— Что ты несёшь? — отчаянно всплеснула руками Гражена: не хватало только, чтобы их обеих теперь сочли сумасшедшими и выставили вон. Ну, точно: вон как декан рванулся к этой дурочке.
Хартваль и вправду неожиданно быстро для своего возраста направился к окну и выглянул в проём, лишенный по летнему времени рамы. Двор был пуст. Он обернулся к Дженеве и настойчиво переспросил:
— Кастема сказал вам поступить в ученики к чародеям. Да?
— Никто нам такого не говорил! — Гражена поспешила ответить за подругу. — Я сама это решила. Ты забыла, что ли?… Досточтимый, это просто какая-то ошибка!
Дженева обескуражено посмотрела на декана. В ней росло непонятное ощущение сделанной глупости. Запинаясь, она произнесла извиняющимся голосом:
— Простите, я, наверное, что-то напутала. Это точно… Это ошибка… Никто, конечно, не советовал нам такого. Гражена права.
— Ну что я говорила! — победно вскричала Гражена.
Декан ничего не ответил. Не возвращаясь больше к произошедшему инциденту, он занялся оформлением новоиспеченных учеников (Гражена едва не выдала своего удовлетворённого вздоха). По вызову декана явилась бакалавресса Еурилль — грациозная полная женщина в шёлковой бакалавратке. Она бросила короткий любопытствующий взгляд на девушек и стала выслушивать распоряжения декана на их счет, время от времени задавая уточняющие вопросы.
Потом они уже вчетвером вышли из кабинета декана и разделились: бакалавресса попросила Брутваля помочь ей составить полный перечень предметов для его учениц, а девушек пока отправила в университетскую библиотеку — как она сказала, "осваиваться".
Войдя в большую комнату, сплошь заставленную пыльными шкафами с книгами и манускриптами пугающих размеров, Гражена глянула на насупленного хранителя библиотеки и потянула Дженеву вглубь помещёния.
— Ты что это устроила у декана? Что с тобой стряслось? — спрятавшись за стеллажами, уже спокойнее поинтересовалась она (слава светлым звёздам, дурацкая выходка Дженевы не привела к неприятностям).
— Ты помнишь того незнакомца в заброшенном саду?
— Как ты мне с ним надоела. Он тебя случайно не сглазил?
Дженева посмотрела подруге прямо в глаза.
— Знаешь, я не удивлюсь, если это так, — нервно засмеялась она.
— Забудь про него. Главное, что нас записали. Фухх… И сейчас Брутваль вместе с этой, как её там…
— Бакалаврессой Еурилль.
— Ага… так вот, судя по её беседе с деканом, они сейчас составляют нам длиннющий список разных там историй, географий и геральдики Королевства и всего остального подлунного мира. Вот уж не думала, что снова придется корпеть над книгами.
Дженева побледнела.
— Что с тобой опять? Да тебя что, действительно околдовали?
— Нет, нет, — замотала та головой. — Но ты ведь хочешь, чтобы мы учились вместе? Так вот, это не получится: я не умею ни читать, ни писать.
Гражена всплеснула руками.
— Весёленькое дело! Вот уж… Ладно! — приняла она решение. — Мы и с этим справимся. Ты только пока никому об этом не рассказывай. А уж я… я научу тебя грамоте. И ничего не говори! — перебила Гражена возражение, готовое сорваться с уст подруги. — Мы вместе. Понимаешь, мы теперь вместе! И будем помогать друг другу.
…Брутваль, вернувшийся от бакалаврессы, застал девушек за письменным столом, что-то бормочущих над раскрытыми фолиантами — и чуть не расплакался от умиления перед их рвением к учёбе.
* * *
Гражена ошиблась, решив, что странная выходка Дженевы обошлась-таки без последствий. От камешка, упавшего на ровную гладь воды, начали отходить круги. Один из них уже достиг самой Туэрди; точнее, его восточного крыла, в котором находилась резиденция королевского мажордома.
Днём лорду Станцелю принесли записку от декана, в которой он просил аудиенции. Письмо было коротким, официальным и написано так сжато, что в нем ничего нельзя было прочесть между строк. И всё же что-то в нем насторожило старого мажордома. Скорее всего — сам факт его наличия.
Если бы университету (который частично находился на казенном коште, а, значит, и под казенной рукой) что-то бы срочно понадобилось, декан обратился бы непосредственно к казначею или одному из министров — и сам всё с ними решил. Опыта подобных дел было ему не занимать — мажордом невольно улыбнулся, вспомнив, как умело и изящно Хартваль как-то раз обошел предписание городского начальника стражи. Тот, разгневанный очередной выходкой буйной студенческой вольницы, издал строжайший приказ — после троекратного задержания любого школяра (за драку ли, или за участие в сомнительной проказе), использовать его молодые руки и неуемную энергию на благо городского порядка. То есть несколько недель своей жизни тот должен был отдать на вывоз из города мусора и прочие подобные очистительные мероприятия. Декан в ответ тут же ввел ученое звание младшего профессора, которое давалось только студентам и только за особые заслуги. А точнее, нужно было два раза попасться в руки городской стражи — ибо до профессоров, хоть даже и младших, руки нового закона уже не дотягивались. Впрочем, польза от новоприобретенной профессуры для университета была немалая: именно на их широкие плечи декан тут же возложил непосредственную обязанность поддерживать порядок на его территории.
Похоже, что нынешнее дело было такого уровня, которое мог решить только сам мажордом. И причем не терпящее отлагательств: лорд Станцель не сомневался, что если бы декан вдруг решил открыть новый факультет, то смог бы подождать его планового полувизита-полуинспекции по Королевским учреждениям.
Мажордом отложил в сторону бумагу, постучал пальцами по столу… Потом дал секретарю распоряжение пригласить к нему досточтимого декана. Сегодня, после вечернего удара колокола. И привычным усилием воли переключил своё внимание с чуть тревожившей его загадки на текущую работу.
Декан пришёл вовремя. Неизбежный ритуал церемонных приветствий плавно перетек в неспешный разговор "ни о чём" двух убеленных сединами высокопоставленных Королевских слуг. Мажордом и декан в совершенстве владели искусством "словесной дуэли", а давняя взаимная симпатия позволяла им вести общение в стиле ещё более высокого искусства грациозного танца-беседы, в котором важно не то, что говорится — а что сказано. Сторонний наблюдатель решил бы, что здесь идёт обмен банальностями вперемешку с бессмыслицей и недомолвками, но веселые искорки, периодически вспыхивавшие в глазах собеседников, очень сильно противоречили бы этому скоропалительному выводу.
— Недаром древние столь осмотрительно относились к выбору рамы для картины. Грубое обрамление…
