Ветер дул порывами, создавая небольшие, крутящиеся вихри из песка. Возможно, и они бежали от наступающей армии.
— Масуд.
Голос брата испугал его, выдернув из раздумий.
Фадил носил льняной килт и жилет из вываренной кожи, типичную одежду солдата. Бисеринки пота покрывали его лысую голову. Золотые полоски были вплетены в его клиновидную бороду. Тяжёлый тулвар и церемониальный кнут были заткнуты за широкий пояс. Он носил на голове повязку, говорившую о том, что он был офицером кавалерии в армии царя-жреца.
Вид брата зародил в сердце Масуда надежду. Они обнялись.
— Хорошо, что ты пришёл, Фадил. Хотя ты не спешил.
— Я пытался найти тебя вчера вечером, когда услышал… — он провёл рукой по голове, словно в поиске отсутствующих слов.
Масуд почувствовал, как кровь прилила к его щекам.
— Когда ты услышал, что Наэмах уехала?
Фадил кивнул: — Я подумал, что ты можешь…
— Я иду за ней, — сказал Масуд.
— …совершить, что-то безрассудное, — вздохнул Фадил и покачал головой. — Ты не можешь, Масуд.
— Я должен.
Фадил смотрел в лицо Масуда, как будто оценивая его решимость. Он наклонился вперёд и заговорил, понизив голос.
— Ты не должен. С момента, как она ушла, прошло уже полдня и, ну… за стенами опасно.
— Это ещё одна причина, почему я должен идти за ней.
— Ты не знаешь, что там! Это…
— Её отец заставил её уйти, — вновь начав мерить шагами стену. — Иначе она бы не пошла. Она любит меня, Фадил.
Масуд повернулся и уставился в лицо старшего брата, пытаясь заставить его согласиться. Фадил удивил его, улыбнувшись и поклонившись своему младшему брату.
— Я знаю, что она действительно любит тебя. И ты её. Я вижу это в ваших лицах. Хасани так давно умерла, что я уже начал забывать это выражение. Когда-то и я смотрел также.
Услышав о жене брата, которая умерла от чумы четыре года назад, Масуд почувствовал, как его решимость отступила. Он шагнул к брату, подняв руку в извинении.
— Мне жаль. Я не хотел вызвать у тебя воспоминания о старой боли. Я…
— Ты не можешь заставить меня вспомнить то, что невозможно забыть. Я знаю, каково это — потерять кого-то. Я не хочу, чтобы ты тоже познал это, но ты мой брат, и я также не хочу, чтобы ты подвергал себя опасности.
— Я должен, Фадил, — тихо произнёс Масуд. — Я должен найти её.
Выражение лица Фадила смягчилось, когда он сдался перед решимостью младшего брата. Он потеребил бороду.
— Как ты собираешься покинуть город? Этим утром царь-жрец запретил покидать город, опасаясь, что в ином случае в городе никого не останется.
— Я… Я надеялся, что ты сможешь помочь мне. Ты…
— Офицер армии царя-жреца?
— Да. И я знаю, что прошу слишком многого…
— Если станет известно, что я нарушил прямой приказ, то свою жизнь я закончу на соляных копях.
— Они не посмеют! — запротестовал Масуд. — Ты командуешь кавалерийским полком. В худшем случае, тебя выпорют.
Фадил посмотрел на Масуда, подняв брови.
Масуд почувствовал, как краснеет. — Я не имел в виду…
— Так значит, ты не хочешь быть излишне расточительным, рассчитываясь моей болью?
Масуд отвернулся, сжав кулаки, ощущая одновременно разочарование от рухнувших надежд и смущение.
— Я не должен был вовлекать тебя в это, — он повернулся и посмотрел на пустыню, глядя на горы по направлению на Кватар, куда, скорей всего, и лежал путь Наэмах. Ему хотелось прыгнуть со стены и полететь. — Прости меня, Фадил. Мне следовало самому…
Рука брата мягко тронула его за плечо.
— Я не говорю, что не помогу. Я говорю лишь, что буду наказан, если об этом узнают. Так что давай постараемся, чтобы этого не произошло.
Он подтянул к себе Масуда и обнял его.
Облегчение мелькнуло в глазах Масуда.
— Спасибо. Спасибо, Фадил.
— Ты мой брат, Масуд. Наэмах — твоя любовь. А любовь выставляет собственные требования.
Масуд обнял своего брата, как в детстве, когда ещё были живы их родители, когда мир казался обновлённым и чудесным, когда Узурпатор казался всего лишь древней легендой.
— Как я смогу покинуть город?
Они почувствовали запах ладана, пришедший с улицы. Они посмотрели вниз и увидели полдюжины жрецов Усириана, бога подземного мира, шедших по улице, их тела были с ног до головы закрыты чистыми одеждами из тонкой зелёной ткани. Их склонённые головы скрывались под капюшонами с зелёной вуалью, и каждый нёс с собой маленькое кадило, испускающее ароматический дым. Пешеходы на их пути плевали им под ноги и покрывали ругательствами. Жрецы никак на это не реагировали.
Фадил пригладил бороду и кивнул в сторону жрецов.
— Вот как. Царь-жрец приказал им до наступления ночи покинуть город.
Масуд не мог поверить услышанному.
— Изгнал жрецов? Почему?
— Они должны были обеспечивать вечный сон мёртвых. Если слухи об армии Узурпатора верны — они не справились с этим. Но их неудача — это твой шанс.
Масуд поднял руки и покачал головой.
— Я не смогу вести себя, как жрец. Если кто-нибудь спросит меня…
— Никто не сделает этого. Жрецы пообещали молчать до тех пор, пока указ царя-жреца не будет отменён. Ты спрячешься среди них и вместе с ними выйдешь из города. Никто и не ждёт, что ты будешь говорить.
Масуд оживился от этой идеи. Он потёр подбородок.
— Но тебе придётся путешествовать пешком, — продолжал Фадил. — Изгнанным жрецам не дадут лошадей.
— Наэмах уехала на повозке. Я легко догоню её.
— Тогда, решено.
Масуд не мог поверить в свою удачу. Он должен сделать подношение Баст в знак благодарности.
— Пойдём, — сказал Фадил. — Мы должны достать тебе одежду, чтобы ты выглядел соответствующе. Большинство жрецов Усириана уже покинули город.
Когда они спустились по одной из многочисленных лестниц, ведущих на стены, Масуд спросил: — Фадил, как ты думаешь, они… чувствуют что-нибудь? Создания Узурпатора? Как ты думаешь, они осознают, что с ними произошло?
— Я не думаю, что они живы. Не больше, чем деревянные доски.
— Я слышал, что… их последние мысли остаются с ними и сводят их с ума.
Фадил, никогда не позволявший столь причудливым мыслям поселяться в своей голове, покачал головой.
— Они мертвы, и от них не осталось ничего. Выброси эти мысли из головы. Тёмные искусства всего лишь заставляют двигаться мёртвую плоть, не более того. В любом случае, они всё ещё далеко отсюда, так что ты всё равно ничего не увидишь. Но ты должен спешить. Как бы то ни было, но война грядёт, и уже довольно скоро.
— Что будет с тобой и твоими людьми, Фадил? Вы кавалеристы, а осада это…
