— Нет, не это. Меня удивляет тот факт, что вы вообще производите расчеты.
Нави выпучил глаза:
— А как же их не производить?! Как можно жить без вычислений?!
— Но если вы, сударь, являетесь богом, то способны обратиться к высшему знанию и мгновенно выяснить все, что нужно. Любой смертный мог взять камни, инструменты, замесить раствор, попотеть несколько месяцев и сложить мост. Праматерь Янмэй прославилась тем, что построила мост, не прикасаясь к нему руками. Так же любой смертный может взять карандаш и счетную таблицу, перемножить числа в столбик и получить результат. Нужно ли быть богом, чтобы сделать это?
Нави ответил, поджав губы:
— Ни один смертный не способен произвести такие расчеты, как я, тем более — в уме!
— Однако отличие лишь в скорости вычислений. Это количественная разница, а не качественная. В юности я тоже имела талант: запоминала стихотворения быстрее любой моей сверстницы. Но дает ли это право зваться богиней поэзии?..
Тут Дороти вступилась за друга:
— Миледи, ваше недоверие унижает не только Нави, но и вас саму!
— Отчего же? Праматерь Агата учила людей мыслить критически. Я привела бы полдюжины цитат, но Нави и сам их знает, поскольку переписывал «Мгновения» вместе со мною.
— Однако ваши вопросы оскорбительны!
— Миледи, этот молодой человек в течение десяти лет изводил вопросами и меня, и всех соседей по цеху. Думается, я заслужила право спросить его о чем угодно.
Нави указал на позднее время и на необходимость позаботиться об ужине. Карен снисходительно улыбнулась: мол, я все понимаю, сударь, бояться расспросов — это так божественно! Он сказал:
— Ладно, на один ответ еще хватит времени.
— На один? Премного благодарю за щедрость! Будьте так добры, скажите: что вы делали в царстве богов?
— Извини, это было давненько, я уже мало помню… В основном, делал то, что полагается: строил маршруты, водил корабли.
— То бишь, служили штурманом? Ох, прошу прощения, божественным штурманом.
— Ну, да.
— А вы летали бесплотной тенью в подлунный мир? Дарили поларийским ученым вдохновение на открытия, мореплавателям — смелость для дальних путешествий? Вы создавали океанские течения, что помогают судам ходить быстрее? Или усмиряли штормы, рвущие снасти? Или разгоняли облака, мешающие капитанам видеть путеводную Звезду?
— Ммм… я уже сказал, что плохо помню юность… но, вроде бы, ничего такого.
— Тогда, быть может, у вас имелся любимец? Легендарный герой, полный отваги и дерзости, прославленный среди людей, но смиренный пред лицом богов? Вы полюбили его и взяли под свое покровительство, оберегали от причуд судьбы. С вашей помощью этот герой достиг таких вершин, что прежде не снились смертным. Например, маркиза Фарадея часто называли любимцем морских богов. Не ваша ли ладонь лежала на его плече?
— Насколько помню, я таким не занимался. У нас вообще не приветствуется фаворитизм, считается правильным давать всем равные возможности.
— Стало быть, вы просто водили суда? То есть, простите, священные суда, озаренные высшей благодатью?
— Карен, это уже не первый вопрос, и даже не третий.
— Приношу извинения, о божественный лоцман. Не смею дольше занимать ваше время, тем более, что ответ и так ясен.
Беседа сильно удручила Нави. Дороти, как могла, утешила его. Принесла из харчевни любимую им куриную ножку, услала Карен за горячей водой, чтобы больше не мучила расспросами. Когда доставили воду, позволила Нави первому принять ванну, а на ночь уступила ему лучшую, господскую кровать. Их номер состоял из двух комнат: в господской имелось просторное ложе под балдахином, а в клетушке для слуг — узкая двухъярусная койка. Нави роскошно устроился на мягком и вскоре засопел, а Карен и Дороти кое-как улеглись на нарах. Впрочем, Дороти без труда уснула бы и там — в лечебнице привыкла к любому неудобству, — но возмущение прогнало сон. Она поворочалась так и этак, поискала в себе душевных сил, чтобы извинить Карен, но не нашла их — и тычком снизу разбудила соседку.
— Миледи, неужели вам не совестно?
— Я старше вас двоих и выше родом, но сплю на самом неудобном месте. Совестно должно быть вам.
