– Все-таки у вас, дорогуша, есть какой-то секрет, который вы от нас скрываете! Все же сидят на диетах, а такой результат у вас одной, больше ни у кого…
– Просто я соблюдаю в питании строгую дисциплину, – с покровительственной улыбкой отозвалась Шельн. – Никаких уступок диктату желудка, никакого пирожного на ночь в виде последнего исключения. На весь день – полчашки жидкой овсянки, стакан фруктового сока, немного сырой капусты, горсточка пророщенных зерен пшеницы, стакан нежирного молока. Это все! Раз в месяц я устраиваю себе праздник и наедаюсь до отвала, а потом опять сажусь на диету, и никаких поблажек аппетиту. Красота, как и совесть, не терпит компромиссов.
Креух снова ругнулся, на этот раз не вслух. Кто бы здесь вспоминал о совести…
Женщины ушли, юноша остался. Звали его Марек Ластип. Ему сейчас полагалось бы находиться не здесь, а в Асаканте – городке по ту сторону Кочующей гряды, которая на самом деле никуда не кочует, но выглядит издали как вереница окаменевших верблюдов.
Из года в год в Асакант присылают студентов-филологов записывать южный фольклор, вот и нынче они приехали, а этот Марек оказался среди них самый умный. Или, вернее, в некотором роде самый умный. В Асаканте горожане от студиозов шарахаются, как от саранчи, двери перед носом захлопывают, потому что столичные ребята каждое лето донимают их одними и теми же расспросами, сколько можно? А в Халеде народ непуганый, словоохотливый. Выполнишь учебное задание за три-четыре дня, и в оставшееся время гуляй на здоровье. Вот Марек и махнул через Кочующую гряду, пренебрегши запретом.
Молодым людям в возрасте от пятнадцати до двадцати трех лет категорически не рекомендуется посещать окрестности Сильварии. Строго говоря, настоящую силу этот запрет имеет только для полуэльфов и четверть-эльфов, для остальных никакого риска, но Траэмонский филологический колледж, в котором учился Марек Ластип, на всякий случай ограничил практику заведомо безопасными территориями.
Условно безопасными, кисло усмехнулся Раймут. Пропадают-то они где угодно: хоть за сотню миль от сильварийской границы, хоть в самом великом граде Траэмоне, хоть на Грежейских островах, хоть в северных краях за Пасмурными горами, где земля насквозь проморожена и растет один мох. Но там у них все-таки есть шансы, а сюда, прямиком в западню, по доброй воле сунется только дурак. Или тот, кто абсолютно уверен, что он ни на половину, ни на четверть не эльф.
Марек принадлежал ко второй категории. Несмотря на характерный разрез глаз, заостренные уши и форму зубов, эльфийской крови в нем – кот наплакал. Креух уже успел сделать запрос по служебным каналам и получить его родословную. По обеим линиям несколько поколений добропорядочных траэмонских буржуа, не подкопаешься. Судя по внешности парня, неформальные контакты с эльфами у кого-то из его прабабок все же имели место, иначе откуда бы он такой взялся, но с родителями, бабушками и дедушками все чисто.
Неприятностей у себя в колледже он, конечно же, огребет, ибо нарушил правила, но это будут не те неприятности, когда человек бесследно исчезает, как песчинка в пустыне, и потом, сколько ни бейся, не узнаешь, жив он или сгинул, не говоря обо всем остальном.
Ступени лесенки, ведущей на веранду, певуче скрипели и прогибались. Павильон, того и гляди, развалится, как карточный домик, если только раньше его не спалят… или если нетипичная для залива Обманутых Ожиданий чудовищная волна в один прекрасный день не разнесет его в щепки.
Марек напрягся и вежливо поздоровался.
Шельн, снова растекшаяся в своем любимом полосатом шезлонге, улыбнулась загадочной улыбкой кошки, съевшей хозяйскую сметану.
Марек отступил на середину веранды – на всякий случай, чтобы была свобода маневра, но страховой инспектор отреагировал на него до обидного незаинтересованно. Правильнее сказать, вообще не отреагировал. Вместо этого, остановившись перед Лунной Мглой, уставился на нее с непонятным выражением и неприветливо спросил:
– Зачем?
– Ты о чем, Раймут? -ласково отозвалась Шельн.
– Сама знаешь, – буркнул инспектор. – Помнишь наш уговор?
– Я его не нарушала, Раймут.
– Формально нет, а на деле это за всякие рамки… Ты сама-то соображаешь, что творишь?
– Господин Креух, как вы разговариваете с дамой? – собравшись с духом, вклинился Марек. Получилось плохо и впечатления должного не произвело. Еще и голос задрожал с непривычки. Он-то
надеялся, заступившись за Лунную Мглу, сразу получить в челюсть, но устоять на ногах и ударить в ответ – так, чтобы соперник вылетел с веранды на пляж, проломив гнилые перильца. Вместо этого Креух, едва взглянув на него, досадливо поморщился и махнул рукой – мол, не встревай, мелкий, а Шельн невозмутимо посоветовала:
– Не беспокойся, Марек, все в порядке. Скушай персик, пока мы разговариваем, – и вновь обратилась к инспектору: – Не понимаю, Раймут, из-за чего столько эмоций… Ну, ничего же из ряда вон выходящего не было! Самый обыкновенный скромный ужин.
– Хочешь неприятностей? Шельн, все это закончится большими неприятностями. Они у тебя уже были, а теперь ты опять принялась за старое… Ты вспомни, как подыхала в канаве, когда я тебя нашел! В крови, в дерьме, с торчащими наружу костями… Тебе оно надо? Тебе того раза мало?
– Раймут, я давно уже не та, – возразила Шельн, демонстрируя безграничное терпение и достойную подражания незлобивость. – Сейчас все по-другому.
– Еще раз прошу, не зарывайся, – проворчал Креух, перед тем как исчезнуть в темных недрах павильончика, благоухающих старой древесиной, прелыми циновками и дешевым одеколоном.
Марека никогда не приглашали внутрь. Как и прочих гостей, его принимали на веранде, и внутреннее пространство домика, в котором обитала Шельн, представлялось ему таинственным, разветвленным, полным сюрпризов, словно речь шла о зачарованном замке. Приятно было мечтать, как однажды он туда ворвется, с ходу врежет антипатичному страховому чиновнику – чтобы знал, как обижать Лунную Мглу… Впрочем, когда доходило до практики, он терялся. Просто не решался начать первым.
Кушать персик Марек не стал. Ждал, насупившись, что будет дальше. Может, Креух все-таки передумает, вынырнет из синеватого сумрака и полезет в драку?
– Не бойся Раймута, – как ни в чем не бывало улыбнулась Шельн. – Это наши с ним личные мелкие разногласия, которые посторонних не касаются.
– Я не боюсь, – Марек ответил резко, почти огрызнулся. – Если бы он сунулся, он бы узнал…
– Не обижайся, но Раймут тебя – одной левой за пару секунд. – Она лениво потянулась за персиком.
