Сама бы я, конечно, до такого варианта не додумалась. Но после моего эпического одинокого Рождества в школе, между девчонками пошёл слух о том, что я неродная дочь, и я решила проверить, насколько эти слухи обоснованы.
Вот тогда-то я и узнала, что когда-то моя мать носила имя не Милы Грей, а Людмилы Степановой и что она родилась и выросла не в Англии, а в России.
Это открытие настолько меня ошеломило, что я даже не сумела скрыть того, что обнаружила — наоборот, я пошла к маме за ответами.
Я видела, как напрягся отец, пытаясь защитить свою жену… от меня, их общего ребенка, и как мама, недовольно поджав губы, признала своё настоящее имя.
Я не знаю, почему она стеснялась своего имени, ведь узнав её настоящую историю, я ещё больше начала ей гордиться: оказывается, моя мама к своим сорока пяти успела свернуть целые горы, чтобы стать уважаемым профессором одного из лучших университетов мира.
Нет, я, конечно, всегда знала, что они с отцом self-made персоны — люди, сделавшие себя сами с нуля. Но отец, хотя и остался сиротой ещё в школе, финансово он все же всегда был обеспечен своим троюродным дядюшкой. Мама же пробивалась в этой жизни сама и только своими силами. С детства я знала, что она родилась где-то в небольшом городке, что мамин отец по какой-то личной причине не смог жениться на её матери, и что маме с детства приходилось много работать… Но я даже не представляла себе, насколько много. Что должна сделать молоденькая девушка из маленького русского городка, чтобы за двадцать с небольшим лет превратиться в виднейшего английского учёного?
В этот момент я простила маме всю холодность, всю отстраненность… я восхищалась ей!
А ещё мне очень хотелось узнать о своих русских родственниках. У меня ведь кроме родителей никого не было.
Несмотря на мамино явное нежелание рассказывать о своей родне, она все же коротко заметила, что её родители по-прежнему живут в России. Мама сказала, что она не общается ни с отцом, ни со своей матерью.
— Так они живы? — удивилась я, вместе с тем обрадовавшись, что у меня есть живые бабушка и дедушка. — А есть ещё какие-то родственники? Может быть, кузены… или…
— У тебя нет родственников в России, — отрезала мама. — И с моими родителями ты тоже встречаться не будешь.
— Почему?
—Ты им не понравишься. — Мама горько усмехнулась. — Я им тоже всю жизнь не нравилась. Видишь ли, я родилась не с теми генами. Вместо того чтобы быть похожей на отца или на деда с материной стороны, уродилась в другую породу.
Отец, обняв мать, строго посмотрел на меня.
— Алексис, не стоит расстраивать маму неприятными вопросами.
— Но, папа, если я наполовину русская…
— Выбрось это из головы, — рявкнул отец, успокаивающе поглаживая маму по спине. На этом разговор был окончен.
И все же, несмотря на всю её холодность и закрытость, иногда мама тоже бывала той старшей подругой, в которой я так отчаянно нуждалась. Особенно после окончания школы, когда мне пришлось вернуться домой в Оксфорд, чтобы за лето подготовиться к учебе в университете.
Проведя всё своё детство за толстыми стенами частной школы, я пребывала в настоящем ужасе от надвигающегося на меня огромного, необъятного мира с раскованной молодёжью, флиртующими парнями и девушками, которые смотрели на мои строгие закрытые блузы как на что-то неприличное.
Правда, поначалу, атмосфера в родительском доме тоже стояла напряжённая — я все ещё не могла понять причин, по которым родители так разозлились на меня за то, что я подружилась с русской девочкой. Кроме того, тогда я впервые в своей жизни не гордилась своей матерью, а испытывала за неё настоящий стыд, поскольку мама, недовольная тем, что я жила в одной комнате с россиянкой, подняла на уши всю администрацию школы. Однако директор школы, хоть и переселила меня в другую комнату, ничего остального в моём расписании менять не стала — так что, несмотря на то, что до самого окончания школы мы с Ольгой жили в разных комнатах, это мало повлияло на нашу дружбу и общение. И маме, которая периодически выказывала своё недовольство моим поведением, пришлось всё же принять это как свершившийся факт.
