И что тогда будут делать Генриетта с маленьким Хубертом?
Из города выехали примерно через час — ждали, пока соседский слуга доставит из конюшен Табриция, лучшего заводчика города, коня мардиганской породы, мощного и выносливого скакуна, способного нести всадника в тяжелых доспехах и без устали шагать день и ночь.
Из оружия Каспар взял свой любимый трехфутовый меч и кинжал с клином — хитрым приспособлением для захвата клинка противника.
В седельной суме лежал в собранном виде раскладной лук из рога редкого животного и запас стрел к нему.
Подготовившись в дорогу столь основательно, Каспар заметил, что у герцогского курьера, кроме узкого меча на поясе, больше ничего нет.
— И это все, братец? — удивился он. — А где арбалеты?
— Со времен Большой облавы нам их не выдают за ненадобностью, — пояснил курьер. — Спасибо его светлости, повывели тогда разбойников…
Каспар согласно кивнул: в былые времена на каждой миле дороги к замку Ангулем путников поджидали до зубов вооруженные грабители. Но прошлой зимой, воспользовавшись перемирием с собственным сеньором — королем Ордосом Рембургом Четвертым, герцог привел в окрестности Ливена войска, и сотни виселиц, расставленных вдоль дорог, обрели своих жертв.
Немногочисленные уцелевшие разбойники сочли за благо попрятаться и убраться из герцогства прочь, а горожане вздохнули с облегчением.
Дорога петляла меж невысоких, поросших лесом холмов. Солнце поднималось все выше, стало жарко, и Каспар решил снять нарядный, но, похоже, слишком плотный камзол.
— Жара какая, ваша милость, — сказал курьер. — А ведь лето еще в полную силу не вошло.
— Это уж точно, — отозвался Каспар.
Кони шли медленно и помахивали хвостами, пытаясь отогнать назойливо жужжащих слепней.
Возведенный на высокой скале замок показался к полудню, а еще через полчаса Каспар Фрай и посыльный миновали подъемный мост и въехали на широкий, мощенный булыжником двор.
На высоких башнях плескались штандарты герцога Ангулемского и королевской династии Рембургов, вассалом которых он являлся. Во дворе царила обычная суета — важно вышагивали гвардейцы в пурпурных мундирах, суетились курьеры — в синих и писари — в зеленых, неспешно вышагивали лакеи.
— Следуйте за мной, ваша милость, — обратился к Каспару подошедший гвардейский капитан. — Его светлость ждет вас.
Каспар отдал мардиганца подбежавшему конюшему, а сам последовал за капитаном. Когда стали подниматься по лестнице, он отметил появившиеся на стенах новые гобелены и картины. На третьем этаже свернули в южное крыло, где располагались покои самого герцога.
«Живет, где и прежде», — отметил про себя Каспар.
— Проходите, ваша милость. — Капитан остановился у высоких дверей из темного дерева, по обе стороны которых замерли двое гвардейцев. — Его светлость ждет.
Бесшумно открылась дверь, Каспар перешагнул порог и оказался в просторной комнате. Толстые стены удерживали прохладу, можно было перевести дух. Каспар огляделся: окна были почти целиком закрыты плотными шторами, свет проникал лишь сквозь узкие, прикрытые прозрачным желтоватым шелком щели. На стенах появились картины с натюрмортами, прежде его светлость предпочитал темы охоты.
— Приветствую тебя, Фрай! — произнес герцог, шагнув навстречу гостю, и, радушно улыбаясь, протянул руку.
Каспар осторожно ее пожал, понимая, что за этот демократичный жест его светлости придется чем-то заплатить.
За то время, что они не виделись, герцог почти не изменился, лишь около глаз стало больше морщинок, а в темных волосах — седины.
— Рад видеть вашу светлость в добром здравии, — сказал Каспар.
— Не в таком уж и добром. — Герцог наигранно вздохнул и покачал головой. — Давай присядем, Фрай.
— Как будет угодно вашей светлости.
Каспар подождал, когда сядет герцог, потом уселся сам. Они оказались по разные стороны стола, заваленного кусками пергамента и бумагами. Все это было исписано по большей части странными письменами, какими пользовались нечеловеческие расы, люди далеких земель или те, кто жил тысячи лет назад. Эти предметы составляли увлечение его светлости.
Герцог Ангулемский был человеком просвещенным, знал множество языков и разбирался в таких вещах, о каких не слышали многие маги.
— Как твоя семья, Фрай? Как жена и малыш Хуберт? — поинтересовался герцог.
— Благодарю, ваша светлость, все хорошо, — ответил Каспар. К этой игре в вежливость он давно привык и терпеливо ждал, когда герцог перейдет к делу. Но тот не спешил.
— Ты же знаешь, Фрай, как я пекусь о благополучии своих подданных.
— Да, ваша светлость. Мы все благоденствуем под вашей властью.
— А вот льстить не надо, — махнул рукой герцог. — Для этого у меня есть толпа придворных дураков. Дело в том, Фрай, что и подданные обязаны отвечать мне взаимностью, ведь мое благополучие — это их благополучие.
— Всегда рад послужить вашей светлости, — кивнув, сказал Каспар. Он знал, что герцогу Ангулемскому нравится играть в доброго хозяина и просить там, где он может просто приказать.
— Отлично, Фрай. — Герцог вытащил из кипы листов один, особенно большой, с потертостями на сгибах. — Войны на этот раз нет, так что тебе не придется сражаться, нужно лишь привезти для меня одну вещь…
Каспар несколько раз совершал дальние путешествия, добывая для герцога древние свитки и артефакты, и всякий раз эти поездки оказывались кровопролитнее иных сражений. Случалось, он терял в дороге весь отряд, возвращаясь домой в одиночестве.
— Куда мне предстоит отправиться, ваша светлость? — спросил Каспар.
— Не так далеко, — улыбнулся герцог. — В Синие леса.
— В Синие леса? Ваша светлость хочет от меня избавиться?
— Ни в коем случае, мой дорогой Фрай. — Герцог засмеялся, но смех его звучал натянуто. — Все слышали о Синих лесах и царящем там ужасе, но мало кто в них бывал, а еще меньше тех, кто может подтвердить подобные слухи…
Герцог не врал — точных сведений о Синих лесах не было. Болтали, что обитают там дикие существа, отпрыски смешанных браков существ разных рас — уйгуны, гельфиги, банифадры. Но тех, кто вернулся из Синих лесов и мог бы рассказать о том, что творится там, и в самом деле не было.
Оттуда никто не возвращался.
— Вот карта, она поможет тебе добраться до места. — Герцог развернул лист пергамента. — Смотри, Фрай, и запоминай — я знаю, у тебя хорошая память. Отдать тебе даже копию с нее я не могу, в пути может случиться всякое, а допустить, чтобы она попала в руки моих врагов, никак нельзя.
