— Хорошо, — она быстро кивнула. — Похоже, я еще не до конца поняла, что ты за существо. Эмм… Ты же обещаешь оставаться в доме, пока я не вернусь?
— Да, Канея, я обещаю, — ответил он.
Эква направилась к двери и, обернувшись напоследок, произнесла: «Подумать только, я сейчас взяла клятву с кари!» Фыркая от смеха, она спустилась по лестнице и вышла наружу.
Серый, усевшись на подоконник, выглянул на улицу и заметил уходящую довнию. Канея шла с гордо приподнятой головой, и ее шея стояла почти вертикально, так чтобы все могли заметить плетеную гриву. Встречные перед ней расступались, принимая за аристократку, от чего белая эква просто лучилась самодовольством. Проводив хозяйку взглядом, Сергей оглядел окрестности. Чуть дальше по улице виднелись белокаменные дома, и он заметил высокие шпили здания, стоявшего рядом с рынком кари. «Да тут идти всего пятнадцать минут, — понял Серый. — Значит, Канея так долго таскалась со мной по улицам, чтобы просто всем похвастаться». Почуяв запах дыма, он обернулся в другую сторону. Из дома, стоявшего напротив чуть наискосок, торчала дымящая труба из рыжего кирпича. Черные клубы пахли, как горящий каменный уголь. Над входом висела вывеска с изображением перевернутой трапеции, из которой вверх торчала палка. Сквозь шум толпы донесся ритмичный металлический стук, и Сергей решил, что это может быть кузницей. Кроме кузницы в окружавших деревянных домах не было видно ни единой трубы, и над каменными зданиями дыма тоже не наблюдалось. Местные жители редко использовали огонь. Костры, что жгли по пути торговки, предназначались лишь для освещения лагеря, обогрева и защиты от диких животных. Отметив про себя кузницу, как потенциально полезный объект, Сергей стал наблюдать за уличной суетой. Внизу сновали разномастные довнии и белоснежные хорнии. Один раз мимо прошел закованный в доспехи экус, окруженный толпой экв. Судя по нетвердой походке, он был изрядно навеселе. Хотя Серый еще не навострился сходу различать местных жителей, определить, что бронированная фигура — жеребец было легко. Попав в окружение экв после долгого воздержания, его «жеребцовость» буквально торчала наружу. Следом за толпой шли две следящие за порядком, их шлемы казались просто игрушечными на фоне доспехов экуса.
Солнце коснулось горизонта, и Сергей заметил, как окна богатого квартала начали подсвечиваться мерцающим светом. Ровный ряд огоньков, загорающихся в уличных фонарях, постепенно приближался к нему по улице. Хорния-фонарщица, подойдя к очередному столбу, вставляла в него изогнутую ручку и крутила, от чего стеклянный абажур опускался на веревке вниз. Залив туда что-то из глиняного кувшина, она наклоняла голову, и с ее рога соскакивала искра, поджигавшая фонарь. Хорния, подняв его на место, торопливо перебегала к следующему столбу. Свое дело она выполняла настолько быстро и четко, что успела пройти всю улицу до того как солнце скрылось. «Вряд-ли они тут используют жир, — подумал Сергей. — Значит — масло и, скорее всего — растительное. Сомневаюсь, что тут развита переработка нефти». Вернувшись мыслями к жареной картошке, он решил заглянуть в кладовку и проверить, нет ли у Канеи своего запаса масла для освещения, но время уже было упущено. Если в комнате еще можно было ходить, не натыкаясь на мебель, то до кладовки уличный свет уже не доставал.
Послышался стук захлопнувшейся двери и еле-слышный разговор, а потом в комнату поднялась хозяйка лавочки со своей подчиненной. В зубах она несла глиняный сосуд, похожий на лампу Аладдина, только с горизонтальной ручкой, так чтобы удобно было держать во рту. Над тонким носиком лампы плясал яркий язычок пламени. «Сегри, ты где? — встревоженно спросила белая эква и, заметив своего подопечного, радостно фыркнула, от чего пламя чуть не потухло, заметавшись в разные стороны. — Ах, вот ты. Я в тебе не сомневалась, но все равно тревожилась». Поставив лампу на стол, она развернула копытами свиток и кивнула Вириде. Подчиненная вытащила из сумки связку бочонков на нитке и добавила сверху еще пять штук.
— Вот, в связке ровно монета, и еще голова и один бочонок, — отчиталась она. — Почти перед закрытием зашла служанка луни Венты и купила три коробки рандий.
— Это хорошая новость, — порадовалась Канея. — Продиктуй, весь список проданного.
Записав сведения, она отпустила работницу домой. «Завтра я отдам оставшуюся монету, и мне не придется брать кредит у ростовщика, — задумчиво произнесла довния. — Все складывается более чем удачно». Серый решил, что ее привычка думать вслух появилась давно, просто теперь у нее появился слушатель.
— А где мне можно устроиться спать? — поинтересовался Сергей.
— Эмм… не знаю. А как ты обычно спишь? — озадачилась хозяйка.
— Ну… я могу спать с тобой, — решил прощупать он почву. — Ночью становится слишком холодно…
— Нет! — твердо воскликнула эква.
— Но что в этом плохого?
— Нет! Так делать нельзя, — ответила она непререкаемым тоном. — Экусы всегда спят отдельно.
— Хорошо, — Серый решил не настаивать. — Тогда мне нужна подстилка и покрывало. Желательно — потолще, чтобы не замерзнуть.
— Я разложу тебе кровать своей элоки. В ближайшее время она ей не потребуется, а там — что-нибудь придумаю, — решила довния.
Слово «элока» — было новым, но Сергей уже так хотел спать, что решил его значение выяснить как-нибудь потом. За ширмой, отгораживающей спальное место, оказалась еще одна сложенная кровать, и Канея быстро опустила ее в спальное положение. Серый достал из-под кровати тюфяк с покрывалом, обустроил местечко и залез в кровать. По соседству зашуршала одеялом хозяйка, устраиваясь на ночлег.
— Эквиала, Сегри, — послышался ее голос.
— Эквиала, Канея, — ответил он, засыпая.
***
Утром Серый проснулся от доносящегося из-за ширмы спора. Не желая вылезать из теплой кровати, он прислушался и различил, как Канея втолковывала что-то обладательнице слегка визгливо-плаксивого голоса.
— Пойми, я не могу давать тебе каждый день по монете, — говорила его хозяйка. — Я не луни, а простая торговка.
— Ты должна обо мне заботиться, — возражала ее оппонентка. — Ты моя вектига!
— Да, и я полностью выполняю свои обязанности. Кто с тобой сидит, когда ты слабеешь и не в силах стоять? Я тебе давала монету позавчера, это было на две головы дней. Многие на нашей улице живут вообще на три бочонка в день.
— Ты сама хотела стать моей вектигой. Ты думала о том, на что будешь меня содержать?
— Да, и хочу сказать, что даю тебе больше, чем многие другие своим элокам. Ты тоже меня сама выбрала. Помнится, очередь из луни к тебе не стояла.