Но, несмотря на все трудности в наших отношениях, мои восемнадцатилетние мы отметили «по- домашнему»: папа, мама и я. Мы не пошли ни в какие рестораны, мне не заказали вечеринку для девочек, но я получила как раз то, о чем мечтала: теплые семейные посиделки. Отец приготовил мясо на гриле, мама купила изумительный бисквитный торт и накрыла стол её драгоценным сервизом из костяного фарфора.
Кроме праздника, родители подарили мне необычный платиновый кулон и впервые наливали вина как взрослой.
Потом, когда отцу понадобилось кому-то позвонить по телефону (кому он мог звонить в воскресенье вечером, интересно), а мама внезапно разоткровенничалась.
Она впервые говорила со мной как с равной: открыто и откровенно, явно желая мне только добра.
Расслабленно попивая вино, мама рассказывала про свои восемнадцать, про сделанные ею ошибки в этом возрасте, про встречу с отцом.
— Знаешь, Алексис, — сделав глоток вина, задумчиво произнесла мама. — Очень важно найти подходящего партнера для жизни ещё в молодости, чтобы затем расти как личность вместе с ним.
— Мне кажется, это кому как повезёт, не так ли? — вспомнив про жениха Ольги, о котором она говорила с придыханием, протянула я. — Кому-то везёт встретить мужчину своей мечты в семнадцать, кому-то приходится ждать до сорока.
Мама недовольно поморщилась.
— Только слабаки полагаются на судьбу. А умная женщина сама выбирает себе подходящего супруга.
— Ну, мне про это ещё думать рано, — отмахнулась я.
— Нет, дочь, ты не права, — недовольная моим отношением к предмету нашего разговора, процедила мама. — Правильный молодой человек станет ориентиром для твоих будущих устремлений.
— Мам, для меня это… слишком рационально. Мы ведь не про бизнес-партнерство сейчас говорим. А как же чувства?
— А ты думаешь, чувства у людей возникают на пустом месте? — усмехнулась мама.
— Наверное, есть какое-то личное притяжение… душевное, физическое… я не знаю, как это объяснить.
С жалостью покосившись на меня, мама произнесла:
— Только нимфоманки обращают внимание на сексуальное притяжение. Ты можешь провести фантастическую ночь с платным Жигало, но будешь ли ты после этого счастлива?
— Мам, я не про это говорила.
— Разумеется, не про это, — кивнула мама. — Ты, как и все остальные глупенькие девочки, считаешь, что в один прекрасный день встретишь своего прекрасного принца на белом коне.
— … просто приятного парня, который станет правильным именно для меня.
Мама хрипло рассмеялась.
— Моя глупая Алексис!
Она ладонью разворошила мне волосы на макушке. А затем, поправив на моей шее подаренный кулон, честно заметила:
— Не будь глупой курицей, как те тридцатилетние неудачницы, рыскающие по всевозможным местам в поисках подходящего спутника жизни. И не обманывайся лживыми возгласами подружек, что они встретили любовь своей жизни — это всего лишь продукт самоубеждения. Женщины сами в своих мечтах создают себе сказку — не обращая внимания на суровую реальность жизни.
И пусть в словах мамы звучала рациональная мысль, но, всё равно, это было слишком сухо… и неправильно для меня.
— Мама, — посмотрела я на родительницу через тонкое стекло бокала. — Но ты же любишь папу, а папа любит тебя.
— И поверь мне, мы долго к этому шли, — торжественно кивнула мама. — Симпатия — это то, из чего возникает любовь и уважение на всю жизнь. Но одной симпатии никогда не будет достаточно. Нужно с самого начала выбрать правильного мужчину, и выбрать его грамотно.
Я не особенно понимала, зачем мама затеяла этот разговор на моё восемнадцатилетние. Я ведь только-только закончила школу. Впереди меня ждал первый учебный год в университете — и я большое беспокоилась о том, правильную ли я выбрала специальность или нет: несмотря на то, что родители были учеными, я не видела в этом своего призвания… Мне вообще было трудно определиться с будущей профессией. Поэтому, когда родители предложили мне пойти учиться на бизнес- администрирование, я с радостью согласилась с их выбором. Правда, я всё же не была уверена, что это именно то самое, чему я хочу посвятить свою жизнь.