— Я не об этом, тьма сожри! Вы обижаете Нави! Мы обязаны ему свободой и жизнью, а вы вместо благодарности подвергли его допросу!
Карен промолчала у себя на верхней койке. Дороти пнула ее снизу:
— Не смейте игнорировать меня!
— Я просто жду, миледи, когда вы выскажете все обвинения. Хочу ответить на них скопом.
— Тьма сожри, одного уже достаточно, чтобы вы сгорели от стыда! Но пожалуйста, вот еще: вы не верите ему! Открыто сомневаетесь в нем, хотя Нави не раз и не два доказывал свои невероятные таланты!
— Услышала вас. Что-нибудь еще?
— О, да! Нави юн и раним, вы могли это заметить! У каждого из нас свои недостатки. Я потеряла память, вы — ленивая грязнуля, у Нави — тонкая душа. Нужно быть снисходительными друг к другу, а не бить по больному!
— Как это мило с вашей стороны… Желаете еще добавить?
— Главное, миледи! Он — бог! Вы что, идова еретичка, чтобы так говорить с богом? Желаете на костер?! Я это легко устрою, раз уж сплю под вашими ягодицами!
— Миледи, я напугана. Позвольте мне теперь ответить.
— Уж будьте добры! Имеете ли хоть какое-то оправдание вашим поступкам?
— Да, и вы его прекрасно знаете.
— Ума не приложу!
— Подумайте.
Дороти пнула верхнюю койку с такой силой, что скрипнули доски. Карен перегнулась через край:
— Леди Дороти, попробуйте окончить мою реплику. Я так обращаюсь с Нави потому, что он… далее идет одно слово, угадайте его.
— Он бог, а вы еретичка!
— Это пять слов, а нужно одно.
Дороти выбросила руку и ловко поймала Карен за волосы:
— Еще одна насмешка, и я сдерну вас оттуда.
— Безумец!
— Что?..
— Сумасшедший! Вот недостающее слово. Нави — блаженный. Малахольный. Мозги набекрень. Клопы в голове. Мамкино горе. Выпал из колыбельки, стукнулся темечком. Желаете еще метафор?..
Дороти отпустила соседку и удивленно разинула рот:
— Вы все еще верите…
— В его безумие? А что должно было разрушить мою веру?
— Я здорова, и вы здоровы! Нас запихнули в лечебницу силой!
— Нас — да. Но Пэмми в полнолуние бьется о стену головой — либо чужой, либо своею, коль чужой не имеется. Бикус жрет экскременты — трижды был пойман. Сара Сандерс слышит голоса умерших. Причем они звучат в ее животе, Сара сгибается ухом к пупку, чтобы лучше расслышать. А Вильгельм из Мейпла верит, что он — Праотец Вильгельм. Одно время повадился постреливать Перстом в тех, кто ему не нравился. Выставит указательный палец и орет: «Фшух — ты горишь! Пламя, пламя!» Однажды сильно взбесил медбратьев, и палец ему сломали. С тех пор Вильгельм не стреляет, а пишет священный труд. Только он безграмотен, потому вместо букв рисует крестики.
— Миледи, сколько бы ни было на свете безумцев, Нави — не из их числа! Он — гений с ясным и чистым умом!
— Конечно. Именно поэтому он зовет себя богом, не может вспомнить собственное детство и плачет от самых простых вопросов. Я уж молчу об одержимости числами.
Дороти замешкалась. Она верила в Нави нерушимо и свято, но все же фанатичкой не была и могла понять: рациональные доводы — на стороне Карен. Дороти стала искать аргументы, но сразу не нашла, а Карен тем временем нанесла еще один удар:
— Миледи, я признаю, что Нави весьма одарен, и в вопросах навигации почти гениален. Потому я вполне понимаю ваш восторг. Но и вы должны понимать: одаренность не исключает сумасшествия, а часто даже наоборот, сопутствует ему. Гениальность и безумство ходят рука об руку — неужто вы не слыхали этого?
Дороти тяжко вздохнула:
— Ладно уж, спите. Сегодня я слишком утомлена, чтобы переспорить вас.
— Э, нет, миледи, теперь мой черед. Вы свои претензии высказали.
Дороти поперхнулась словами:
— Пф-что?! Я вытащила вас из лечебницы, где вы гнили заживо! Я гребла в шлюпке всю ночь, пока вы упражнялись в остроумии! Вам хватает наглости…
