— Ну, для этого вам моя помощь не нужна, — сказал волшебник. — Вы так же легко меняете обличье, как летает птица.
Король посмотрел на единственного своего друга:
— Мне нужна не простая смена облика, Мейтонвей! Если уж я обречен на вечную жизнь, то мне хотелось бы сбросить с себя человеческое обличье и принять более мирный внешний вид.
— Вы хотите навсегда остаться деревом? — удивился Мейтонвей. — Неподвижным и бессловесным? А если кто-нибудь придет и вырубит этот лес?
Король немного подумал.
— Может быть, я научусь двигаться, — ответил он с лукавой усмешкой. — Не огорчайтесь, мой друг. Прошлой ночью я видел в облаках мальчика и уверен, что это был один из моих потомков. Будущий ребенок. И знаете, Мейтонвей, он будет потомком и по вашей линии тоже. Это доставляет мне огромную радость. А сейчас я чувствую, что Алый король уже готов покинуть этот мир!
— И мир, и меня, — не без горечи отозвался Мейтонвей, хотя приятно слышать, что когда-нибудь твоя кровь сольется с королевской!
— Не лишайте меня вашей милости, друг мой, — попросил король. — Если я сделаю это сам, то у меня всегда будет искушение вернуться. Только вы сможете сделать превращение окончательным. Я очень устал, дорогой друг, и больше не в состоянии выносить печаль.
Мейтонвей ласково улыбнулся:
— Я сделаю все, о чем вы просите. Но уж простите, если у меня получится не совсем такое дерево, каким вы себе его представляете.
Король тоже улыбнулся, и хотя он изо всех сил старался справиться с грустью, та победила и глаза его затуманились слезами.
Волшебник, которого переполняла жалость, поторопился приступить к делу. Он прикоснулся к плечам друга кончиком волшебной палочки, а затем потянулся к короне. Но золотой ободок так запутался в черных прядях, что Мейтонвей оставил его там, где он был.
С тех пор как король поселился в лесу, он всегда носил одежду из грубой холстины. Едва король поднял руки и рукава сползли вниз, на его руках стали прорастать тоненькие зеленые ветки. Мейтонвей прикасался к ним ясеневой палочкой, и они крупнели, становились гуще. Тело короля стало вытягиваться. Он делался все выше и выше. Вот ветви покрылись листиками; в них, как в маленьких зеркальцах, отражались цвета осеннего леса и красно-золотистый огонь костра. Коты горящими глазами наблюдали за превращением. Они следили за прыжками Мейтонвея вокруг короля, за рассыпавшим искры жезлом, за разлетающимся темным плащом, за развевающимися, легкими, словно пух, волосами волшебника. И коты горестно завыли, когда их хозяин исчез; только голова его чуть угадывалась на верхушке величественного ствола. Но черты лица расплылись, а слезы, бежавшие из темных глаз, превратились в багряные ягоды.
— О дети мои! — печально вздохнул король и исчез.
Но красные, как кровь, слезы все текли и текли по стволу.
Мейтонвей в смятении смотрел на эти слезы. Он попытался своей волшебной палочкой остановить их, но тщетно. Тогда, призвав на помощь всю свою мудрость, он воскликнул:
— Когда-нибудь, друг мой, твои дети найдут тебя! И какой это будет великий день!
Сплошной снег. Он так густо и торопливо падал на спящий город, словно хотел от чего-то укрыть его пуховой периной, чтобы завалить, засыпать кем-то выпущенное на свободу зло.
Шла вторая неделя января, время, когда снег — вещь вполне обыкновенная. Но этот снегопад был отнюдь не обычным. На холме над городом стоял мальчик. Он широко раскинул руки, как будто собирался взлететь. Мальчика било ветром, снег залетал в широкие рукава и даже под зеленый плащ с капюшоном. Танкред Торссон умел вызывать дождь, ветер, гром и молнии, а сегодня впервые попробовал вызвать снежную бурю.
Почему же он стоит здесь в глухую ночь, приманивая снег? Да потому, что на оконный карниз вскарабкались три кота и разбудили его своими воплями. Накинув плащ поверх пижамы, Танкред бросился в темноту.
Коты ждали его возле двери. Судя по оглушительному отцовскому храпу, сотрясавшему дом, родители крепко спали, и мальчик побежал за тремя рыжими созданиями по темному переулку — прямо к обдуваемому всеми ветрами холму, откуда как на ладони был виден родной город Танкреда в мерцающих огнях. Когда компания поднялась на холм, коты уставились на Танкреда так, будто он непременно должен знать, что им нужно.
Танкред хотя и не умел разговаривать с животными, тем не менее, будучи потомком Алого короля, все же разобрал их мяуканье.
— Снег? Вам нужен именно снег? — уточнил он.
Коты громко и согласованно мяукнули. Танкред поскреб затылок:
— Никогда еще этого не делал. Ну ладно, попробую!
Коты довольно замурлыкали.
Танкред приступил к делу, а коты, не теряя времени, отправились обратно в город. Один кот был медно-красным, другой — ярко-оранжевым, словно пламя, третий — ослепительно желтым. Они легко неслись по улицам и переулкам, по садам и огородам, перескакивали каменные стены и изгороди, оставляя на первом выпавшем снежку едва заметные следы.
Коты бежали по Филберт-стрит. Они уже почти добрались до цели, когда появился медленно ползущий автомобиль. Машина остановилась у дома номер двенадцать, и из нее выбрались трое: мужчина, женщина и мальчик. С ворчанием и проклятиями в адрес нежданного снегопада они выгрузили на тротуар чемоданы и коробки.
— Как мы вовремя! — произнесла женщина, поднимаясь по ступенькам к двери. — Еще десять минут, и было бы уже не доехать!
— Вот и хорошо бы! — пробормотал мужчина. — Вернулись бы в Гонконг. — Он хрипло хохотнул и захлопнул дверцу машины.
Мальчик потащил по лестнице две коробки, потом повернулся, будто почувствовал, что за ним наблюдают, оглядел улицу и увидел котов.
— Это же Огнецы! Вон перед домом Чарли, — показал он. — Интересно, что им надо?
— Не стой, Бенджамин, — поторопила мать. — Заходи!
Но Бенджамин пропустил ее слова мимо ушей.
— Эй, Огнецы! — тихо позвал он. — Это я, Бенджамин. Я вернулся!
Со стороны котов донеслось что-то вроде рокота мотора. Урчание было приветливым, но с легкой ноткой недовольства.
Казалось, они хотят сказать: «Давно пора!»
— Ну пока. Еще увидимся, — ответил он и потащил коробки в дом.
Коты подождали, пока дверь за ним закрылась, а когда в двенадцатом номере зажегся свет, они обратили внимание на дом, что был у них за спиной. Прямо перед домом рос каштан, по случаю зимы листьев на нем не было. Коты ловко и быстро вскарабкались по толстым голым ветвям, тянувшимся к самым окнам, где сейчас было совершенно темно. Усевшись в рядок на одной из ветвей, коты затянули песню.
