, — говорит король, — Зад задом… «Ко мне можно повернуться спиной». Хочу такие порядки в Мерсии!
Раз хочет — значит будут. Пенда доволен. Ну и что, что затея — приехать заранее под чужим именем — не сработала на ушастой особе? Та поддержала шутку. Выбирать интересное — все и посмотреть, да не наряженное! Щуку бросили в реку. Король улыбается в бороду.
А еще он, оказывается, заглянул в записки ригдамны. Сын не исхитрился, теперь должен угадывать: почему та скребла перышком не тогда, когда Немайн говорила главное…
— Не успевала?
— Тогда она писала бы все время. А то и подождать бы попросила… Нет, времени ей хватало.
Отскрипели лифты. Под сапогами уже не брусчатка — пол доброго трактира. Не посольского, не купеческого — строителей собора и резчиков по камню. Вряд ли сюда насовали соглядатаев! Запахи аппетитные, а простая пища для человека, проведшего жизнь в походах — не беда. Король смакует «почетное блюдо» заведения. Называется: «закат на болоте». Злые языки так сиду называют, за цвет лица и волос. Исходит жаром противень, на нем — яичница. Всем бы хороша, только в белок будто чернил накапали, желтки словно ржавчиной приправлены. Но Пенда доволен.
— Уже не зря приехали! Граф, у тебя же теперь есть кусочек берега? Озаботься: пусть твою жену побалуют. А то с восточного побережья до тебя довезут разве тухлые… Хорошие яйца кайры несут. Гораздо вкусней гусиных. Правда, птичек жалко…
Птиц, действительно, жалко. В Мерсии положен строгий закон: брать яйца дважды. Кайры так устроены: если забрать первое яйцо и второе, они успевают снести третье и вывести птенцов. И люди сыты, и птицы род продолжают! Увы, крики кайр иногда мешают Ушастой спать. Потому по всему берегу маленькой республики никаких ограничений на разорение гнездовий морских птиц отныне нет. И будут годы жирные… и годы пустые — на птичьи яйца.
Придется оттенять пиво устрицами. Или гренками с сыром! Что–то их долго не несут друзьям республики… Может, только кажется? А то на допрос, который Пенда учинил отпрыску, уже смотреть больно. Особенно, когда понимаешь, что выдал бы поменьше версий, чем принц Пеада. А ведь на всякую — один ответ:
— Нет, элдерсмен!
Нарочно именует меньшим титулом. Не обидно — это личина. Но и намек: пока, сын, ты и на вверенное тебе графство версий не надумал, а когда–нибудь придется принять на голову венец всей Мерсии.
