Наконец толпа стихла. На помост рядом с костром вышел герольд короля и заорал во всю глотку:
- Слушайте! Слушайте! Слушайте! По велению короля алков, халгов, белхалгов и Верхнего Сколена Амори ван Валигара, преступница, именуемая Эвинной, осуждена королевским и храмовым судом. А виновна она...
Речь была долгой и гнусной, девушка подивилась фантазиям сочинившего ее подонка. Эвинну обвиняли во всех мыслимых и немыслимых деяниях, мешая реальные и вымышленные. Тут было и поклонение Ирлифу, и бедрышко пятнадцатилетней девственницы на завтрак, и прелюбодеяние, да еще с девушками-служанками, и вовсе непроходимая мерзость вроде скотоложества. Ну, и конечно, осквернение храмов, богохульства и святотатства, как же без них? Наверное, подумала Эвинна, следователи приписали ей свои тайные желания. Если все так, и по ним плачет кол или костер. Хотя как может костер плакать?
- За все преступления, - охрипнув, вопил герольд, - рекомая преступница приговаривается к смертной казни через сожжение. Но король хочет дать шанс на исправление даже закоренелым преступникам. Он постановил: если преступница публично покается в своих преступлениях и отречется от заблуждений, сожжение будет заменено на отсечение головы. Эвинна вана Эгинар, готова ли ты покаяться в своих злодеяниях?
"Еще одна проверка? - подумала Эвинна. - Сколько можно? А может..." Неужто Амори решил пойти еще дальше - и дать ей в последний момент слово? Тогда и правда, надо покаяться.
Эвинна говорила медленно, с трудом: один из брошенных камней попал в лицо - хорошо, только разбил губы. Говорить было больно, на губах снова выступила кровь, но Эвинна сперва тихо, потом все громче и увереннее начала:
- Я каюсь перед вами. Но не за сделанное, а за то, что не сделала. Я не отняла престол у жалкой твари на троне Императоров. Я не одолела Амори...
"Спасибо тебе, король. Теперь, если хоть один сколенец тут есть, он увидит и расскажет соотечественникам, что я не сдалась и не предала. Прости, но мне придется отплатить той же монетой. Иначе не поверят ни мне, ни тебе".
- Каюсь в том, что не одолела Амори, и не сожгла его здесь, как он того заслужил. В том, что не вырезала всех алков, глазевших на казнь сколенских героев и радовавшихся пролитой крови. Когда-нибудь война придет и к вашему порогу! Я каюсь за все это и надеюсь, что наши дети исправят наши ошибки.
Голос больше не дрожал, не срывался - он заполнил всю площадь, в одних вселяя надежду, у других вызывая страх и злобу. Будто не осужденной преступницей она была, а обвинительницей. А Амори, его слуги и все, собравшиеся поглазеть на казнь - обвиняемыми. Так оно и было, ведь она уходила в вечность.
- Что за...
Услышав первые слова осужденной, Амори застыл с открытым ртом, побелел, а потом покраснел. Такого он не ждал. По идее, он должен сейчас рвать и метать, слушая, как поносит его страну проклятая ведьма - побежденная, но так и не сломленная. Но против воли король чувствовал восхищение.
Впечатляет. Особенно если вспомнить аристократов, попов и Харванидов. Эльфер, Ордо Голодный, Император Валигар, и особенно - король Кард. Боги доверили им Империю, поставив надо всеми людьми, выше даже жрецов, но они смогли лишь подличать, трусить и предавать. Может, Эвинну и правда послали Боги, дабы Харваниды вспомнили, для чего рождены? "Какова, а?! Интересно, смог бы на ее месте я?"
Но надо изображать, что взбешен, напуган, ненавидит ее за отказ от великодушного предложения: по сравнению с костром отрубание головы может считаться милосердием. Алк Морской, как это надоело...
- Палач, приступай! - вскочив с трона, крикнул король.
Факел ткнулся в дрова, по ним побежало, быстро набирая силу, пламя. С гудением и треском оно взбиралось по дровам, подкрадываясь к ногам сколенки. Огонь и дым взвились над лобным местом, скрывая от нескромных глаз Эвинну, при жизни ставшую Верхнесколенской.
Ее окружали враги. Взгляды алков обжигали ненавистью, в рев пламени вплетались грязная брань и проклятия. Но среди нарядных, одетых в добротные одежды алков нет-нет, да и мелькали босоногие сколенцы в застиранных домотканых рубахах, для которых Алкриф вовсе не был раем земным. Они тоже смотрели на Эвинну, но молчали. Эвинна знала, что значит это молчание: они запоминали, чтобы рассказать о последних минутах Эвинны Верхнесколенской в Верхнем и Нижнем Сколене. Они готовились хранить Память.
Их взгляды тоже не отрывались от нее. Несмотря на адскую боль в ногах, до которых начал добираться жар, Эвинна улыбнулась соплеменникам. Хотел того Амори или нет - война изменила сколенцев. "Наших отцов, ровесников Эгинара и Фольвед, Амори пустил под нож легко. Они не знали, что за враг им противостоит. Пытались воевать по старинке, как велит честь. Даже сражаясь с алками, они видели в Амори Харванида, родича Императора Сколенского. Из-за этого и погибли. Мы уже знали, что мира не будет, или мы - или алки, и Амори с нами едва справился. Но что он будет делать с третьим поколением, свободным от наших заблуждений, сильным и безжалостным? Мстящим?"
