Голос в голове прозвучал так неожиданно, что я даже прервал свои упражнения по возвращению чувствительности.
Наверное, тело, в которое меня поселила богиня, принадлежало душевнобольному. Как иначе объяснить то, что в голове у меня чужой голос?
Не прибедняйся, ты все уже понял! Ты же не думал, что я оставлю своего любимого человека без помощи?
Так, значит, мне все же не показалось. Это действительно голос богини Трин, и она действительно поселилась у меня в голове. Только вот зачем? Чтобы снова давать мне задания и принимать смертельные подношения?
О нет, мой дорогой, тут ты ошибаешься. Ошибаешься во всем, начиная от моего имени. В этом мире я известна, как Анда — богиня времени. Забавно, не находишь? Ведь ничего, кроме времени, не приносит смерть в ста процентах случаев.
Нет, богиня, не забавно. Это логично и правдиво.
Ты скучный! Лучше бы радовался новой жизни!
Зато ты чересчур веселая для богини сме… Хм, да, ты же больше не богиня смерти.
Умница, Лирс, умница! Кстати, и ты больше не Лирс, если уж на то пошло. Твое тело раньше принадлежало Сержу Колесникову, так что привыкай заранее к новому имени.
Меня и старое устраивает.
Прости, но под старым именем тебя никто здесь не знает. Так что тебя просто не поймут. А тех, кого никто не понимает, в этом мире принято сажать в больницу для душевнобольных. Думаю, ты не хочешь там оказаться.
Никто не хочет там оказаться. Я понял тебя, богиня. Серж так Серж. Я привыкну.
За всеми этими разговорами с богиней, или той, кто ею притворяется…
Эй, я слышу не просто всё, а всё-всё!..
Ладно, понял. Значит, за всеми этими разговорами с богиней я не переставал разминать конечности и наконец они отозвались полной готовностью, как в старые добрые времена. Тонус мышц, крепость костей, текущая по сосудам кровь — я ощущал свое тело обновленным и помолодевшим. Очень сильно помолодевшим.
Так оно и есть. В этом мире тебе всего восемнадцать лет против твоих личных сорока трех.
Надо же, четверть века минус… А я ведь уже и не помню, каким я был в свои восемнадцать лет!
В свои восемнадцать лет ты был грязным оборванцем, который готов был вскрыть глотку любому за пару медяков.
Да, действительно. А кто я здесь?
Не торопи события. Всему свое время. Ты опять пытаешься жить по-старому, сразу оценить всю ситуацию и выстроить дальнейший план действий. Будь проще, Ли… Серж. Просто живи. Познакомься с этим миром заново, открой его для себя. Начиная с себя самого.
Жить для себя самого… Что ж, это звучит довольно неплохо.
Я поднял наконец начавшие слушаться руки и осмотрел их. Руки молодые и мускулистые — предыдущий хозяин моего тела явно не гнушался физической работы. На внутренней стороне левого предплечья, прямо вдоль вен, бугрился длинный узкий шрам, подозрительно напоминающий по форме стрелу с узким оперением и острым наконечником. Он тянулся от запястья почти до локтя — как вообще можно получить такую жуткую рану?
В правую руку была воткнута игла с прозрачной трубкой, что я видел ранее. Отклеив липкую ленту, я выдернул иглу из руки и отбросил ее прочь — не знаю, что там они вливали в мое тело, но я достаточно хорошо себя чувствую и без этого.
Едва я это сделал, как откуда-то издалека раздался приглушенный писк и за стеной тут же заговорили два взволнованных голоса. Раздался грохот отодвигаемых по плитке стульев, одинаковый во всех мирах, и буквально через несколько секунд дверь в стене напротив меня открылась.
В дверях стояли двое. Высокий взрослый мужчина в голубой шапочке, голубой рубашке и голубых штанах и девчонка лет семнадцати-восемнадцати.
Моего возраста, так сказать.
Девчонка была одета в короткую клетчатую юбку длиной выше колен, и белую рубашку с коротким рукавом, поверх которой лежал маленький красный галстучек. Волосы ее были собраны в высокий хвост на затылке, в ушах покачивались два маленьких колечка сережек, а голубые глаза в обрамлении черных, как крыло моего ручного ворона, ресниц смотрели одновременно и с восхищением, и со страхом.
