– На истинное знание можно выходить сразу, минуя промежуточные ступени. Так получено большинство религиозных откровений. Древние выходили непосредственно в Логос и считывали информацию о мироустройстве. На это способны и учёные-одиночки, и святые старцы, и монахи-отшельники, и высокого ранга маги. Надо только умело настроить своё зеркало.
– А как же быть с разными глупостями? То у них божество – медведь, то орел. То ещё что-нибудь в этом роде.
– Иногда информация искажалась. Среди шаманов тоже попадаются лжецы. Но чаще было другое – когда неискушенный разум сталкивается с видениями такого уровня, он просто не может адекватно их описать. Как может эскимос передать соплеменникам вкус тропических фруктов? Он подбирает самый близкий образ и абстрактное имя, выражающее характерность ощущения.
– Но всё равно сейчас мы...
– Сейчас мы много о себе мним, пользуясь всеми благами цивилизации и не удосуживаясь лишний раз напрячь мозги. А древние свой разум оттачивали.
Фарсал взял в руки фарфоровую палочку, которой пользовался при активизации определённых зон ладони. Его движения были уверенны и точны.
– В каждом из нас растворены крупицы огня. И мозг их легко освобождает. Я могу прикоснуться к вашей руке палочкой – и вспухнет ожог, как от раскалённого металла.
Школяры поморщились. Подобными вещами развлекались бакалавры со вторым и первым курсами. Фарсал продолжал:
– Колледж активизирует ваш разум. Вообще склонность человека к познанию объясняется тем же зеркалом – без отражённого огня Создателя разум затухает. Основная масса людей находится в полусонном состоянии, не запоминает быстро летящие сквозь дрёму дни, не умеет «разворачивать» мгновения, выделять чувства, струны и свет. Мы разжигаем в себе искры Солнца, божественного света. В мире Твари живут носители мёртвого света ламп.
Фарсал зажёг два цветных огня в разных углах зала. Всё вокруг заиграло, засверкало радужными переливами.
– Сегодняшняя практика в основном для тебя, Тарас. Эта комната облегчает владение браслетами. Тебе станет легче с ними управляться.
Тарас посмотрел на руки Фарсала. Рукава его одежды всегда закрывали запястья. Но никаких камней поблизости школяр не ощущал.
– Лизо, не спеши. Надо осмотреться.
– Я их чувствую.
– Я тоже их чувствую, но надо осмотреться.
Глухая стена вокруг дворца стамбульского вельможи набрякла магией. Защита тянулась по всему периметру и была установлена очень старательно, но неумело. При желании даже самый слабый из валчей пробил бы её насквозь. Но Лизо шёл прямо к воротам. В его ладонях подрагивал клубок тёмного пламени, с пальцев стекали искры. Редкие прохожие припадали к стенам и замирали, не успевая почувствовать даже страх. Так закрывается глаз от летящей в него песчинки.
Остальные валчи шли чуть сзади, подчищая мелкие огрехи своего вожака. Постовые на минаретах в ужасе вжались в плоский кирпич. Один из них был слабеньким магом местной школы. Медянка щёлкнула пальцами, выпуская из ладони чёрный разряд, турок схватился за виски, дёрнулся и повалился тряпичной куклой. Пожалуй, это было милосердием – Лизо сейчас непременно бы его убил.
– Там в два ряда солдаты, – не выдержав, сказал Лась.
– Я знаю, – прошипел Лизо, не снижая яростного шага. Грач бросил в ворота жёлтый шар, что-то вспыхнуло, и ворота слетели с петель. Бомбардиры, мушкетёры и арбалетчики, закрывая руками лица, опускались на землю. Катившийся впереди валчей ужас был ощутим почти физически, вминая в землю даже червей. Раздался только один выстрел – кто-то случайно задел за спусковой крючок. Сински вздрогнул – пуля прошла далеко в стороне, – но на всякий случай двинул рукой, добавляя мушкетёру специальную порцию. Ещё двух магов, что на свою беду выбрали позицию у ворот, Лизо скрутил в единое месиво, сплетая несчастным кости рук и шейные позвонки. Послышался хруст, как будто раздавили огромное насекомое. Валч находился от них в пятнадцати саженях. За витражными стёклами богатых окон визирь, не пытаясь подбирать вытекающую изо рта слюну, забился под кровать с европейским балдахином. Несколько его охранников, выронив кривые сабли, прятались в угловых нишах.
И тут раздался сдвоенный выстрел тяжёлого орудия.
Две бомбарды одновременно хлестнули картечью ровно в то место, где находился Лизо. Тысячи специально подобранных пуль свистели металлическим, стеклянным, керамическим градом, обтекая по волокнам дымчатую защиту валча, которого фактически не стало видно. Будто облепленная серым воском фигура колыхалась в размытых контурах роящихся пчёл – мельчайшие воронки вероятностных пробоев грызли прозрачную броню Лизо, что твердела под ударами либо отводила летящие куски картечи, постепенно истончаясь под этим шквалом, как тает в луже весенний ноздреватый лёд. Неожиданно согнулся Сински – его зацепил какой-то рикошет. Валч зажал пальцами распоротый бок и присел на землю. Обе бомбарды вперекрест хлестали огненным шквалом, но полностью разредить цепи им не удалось. Лизо махнул рукой в направлении правой – и зарядная бобина слетела с направляющих, бомбарду заклинило на четвёртом или пятом звене. Мгновением позже Грач швырнул жёлтый огонь в направлении второго орудия. Там вспухло дымное облако, высоко взлетело металлическое колесо, и всё стихло. Побледневший Лизо остался стоять, зажимая рукой страшную рану на горле. Пластинка китового уса все-таки вспорола его защиту, перерезав шею едва не до самых позвонков.
Вой валчей колыхнулся и начал стихать. Лась бросился к брату, Грач – к Лизо, а навстречу Медянке выкатился карлик, смешно помахивая клешнятыми руками, в слепящих золотом маленьких доспехах, напоминавший сказочного крабика. Медянка попятилась, выставив перед собой барьер тёмного пламени, Грач швырнул вперёд сразу два жёлтых огня, Лась, не заметивший новой опасности, отвлёкся на поднявшего аркебузу солдата, а Сински, зажимая разорванный бок, попытался закрыться ладонью, в которой начал формироваться тёмный клубок. Карлик, крутнувшись, проскочил между жёлтыми огнями, золото на его плечах сверкнуло, «заворачивая» разрыв, и, вытягивая фантастически длинные руки, достал Сински скрюченными пальцами. Оба тела выгнулись в единой смертной дуге. Лась взвыл, хлестнув по начавшим подниматься солдатам так, что из ушей у турок потекла кровь, несколько человек забились в судорогах, а встать уже никто не пытался. Один из телохранителей визиря, не в силах больше выдерживать этот сверлящий внутри черепа звук, нашарив кривую саблю, ткнул острием себе под сердце. Лизо и Грач в две ладони зажимали, сшивали бьющуюся под пальцами аорту. Медянка развернула сполохи тёмного огня, от которого поползли, извиваясь, те из турок, что ещё могли передвигаться.