Да, она... нет, они с Моррестом, все равно победили. Народ, частью которого она всегда была, будет жить и однажды вернет себе свободу. Значит, будет жить и она - в памяти людей, в могуществе и счастье державы будущего. Той Империи, за которую бестрепетно умирали друзья и сподвижники. Какая разница, что никогда уже она этого не увидит наяву? Для них всех смерти нет. Дай-то Справедливый Амори хоть толику такого бессмертия.
Эвинна улыбнулась, несмотря на чудовищную боль и жар, несмотря на евший глаза и горло дым. Наверное, в блеске пламени ей виделись мирные города и деревни той Империи, и, конечно, ее непобедимые легионы, потому что если некому дать Злу отпор, оно обязательно вернется. Смерти нет, есть вечная жизнь - не бесконечная, как в придуманном жрецами раю (от безделья же свихнешься!), а именно вечная. Потом все исчезло в одной нестерпимо жаркой вспышке боли, и пламя скрыло ее ото всех.
"Я иду к тебе, Моррест!"
... С этого костра простая сколенская девушка уходила в вечность.
23.3. 2009 - 1.9.2010.
Реутов.
Стихи, не вошедшие в текст. Макебальская пленница
Была она столь незаметна,
Что живой ее мало кто знал.
А пришел час - и вот уже песня
О ней сложена на века.
В год жестокий, когда король алков
Усмирять Верхний Сколен пошел,
Осадил город он Макебалы,
Где восстал народ городской.
Только взять он не смог тот город -
И тогда решил показать:
Вы одни, мол, мне непокорны,
Потому надо город сдать.
Приказал - и девчонку схватили,
Что нашли. А она была
Так похожа на нашу Эвинну:
Различила бы их только мать.
И сказал ей тогда король вражий:
"Если хочешь остаться живой,
Назовись Эвинною вашей
И пройди стеной городской.
Призови горожан сдаваться,
Им скажи, что попала ты в плен.
А иначе - не сомневайся,
Тебе не пережить этот день.
Мы тебя тогда в масле кипящем
Сварим, кожу кнутом содрав..." -
И тогда к главной городской башне
Повели ее сорок солдат.
Что же делать? Ведь не героиня...
И бойцом никогда не была...
"Макебальцы! Я не Эвинна,
А Эвинна воюет, жива!"
Не Эвинна... Да что теперь спорить,
Каково было имя твое?
А ведь ты была бы достойна
Это имя носить, как свое.
Крепче стали дух человеческий,
Вечен подвиг, как вечна мечта...
Кто погиб в бою за отечество,
Тот не будет забыт никогда.
31.5.2001.
Лакхни
Здесь никто не сказал никому громких слов,
Не блеснули искусством речей.
Против тысяч закованных в латы врагов -
Лишь пять сотен отважных парней.
Позади - деревушка. Из окон домов -
Побелевшие лица детей.
Ждет их жизнь беспросветная алкских рабов,
Или смерть от алкских мечей.
А вдали, там, за синей рекой, в камышах,
Где болота тянутся вдаль,
Там уже и не Сколен, чужая земля,
Там граница и родины край.
И сказал тогда сотник, что вел нас сюда:
Позади земли больше нет,
Мы отдали все то им, что могли отдлать,
Здесь для нас кончается свет.
Если мы им оставим последний клочок
Нашей родины, что за спиной,
То уж некуда будет идти нам потом,
Коль оставим народ мы свой".
Исповедь Эвинны
Цепью железной к столбу привязана,
Во вражьей столице она стоит.
И приговор ей читают неправедный -
Заживо он ее сжечь велит.
Искры достаточно - и побежит огонь
По штабелям просмоленных дров.
Чтобы все знало: хозяев не тронь!
Иначе будет конец твой таков.
Только не слышит она слова гнусные
И кровожадный рев вражьей толпы:
Речь ее, взгляд ее обращен в будущее,
То, за которое отдала жизнь:
"Слушайте, дальние наши потомки,
Дочери Сколена верной слова:
Пусть пролились нашей крови потоки,
Но не опущена голова!
Нас убивали, нас сотнями резали,
И из грудей убивали сердца.
Но и враги нас считали железными:
Нас не сломила и смерть до конца.
Нас убивали и сотнями резали,
Чтобы наш Сколен свободным вновь стал,
Чтоб наши внуки рассветы встречали
Не в кандалах ржавых, что для раба.
Пусть нас святоши, ханжи проклинали,
Цель нашей битвы свята и чиста:
Пусть бы и в ад мы навечно попали,
Лишь бы восстала из праха страна.
Слушайте, дальние наши потомки,
Слово вступившей за родину в бой:
Пусть вас не сломят труды и дороги
Земли, что приняла нашу кровь.
Пусть города, где живете вы, краше
Будут, чем даже мечтали бы мы,
Пусть наша родина станет прекрасней,
Чем мог бы стать даже рай иль мечты.
Пусть не найдут вас несчастье и горе,
Не закрадется пусть в дом ваш беда,
И о войне нашей пусть лишь из хроник
Будете вы узнавать иногда.
Памятников в городах нам не ставьте,
Если железа будет с лихвой,
Итак страна вся да будет нам памятью,
Мы ведь ее заслонили собой.
Верую, настанет утро Победы,
Стихнет свист стрел и мечей тяжкий лязг,
На том стою, крепче нет моей веры,
Веры Эвинны ваны Эгинар.
31.5.01
.
