Лидия никогда не могла удержаться от того, чтобы не заглянуть в эти камеры обреченных с удовлетворением, которое она редко признавала, или, в самом деле, которое вряд ли ощущала бы в случае каких-либо других созданий, но почему-то для пауков оно казались как раз таки подходящим, именно потому, что те были пауками. Как правило, в одинаковых коробках их находилось по пять-шесть, но как-то утром она с удивлением заметила аккуратно стоящий в том же ряду громадный колоколообразный кувшин-аквариум. После обычного протирания пыли, любопытство заставило ее склониться над рабочим столом.
Конечно, гораздо легче было бы рассматривать обитателя кувшина, чем этих коробок, однако оказалось не так, потому что в кувшине до высоты в две трети все заслоняла паутина. И сплетенная так плотно, словно специально для того, чтобы скрыть обитателя со всех сторон. Она свисала складками, почти как драпри, и, всмотревшись пристальнее, Лидия была поражена основательностью работы; драпри казались удивительно похожими на ноттингэмские кружевные занавеси — хоть и значительно меньшие по размеру, конечно, и, вероятно, не вполне вровень с последними движениями моды. Лидия наклонилась, чтобы заглянуть под край паутины на обитателя кувшина.
— Боже милостивый! — воскликнула она.
Паук, скорчившийся в центре заслоненного паутиновыми занавесями кружка, был самым большим из всех, что они видела. Она уставилась на него. Она вспомнила, что прошлым вечером Эдвард был в состоянии какого-то возбуждения, но она обратила на это мало внимания, если не считать того, что сказала, как в нескольких предыдущих случаях, что слишком занята, чтобы подняться и посмотреть на какого-то чудовищного паука: она так же припомнила, что он был заметно разочарован отсутствием ее интереса. Теперь, видя этого паука, она могла это понять: ей даже сразу стало понятно, как это возможно — говорить о красоте окраски паука, ибо здесь совершенно не было сомнений, что данный образец заслуживает почетного места в классе живых драгоценностей природы.
Основной цвет был бледно-зеленым с полосками потемнее, которые, слабели, уходя на нижнюю сторону. Ближе к центру спинки проходил рисунок наконечников стрел, ярких в центре и почти сливавшихся с зеленым фоном у острия. По обе стороны брюшка были похожие на скобки алые закорючки. Мазки того же алого цвета отмечали сочленения зеленых лап, и такие же мелкие отметины были на верхней части того, что Эдвард звучно называл цефалотораксом, но Лидия думала об этом, как о месте, куда крепятся ноги.
Лидия склонилась ближе. Странно, но паук не замер в неподвижности, как обычно делают пауки. Казалось, его внимание было всецело занято чем-то, что он держал между передней парой лап, чем-то мелькающим при движении. Лидия подумала, что этот предмет — аквамарин, граненый и полированный. Когда она шевельнула головой, чтобы в этом убедиться, ее тень упала поперек кувшина.
Паук перестал вертеть камешек и застыл. Наконец, тоненький и глуховатый голосок с легким иностранным акцентом произнес:
— Привет! Кто вы?
Лидия оглянулась. Кабинет как и прежде был пуст.
— Нет, смотрите сюда! — сказал глуховатый голосок.
Она снова посмотрела вниз в кувшин и увидела, что паук показывает на себя ногой номер два справа.
— Меня зовут — Арахна, — вежливо сказал голосок. — А вас?
— Э-э… Лидия, — неуверенно ответила Лидия.
— Ах, дорогая! Почему же? — спросил голосок.
Лидия почувствовала легкое раздражение.
— Что вы имеете в виду? — спросила она.
— Ну, как мне помнится, Лидию отправили в ад в наказание за то, что она сделала что-то особенно гадкое со своим любимчиком. Полагаю, вас назвали не в…
— Конечно, нет, — ответила Лидия, чуть добавив в голос резкости.
— Вот как, — с сомнением произнес голосок. — И, все-таки, не станут же вас называть просто так. И, знаете ли, я никогда по-настоящему не винила Лидию. Любовники, по моему опыту, обычно заслуживают… — неуверенно оглядываясь в комнате, Лидия пропустила остаток фразы.
— Я не понимаю, — сказала она. — Я хочу сказать, это в самом деле?..
— Да, это я, все верно, — сказала паучиха. И словно в подтверждение, снова указала на себя, на сей раз третьей лапой слева.
— Но… ведь пауки не умеют…
— Конечно, нет. Настоящие пауки не умеют, но я — Арахна, я же вам сказала.
Туманное воспоминание шевельнулось где-то у Лидии в голове.
— Вы хотите сказать, та самая Арахна? — поинтересовалась она.
— А вы когда-нибудь слышали о другой? — холодно вопросил голосок.
— Я имею в виду, та самая, что досадила Афине — хотя я сейчас не могу вспомнить чем именно? — спросила Лидия.
— Именно. Я классная вязальщица, а Афина взревновала, и…
— Значит, вы вязали?
— Я была лучшей вязальщицей и ткачихой, но когда я выиграла всегреческие открытые соревнования и победила Афину, та не смогла с этим смириться, она так яростно стала ревновать, что превратила меня в паука. Я всегда говорила, что вообще очень нечестно допускать к соревнованиям богов и богинь. Они совершенно не умеют проигрывать, а потом распускают о вас ложные слухи, чтобы оправдать те гнусности, которые совершили в отместку. Наверное, вы все слышали по-другому? — добавил голосок слегка вызывающим тоном.
— Нет, мне кажется, все было именно так, — тактично ответила Лидия. — Вы, наверное, уже так долго были пауком, — добавила она.
— Да, предполагаю, что так, но через какое-то время перестаешь считать.
Голосок сделал паузу, а потом продолжил:
— Я говорю, не возражаете ли вы, если снимете эту стеклянную штуку? Здесь внутри так душно; и, кроме того, мне не надо будет так кричать.
Лидия заколебалась.
— В этой комнате я никогда ни во что не вмешиваюсь. Мой муж раздражается, если что-то не так.
— О, вам не надо бояться, что я убегу. Если хотите, я дам вам честное слово.
Но Лидия все еще сомневалась.
— Понимаете, вы находитесь в весьма отчаянной ситуации, — сказала она, невольно взглянув на бутыли со спиртом.
— Реально, нет, — сказал голосок тем тоном, что подразумевает пожатие плечами. — Меня и прежде часто ловили. Но все как-то устраивалось — как и должно быть. Это одно из немногих преимуществ обладания вечным проклятием. Ибо становится невозможным, чтобы случилось что-то по-настоящему фатальное.
Лидия осмотрелась. Окно заперто, дверь тоже, камин заблокирован.
— Ну, наверное, на несколько минут, если вы мне пообещаете, — согласилась она.
Она подняла кувшин и отложила его в сторону. И когда делала это, то зацепила и потянула паутинные занавеси, которые разорвались.