— Очнулся! — тонко, почти на грани визга закричала девчонка и кинулась ко мне, но мужчина ее остановил:
— Юлия, не так быстро. Возможно, он еще слишком слаб.
— Нет-нет, я вовсе не слаб. — поспешно ответил я, садясь на своей кровати. — Я в порядке.
— Отлично! — ликовала Юлия. — Просто отлично, твоя мама боялась, что… что… она…
Радость на лице девчонки таяла прямо на глазах, будто ее стирали с грифельной доски мокрой губкой. С каждым новым словом она говорила все невнятнее и невнятнее, а уголки ее губ опускались вместе со взглядом.
— Что моя мама? — не понял я.
Еще я не понял того, что у меня есть мама. Моя настоящая мама… Я ее даже не знал.
Это было там. Здесь у тебя есть мама.
— Твоя мама, она… ну… — Юлия шмыгнула носом.
— Серж, ваша мама умирает. — твердым голосом за девчонку сказал мужчина. — Она боялась, что это произойдет раньше, чем вы придете в себя после процедуры инициации, и слава куполу, что этого не произошло. Я провожу вас к ней, если вы действительно хорошо себя чувствуете.
— Да, пожалуй. — кивнул я, взвесив все «за» и «против» и придя к выводу, что настоящий Серж поступил бы именно так. — Только мне бы одеться.
Пока Юлия ждала за дверью, я надел то, что принес мне мужчина — белую рубашку с коротким рукавом из неизвестного, но приятного на ощупь прохладного материала, неприлично широкие штаны, чуть ли не хлопающие по воздуху при каждом шаге, и странные, очень низкие матерчатые ботинки на тянущейся шнуровке. Кое-как справившись со всей этой одеждой, я вышел за дверь и мужчина повел нас за собой.
Шли мы минуты две, успев за это время подняться на два этажа по лестнице из пятнистого камня. Лестница была не привычная мне спиральная, скорее это походило на низинский тип — прямые пролеты, ведущие друг навстречу другу. По пути мы миновали несколько дверей из удивительного материала, который я не удержался и украдкой пощупал — это было что-то скользкое, не очень холодное и не очень твердое, ни на что не похожее по ощущениям.
— Ты чего? — обернулась Юлия, идущая вместе с нами.
— Показалось, что жучок сидит. — моментально нашелся я.
— На пластике? — улыбнулась Юлия. — Что ему делать на пластике? Что ему вообще делать в больнице? Тут же почти стерильно!
— Да, действительно. — согласился я, не поняв ни единого слова.
Пластик это материал здешнего мира. Здесь технология ушла намного дальше, чем ты привык, да и магия, к слову, тоже. Тебе предстоит очень много чего узнать об этом мире, но в этом я тебе помогу. Негоже оставлять тебя совсем без знаний, на уровне грудничка.
Ты сказала — магия?
Да, но про магию разговор будет отдельно. Сейчас — вы уже пришли.
И правда — мужчина остановился возле еще одной двери, сделанной из платика…
ПлаСтика.
Пластика, да. В этой двери не было стекла, как в предыдущих, и над ней висела табличка с непонятными словами «палата интенсивной терапии». Мужчина открыл дверь и качнул головой, приглашая меня внутрь.
Первым, что я услышал, когда перешагнул порог, был писк. Медленный, размеренный, примерно раз в секунду, противный писк. Только потом, завернув за угол, я увидел, что его издавало.
Это было гигантское нагромождение железа, стекла и пластика. Где-то в его центре практически терялась точно такая же кровать, на какой я пришел в себя и женщина, лежащая на ней. Окружающая ее мешанина различных материалов, трубок, прозрачных колб, внутри которых двигалось что-то похожее на кузнечные меха, гудела на все лады, пищала и издавала еще какие-то совсем уж непонятные звуки.
Это называется «аппарат искусственного поддержания жизни». По сути, машина, оттягивающая смерть тем, кто уже все равно что мертв.
Женщина на койке и правда выглядела как находящаяся на пороге смерти. Сейчас даже трудно было определить, как она выглядела раньше. Сейчас она была похожа на обтянутый кожей скелет с частично выпавшими целыми клоками волосами. Губы и нос ввалились, и только разве что яркие зеленые глаза светились неугасшим умом.
