Когда войска Дейла ушли, чтобы сразиться с захватчиками, свободно почувствовали себя двуногие Волки — разбойники из Пустыни. Они грабили и убивали всех подряд. Бриксия не сомневалась, что если бы она порылась в развалинах, то смогла бы понять, как именно погибло селение. И конечно, потом его разграбили, даже руины, наверно, не раз прочесывались. Она ведь не единственная бродит в безлюдьи. Но все же девушка надеялась, что хоть что-нибудь полезное осталось там, внизу, — пусть даже треснувшая чашка.
Бриксия провела руками по бедрам, с беспокойством заметив, что ткань брюк так износилась, что на колене просвечивает тело. Длинное платье она бросила в самом начале бегства. Держа нож в руке, девушка потянулась к другому своему оружию — крепкому охотничьему копью. Его наконечник она тоже недавно заточила и хорошо знала, как им пользоваться.
Мешок она решила оставить здесь, в зарослях. Задерживаться в развалинах долго ей не придется. Может, она вообще зря потратит на них время. Но попытаться стоило. Если тут живет кто-то покрупнее крыс или луговых прыгунов, Ута предупредит ее, а там все-таки можно что-нибудь найти. Ведь свое копье она нашла в такой же сожженной крепости.
Хотя долина, насколько она могла судить, была пустынна, Бриксия двигалась осторожно. В неведомой местности всегда можно ожидать неприятных сюрпризов. Последние три года научили ее, что между жизнью и смертью бывает иной раз очень короткое расстояние.
Бриксия постаралась забыть о прошлом. Воспоминания о нем ослабляют дух. Жить — значит помнить только о сегодняшнем дне. Девушка знала, что может поздравить себя с тем, что дожила до этого дня и благополучно добралась до этого места. И неважно, что когда-то такая же крепость была ее домом, что на худом, мускулистом теперь теле когда-то были одежды из мягкой шерсти, тщательно выделанной и покрашенной. Ту одежду, что была сейчас надета на ней, Бриксия раздобыла в странствиях…
Брюки, изношенные и истончившиеся, из грубого жесткого материала, куртка из шкур прыгунов, выделанных и сшитых ее собственными руками, рубашку она нашла в сумке мертвого жителя Долин, попавшего в разбойничью засаду. Воин прихватил с собой своих врагов. И она считала, что рубашка — это дар ей от того храброго человека. Она шла босиком, хотя в мешке лежали сандалии с деревянными подметками, — но сандалии следовало поберечь для плохой дороги. Подошвы Бриксии загрубели, ногти на пальцах ног обломались.
Волосы перепутались, потому что расчесывала она их только пальцами. Когда-то они были цвета самого крепкого яблочного эля и блестящими, она заплетала их в косы. Теперь, выгоревшие на солнце, ее волосы больше походили на увядшую осеннюю траву. Но Бриксия больше ничем не гордилась в себе, только силой и способностью выжить.
Перебегая от одного укрытия в кустах к другому, все время напряженно ожидая сигнала тревоги, какой могут подать глаза, уши или нос, Бриксия бегло подумала, что Уте теперь гораздо больше подходит слово «госпожа». Для домашней кошки она слишком велика. И, возможно, она никогда не грелась у разведенного человеком огня и с самого рождения была дикой. Тем более странным казался ее союз с Бриксией.
Примерно год назад Бриксия проснулась после беспокойного ночного сна (календаря у нее не было, поэтому точного времени она не могла назвать) и увидела, что у ее костра сидит Ута; глаза кошки светились, как большие красноватые монеты. Бриксия тогда ночевала в одном из заросших мхом, лишенных крыши зданий, оставленных Древними. Она очень скоро обнаружила, что другие бродяги, которых следовало опасаться, избегали таких развалин. Но там никакой опасности не было — ведь это были всего лишь старые-престарые стены, постепенно уходившие в землю.
Сначала Бриксия слегка опасалась Уты. Но, если не считать пристального немигающего взгляда — кошка словно оценивала ее, — ничего примечательного в Уте не было. Темно-серая шерсть кошки на голове, лапах и хвосте была еще темнее, а на солнце отсвечивала синевой. Шерсть была густой и мягкой, как драгоценные ткани, которые когда-то привозили заморские торговцы, — задолго до того, как война с захватчиками перевернула вверх дном всю жизнь в долинах с востока до запада, разбила эту жизнь на осколки, и никто из выживших уже не мог их собрать и склеить.
Глаза на темной мордочке Уты странно меняли цвет — иногда они были синими, иногда зелеными, но по ночам в них всегда мелькала красноватая искра. И в этих глазах светилось знание.
Иногда, когда они бывали обращены к девушке, Бриксия чувствовала себя неуютно, как при первой их встрече, — словно в этих суженных зрачках скрывался разум, сравнимый с ее собственным, и этот разум изучал ее и оценивал.
Девушка и кошка вместе, от куста к кусту, пробрались к заросшим развалинам того, что когда-то, по мнению Бриксии, было гостиницей. От нее остались только две стены, обожженные и обрушившиеся, едва по плечо девушке. В земле нашлось отверстие, ведущее в погреб, но оно было почти забито сором. Рыться здесь не было никакого смысла.
Нет, лучше посмотреть в доме лорда, решила Бриксия. Хотя, конечно, этот дом и разграбили в первую очередь. Но если огонь охватил все до того, как грабители закончили свое дело…
Бриксия подняла голову. Ноздри ее расширились, ловя запахи. Давно живя в диких краях, она, как животные, полагалась на чувства, и, хотя сама этого не осознавала и вообще не думала ни о чем подобном, обоняние ее сильно обострилось от постоянной тренировки.
Да! Горящее дерево!
Она опустилась на четвереньки, с осторожностью опытного охотника проползла до края гостиницы, отыскивая просвет в густых зарослях. Наконец, легла на землю, осторожно подтянула к себе копье, приподняла нависшие низко ветви, чтобы расширить обзор.
Огонь в такое время года, когда нет гроз и молний, может означать только человеческий лагерь. А в этих краях лагерь — это разбойники. Впрочем, сюда вполне могли вернуться и прежние жители — посмотреть, нельзя ли что-то еще спасти. Девушка обдумала такую возможность и не стала полностью отвергать ее.
Но даже вернувшиеся жители деревни могли оказаться ее врагами. Достаточно им ее увидеть, и она превратится в преследуемую добычу. Оборванная, она ничем не отличалась от разбойников, разграбивших это место. Ее нетрудно принять за разведчика другой банды.
Внимательно оглядев все, Бриксия не обнаружила никаких признаков лагеря. Дом слишком разрушен, решила она, чтобы служить убежищем. Но башня сохранилась, и хотя ее окна лишились ставен и были открыты ветру и дождю, все же в целом она выглядела неплохо.
Тот, кто остановился здесь, должен был находиться в башне. И не успела девушка подумать об этом, как заметила движение у входа в башню — кто-то вышел наружу. Бриксия застыла.
