Наконец, двадцать минут, которые маска должна была питать лицо Ее Величества, истекли. Ее Величество дала себе волю и насладилась удовольствием, оттолкнула девушку. Служанка тут же полила водой на ее лицо, смывая остатки смеси, после чего Ее Величество покинула ванну и проследовала под душ, где две девушки помочалили тело нежнейшей губкой с тончайшим ароматом душистого мыла. Она позволила им натереть себя увлажняющими кремами и бальзамами, проследовала в туалетную комнату с большими зеркалами и мягким креслом возле одного из них. Сама комната мало напоминала покои, строгая и обставленная всеми приспособлениями для приведения наружности в соответствующее статусу Ее Величества.
— У меня сегодня прием в тронной зале. Что стоите? Идите, идите! Приготовьте платье, о котором я вам сказала, — она сделала нетерпеливый жест рукой. — Да пригласите цирюльника. Пусть приведет мне в порядок лицо и волосы.
Обе девушки мгновенно испарились, и почти в ту же минуту появился молодой человек экстравагантной наружности, который по лицу его видеть Ее Величество был рад несказанно. Возможно, так оно и было, но Ее Величество повела себя по-другому. Не тот цирюльник был ей нужен, ой не тот! Ей бы из соседнего три-второго государства! Да только свои ему платили втридорога, такие средства она и сама заиметь была бы рада. Эх, не в том она родилась государстве, ей бы возле три-пятнадцатого, а то и вовсе в три-пятнадцатом, развернулась бы она! Но настраивать своих подданных на три-пятнадцатое не имела столько подданных — силенок маловато, еще и эта страна из рук уплывет…
— Ваше Величество, как вы обворожительны! — цирюльник обнажил все тридцать два зуба. — Ваша улыбка — озарение для каждого из слуг!
— Только ли? — кокетливо подловила его Ее Величество.
— Для страны, Матушка Благодетельница! Для страны! — исправился цирюльник, вооружаясь расческой и феном. — Как почивали? Как здоровьице?
— Если обворожительная, чего спрашиваешь, прохиндей ты этакий? — оборвала она его.
Ее Величество посматривала на цирюльника с усмешкой.
Рассказать ему или нет подслушанный верными людьми намедни разговор, где жаловался, будто мало ему платят и подумывает об измене, ибо предлагают поболее? Свалить решился в соседнее государство, где цирюльников и ценят и смотрят по-другому! Интересно, кому он там стал понадобился?! Своих поди завались, ан нет, переманивают! Секреты вызнать, не иначе… Знают, что в покои вхож. Да только стала бы она с цирюльниками откровенничать! А плату урезать: взбрело в голову, глядишь, и решиться на измену, эка невидаль, мало их, таких… Можно репутацию мокрым облить… "Сказать, волосы пожег, да от опалы укрывается — ни в один порядочный дом двери не откроют!" — позлорадствовала она, слегка прищурившись. Но как знать, в соседних государствах не все ее любят, хотя виду не показывают. Сколько волков не корми, в лес смотрят.
Ее Величество с любопытством посмотрела на цирюльника через зеркало, раздумывая о своем. Или, может, пожаловаться ему, что муж опять закуролесил? Но ведь три дня еще не прошло после наложенных чар, перебеситься, а нет, так и наложить заклятие опять дело плевое, а цирюльник разнесет по дворцу — вот радости соперницам! Нет уж, лучше урезать содержание!
Она еще раз взглянула на цирюльника, который улыбался так, будто ему подарили миллион.
— Может волосы остричь? — спросила она, явно провоцируя молодого человека.
Он изобразил вымученную улыбку.
— О боже, ваши золотые локоны — достояние государства! — взмолился он, целуя пряди ее волос. — Молю вас, Ваше Величество, никогда не помышляйте о таком чудовищном, чудовищном проступке!
"Жалко, что голубенький! — подумала она, отвлекаясь. — И спит, наверное, с Его Величеством…" — досадуя, пожалела она, понимая, что рекомендацию, после того, как он столько лет прослужил при дворце, с него не спросят. Был он слащав, на зависть любой женщине мог разохотить кавалера так, что первые красавицы отстегивались на ходу. То была не ревность, скорее, обида, ведь из грязи поднимала, в какой-то степени прямо для этих самых целей, чтобы иметь уши во всякой спальне. В какой-то степени было даже любопытно. А с мужем ее связывало нечто большее, чем постель. Постель она и сама делила с кем угодно, чтобы исследовать науку любовной лирики.
Был у нее секрет. Да что там секрет, он сам об этом секрете знал не хуже ее. Ни одна женщина, ни один мужчина не доставляют ему столько удовольствия, сколько он получал с нею. Любовь в присутствии распятой души — ощущения незабываемые. Себя не перепрыгнуть, кузнечиком надо стать. Ну, или блохой какой. Жаль, что случалось им быть наедине все реже и реже. И не только занятость тому виной. Каша в голове, привнесенная ею же самой Матушкиными наставлениями, заставляла Его Величество рассматривал их близость, как необыкновенное чудо, когда Богоматерь снисходит до мученика.
Да только от этого не легче…
В то время, когда ни он, ни она Царственными Особами не были, казалось, праздник жизни каждый день мог лишить его мученичества, тогда как ей этого не хотелось. Раньше это казалось вполне естественно, многая благодать не самый лучший способ удержать мужа в узде, особенно, каким был Его Величество. Благодать предполагалась заслуженная. Но в последнее время начала сомневаться — обременять себя воздержанием не входило в ее планы. Не предусмотрела. Не так понимала по молодости простые радости вечной любви. На страдание "без себя" заклала, а на именно: "брошусь и изнасилую" — не додумалась. Вот и мучайся теперь! И ведь сколько не пыталась внести поправочки, что горох об стену — не с той стороны, и хоть ты тресни! Заколебалась уже придумывать повод, чтобы заманить его в спальню и благодеянием одарить. Одна надежда была — проклятая…
Все в последнее время наперекось…
Началось с того, что в начале осени тетка Кикимора сгинула без следа… Умерла что ли… Поначалу подумала в спячку впала. Спячка спячкой, а часть вампиров, все как один крестники тетки Кикиморы, вдруг стали заглядываться на престолонаследника. Решила проверить, чем она занимается, почему за паству не отвечает. Послала на Мутные Топи, да разве уговоришь кого нырнуть?! Утопленники все как один утопли, а с ними и надежда найти милую родственницу.
Потом с Его Величеством стали происходить разные метаморфозы…
То будто белены поест: как последний сквалыга, замочки везде понаставит, доказывая, что если она не шибко его любвиобилием жалует, то и сорить деньгами не дозволяет… А как не жалует, если самым пошлым образом рассекает надвое, заманивая и внушая, что и она обычное домогательство полюбовно принимает… Да только если голова его криво рассказывает о натуральных отношениях, как о гаденьком порыве, который обязан он сдержать, поди теперь докажи, что не то имела в виду…
