Обезболивающие средства устраняют боль, но не слабость. Зная, что меня будет тошнить даже от запаха пищи, я с трудом проглотила протеиновые добавки; меня подхлестывало нетерпение, связанное с ожиданием готовности «челнока» к вылету. За это время совершили посадку еще два F90. Я не могла выносить переговоров, которые велись в информационной сети, но когда, ковыляя, вышла наружу, услышала лишь далекий гул двигателей, а не грохот взрывов. Стрельбы не было.
Звезда Каррика повисла на кромке моря.
Все облака под необъятным небесным куполом отливали лиловым и пепельно-серым. Я повернулась лицом к небу. Граница света была невидима, ее можно было заметить только там, где он касался вершин пелены из черного дыма, бесконечно медленно перемещавшегося на восток, тлея янтарем в освещаемых солнцем верхних слоях атмосферы.
Мне хотелось бы увидеть ее лицо. На этой стороне посадочной площадки валялся выброшенный за ненадобностью деревянный ящик, и я уселась на него, вытянув ногу, положила костыль на скудную мох-траву. В полусотне ярдов на земле находился «челнок» F90. Мне хотелось бы снова поговорить с тобой.
На земле у моих ног гравий. У каждого камешка есть своя четкая тень. Есть вещи, о которых мне следовало бы подумать прежде, чем ты умерла, задыхаясь, в агонии, без должного достоинства, без надежды. Наверное, ты видела такую смерть и прежде, будучи солдатом. И это не утешение. Что-то оборвалось во мне, когда ты умерла, и если я не отвернулась от этого мира, то, должно быть, всегда знала, что это будет так.
Отправьте меня туда в любом случае.
Я подняла голову и посмотрела за «челнок», за кромку скал, на море. Здесь, в дельте реки, змеились струи потоков, но я сидела спиной к опустошенному городу, к телестре , к сражениям, которые там еще могли продолжаться. Вдали, море смыкалось с небом. А за всем этим, далеко на юге, находились Пустынное Побережье и Башня, простоявшая пять тысяч лет.
И Эланзиир, и Пустоши, и Сияющая Равнина. Потому что там был город, увиденный в тумане и свете зеркал…
А на море штиль.
— Вам следовало бы отдохнуть, — сказал за моей спиной голос Дуга. Он встал так, чтобы я могла его видеть.
— Мне нужно отправиться в Касабаарде.
Море приковало к себе его взгляд. Спустя мгновение он заложил руки за спину, рассеянно сцепив пальцы, и я не смогла удержаться от улыбки: ведь это Дуг. Обернувшись, он заметил выражение моего лица и насупился.
— Я не переживал бы так сильно… — Он помолчал. Солнце светило ему в спину, и я не видела его лица, а щуриться было больно для глаз. Он повторил: — Я не переживал бы так сильно… Линн, вы, должно быть, глубоко опечалены. — Поспешно сказав это, он добавил: — Видит Бог, это несчастье, но если вы, к тому же, отправитесь туда, то я не думаю, что… впрочем, это неважно. Я знаю вас достаточно хорошо, чтобы понимать, что это не шок или печаль, и мне это не нравится.
Щурясь на свет, я ответила:
— Я могу это совмещать… просто… потому, что поняла: я должна это сделать, а кроме того, приняла решение.
Он подошел и присел на корточки рядом со мной, мужчина средних лет в форме посла; заходящее солнце отбрасывало его длинную тень на ящик и на мох-траву. В воздухе плясали искорки: горсточка мух кекри .
— Линн, я не для того уговаривал Компанию посадить орнитоптер в этом лагере беженцев и вытащить вас оттуда, чтобы вы совершили самоубийство.
Он произнес это шутливым тоном, но достаточно серьезно, чтобы дать мне знать, что считал это реальной возможностью, и я, вглядевшись в его круглое лицо, на котором отсутствовало всякое веселье, подумала о том, как бы она рассмеялась и сказала, что это слишком серьезно, чтобы придавать ему торжественность. «Так и есть, — подумала я, — так и есть…»
— В известном смысле, да. Именно.
На его лице промелькнуло выражение глубокого потрясения. Он как-то невнятно запротестовал.
— Не надо, Дугги. Я не умру… но и не вернусь на Землю.
Мне стоило немалых усилий подняться без посторонней помощи, даже с палкой, но я справилась и какое-то время стояла, вся в поту, кривясь от боли. Боль иногда — единственное ощущение, которое можешь терпеть. Теперь я могла не смотреть снизу вверх на него, посла Дуга Клиффорда. И видеть (как бы ни пытался он это скрыть из уважения к горю), с каким большим неодобрением он отнесся к сказанному.
— Вы останетесь на Орте.
— Да.
А однажды ты сказала мне: «Тех, кто может жить с вечной памятью, так немного». Но я могу. Он сделал меня учеником, этот старик-Чародей, хотя у него никогда не было такого намерения. Одобрил бы это твой Тетмет, Уроженец Топей, если он еще жив? Думаю, что нет. Но я знаю, что могу жить с памятью Башни, и именно это я делала последние восемь лет… хотя и (и я слышу, как ты засмеялась бы) не очень хорошо.
Я сказала Дугу:
— Это единственный способ, каким я могу решить дело. Пожалуйста. Поймите это.
Переход к чему-то невообразимому… Может быть, это и означает: быть избранным Ею, Орте, всецело слиться с Орте? И будет ли, когда я получу ее память, будет ли Рурик снова со мной? Смогу ли я выдержать это — видеть себя так, как видела меня она?
Я подумала: «Но я знаю одно. Если я снова войду в Башню, то после того, как это случится, я буду уже не Кристи, не Линн Кристи и конечно не Кристи С'арант ».
Глава 39. Дитя Сантендор'лин-сандру
Низкий гул наполнял воздух. «Челнок» YV9 пересек северную оконечность острова, завис, а затем опустился на посадочную площадку. За ним последовал другой, а потом и F90, севший почти беззвучно, и я ощутила под ногами лишь вибрацию земли. Закатное солнце светило на их белые фюзеляжи, на которых теперь виднелись пятна копоти и сажи. Я наблюдала, как выдвинулись трапы и вышли на площадку экипажи.
Дуг Клиффорд сказал:
— Осталось около часа светлого времени. Я намерен лететь на орнитоптере в долину реки Оранон… — Он тяжело вздохнул. — Если жив Т'АнСутаи-телестре … или Говорящая-с-землей Кассирур… или кто-нибудь из такширие …
— Как вы их найдете?
Лишь на мгновение к нему вернулась эта его изысканная способность подшучивать над собой. Он произнес:
— Линн, я не найду их, но мне станет легче, если я посмотрю.
Глядя на дальний «челнок», я подумала, что подготовка «челнока» к вылету, пожалуй, должна быть почти закончена. Мучила ноющая боль в бедре. Я взялась обеими руками за металлический костыль и оперлась им на землю между ступнями.
— Вы не найдете никого из них.
Кассирур и Нелум Сантил, Бетан Т'Ан Кире, Хассие Рейхалин… Ромаре Керис-Андрете и Хилдринди из хайек Анжади… Вспоминая эти имена, я видела перед собой лица, ставшие внезапно реальными. Жив ли еще Хал… а я оставила тебя возле стены Цитадели ранним утром, оставила тебя там. Теперь мне кажется, что я не увижу тебя снова.
