— Над небом глумишься?.. Но там уже и твоя судьба видна!
— Наконец-то, — сказал Владимир с преувеличенным облегчением. — А то уж совсем блуждаю по жизни как по темному лесу. А теперь только у тебя спроси!
— Глумись, глумись, — повторил волхв со злым удовлетворением. — А когда придут и возьмут тебя за шкирку, тогда попомнишь мои слова.
Владимир обнял за широкие, как у богатыря, и вместе с тем по-медвежьи сутулые плечи:
— Пойдем в терем. Выпьешь, отдохнешь. Вон рожа вытянулась, как у коня. А какой из тебя конь? Вон клыки какие… А с теми, кто придет за моей шкурой… Сам знаешь, кто идет за шерстью — вертается стриженым. А у нас так и свою шкурку потеряет.
Волхв воздел к небу палец:
— Взгляни!
Черный небосвод выгнулся, как гигантская опрокинутая чаша. В чистом воздухе звезды сияли холодно и страшно. Сердце замерло от чувства бесконечности, удаленности тех загадочных костров, которых не достичь ни единому властелину. Целые звездные рои, похожие на серебряные наконечники стрел, смотрели на них прицельно как сверху, так и со всех сторон. Владимир поежился, чувствуя на себе вопрошающие взгляды небесных лучников, не зная, что ответить.
— Ну и что?
— Видишь вон там… нет, левее… вот та слева — твоя звезда. Ты под ней уродился! А дальше звезды, что говорят о твоем княжестве…
Владимир сказал заинтересованно:
— Ну-ну, что говорят?
— А то, что никогда… слышишь?.. никогда не достичь тебе той, ради которой и в Царьграде славу добывал, и здесь престол силой захватил! Там начертана воля бессмертных богов. Начертана на небесах.
Владимир посмотрел хмуро, смолчал. Темные глаза были непроницаемы, а когда заговорил, голос стал острым, как дамасская сабля:
— Уж не стал ли ты христианином?
Волхв оскорбленно дернулся:
— С чего бы вдруг?
— Да что-то знакомое померещилось…
— Коль померещилось, — наставительно сказал волхв, — сплюнь через левое плечо! Дурень, воля небес — это воля небес!
Владимир пристально смотрел в ужасающе бесконечное небо. Отблеск звезд падал на его резкое лицо, оно казалось волхву почти нечеловеческим. Голос Владимира прозвучал из темноты:
— Здесь моя воля.
— Что ты говоришь, несчастный!.. Ты даже в своем дворе не можешь разобраться, а туда же — перечить воле богов! Помни, бог долго терпит, но больно бьет.
— А что у меня не так в моем дворе? — спросил Владимир почти спокойно.
Волхв повернулся, Владимир зябко повел плечами, когда лунный свет страшно переломился в желтых медвежьих глазах, а шерсть заблестела, как медные иголки.
— Вон крыши терема… Змеиное гнездо.
— Страшишься? — поинтересовался Владимир.
Волхв прорычал, став похожим на медведя больше, чем на человека:
— Когда можно избежать беды, зачем лезть на рожон? Похоть твоя непомерная далеко заведет. А этот грек Иован, Иоанн… словом, Иван… ну и придумали же имечко!.. хитер как змея, а яду в нем на пол-Киева хватит. А тут еще и у Рогнеды завелся…
Он осекся, но Владимир уже насторожился:
— Кто? Договаривай!
— Да не полюбовник, не вскидывайся, как конь… Старец один пришел, вроде с ее земель.
— Из Полоцка?
— Нет, из дальних, откуда они все в Полоцк… Но старец непрост, ох и непрост!.. Я случаем видел, как он бросает взор дальности… Ну, это такое заклятие. Можно зреть места вдали. Правда, всего на миг. И еще у него есть гадкое заклятие, что жизнь у других вытягивает, а ему прибавляет. Я думаю, что ему намного больше лет, чем говорит.
— А сколько ему?
— Говорит, семьдесят весен топчет землю. Брешет, как дворовый пес. Пять раз по семьдесят разве что. Я приглядываюсь к нему, приглядываюсь! Забывается иной раз, что мы не гунны и не скифы, брякнет иной раз, опомнится, а я делаю вид, что не заметил… Он враг твой! Не простой враг, как Варяжко или, скажем, хан Теплуг. Нахрапом не лезет, сети плетет, как павук. А колдун сильный…
Владимир спросил насмешливо, но сердце затаилось, как заяц при виде волка:
— Даже сильнее тебя?
Волхв всхрапнул недовольно, гордо вскинул голову, но не возразил, не тот возраст, чтобы оскорбленное самолюбие заставляло врать:
— У него северное волховство, где много от соленого моря, прибрежных скал, криков чаек, морских глубин… А у меня — лесное. Мы просто разные. Кто, по-твоему, сильнее: ястреб или щука?
Владимир кивнул:
— Да, их нельзя сравнивать. Но если вы двое…
— На узком мостике? — угрюмо спросил Белоян. — Не разойтись.
По небу пронеслась хвостатая звезда. Настолько яркая, что мелкие звезды на ее пути гасли, а потом возникали медленно, робко, с оглядкой.
— Да, — внезапно вспомнил Белоян. — Еще одно… Вот там… смотри под ту красноватую звезду, что смотрит на мир, будто налитый кровью глаз… там появилось странное облачко. Сейчас его не видно… да и вообще не видно, если не умеешь зреть.
— Да еще ночью, — сказал Владимир, скривившись.
— Да еще ночью, — подтвердил Белоян, по медведистости не заметив насмешки, — оно сегодня возникло, но с места ни туда ни сюда.
Его костлявый палец с такой силой уперся в звездное небо, что Владимиру послышался стук, с каким дротик втыкается в бревенчатую стену. Под той звездой в слабом свете луны блестела крыша среднего терема. В окнах горел ровный свет лампадок, изредка двигались темные угловатые тени. На крыльце по блеску на шлемах угадывались двое в доспехах иноземной работы. В отличие от шумных богатырей Владимира их не видели на пирах, на потешных боях, конных скачках. Владимир успел постранствовать, повидать мир, уже встречал таких вот тихих, которые зря кулаками не машут, а если меч вынимают из ножен, то не для пустой похвальбы.
Он заставил губы раздвинуться в усмешке:
— Удивил. Это и без тебя знаю.
— Сегодня… не так, — предупредил волхв. — Берегись, Владимир. Это тебе не с мечом врываться в самую середину чужого войска… Там красиво, доблестно, а здесь тише и… гораздо опаснее.
— Насколько?
Медвежьи глазки зло блеснули. Владимир ощутил, как по всему телу пробежали сотни иголок, будто по голому прокатили ежом. Затем угольки в глазах чуть погасли, зато из-под верхней губы предостерегающе блеснули длинные медвежьи клыки.
— Без кольчуги не показывайся.
— Ого!
— Княже… Я зрел еще знак. Очень опасный враг находится и рядом с тобой.
— Кто?
— Если бы знал, сказал бы сразу!.. Да что там сказал, удавил бы, только и делов… Но видение было смутным, кто-то очень мешал… Этот человек пирует у тебя вместе со всеми, смеется и пьет, как все твои богатыри… он и сам может быть среди богатырей, как и среди других знатных людей…
