Дмитрий Гаврилов - Зов Мастера

— Почему ты не спрашиваешь, что за роль мы хотели бы тебе предложить?

Я не отвечала.

— Что скажешь о Гелле? — придвинулся он ко мне.

Изо рта шёл гнилостный запах.

— Ты понимаешь, детка, что роль обязывает… — холодные тонкие пальцы гостя обхватили мой локоть.

— Не трогайте! — то ли пискнула, то ли прошипела я, отдёрнув руку, и бросилась прочь по коридору, потом резко наверх по короткой лестнице, и снова наверх…

Запах гнилой рыбы преследовал меня до самой двери. Вот он, спасительный выход. С неожиданной для себя силой я рванула массивную медную ручку, чуть не сорвав тугую пружину.

Вот и всё! Дверь яростно хлопнула за спиной. Я опёрлась на неё, переводя дух.

Улица встретила приятной прохладой. Накрапывал мелкий затяжной дождик, рисуя на лужицах круги. Автомобили, выстроившись в вереницу, лениво тянулись к светофору, а пешеход, спрятав щёки в воротник, торопился пересечь широкую мостовую.

Поздно! Взревели моторы. Хищно скалясь, выбросив клубы серого газа, машины устремились вперёд.

Удар! Меня чуть не бросило на тротуар, но взмахнув руками я таки удержалась на ногах и ринулась прямо через улицу под недовольные гудки и визг тормозов. Если он преследует — погибнем оба.

Дальше — как в замедленном кино. С шеи соскальзывает нитка, бесценные крохотные бусинки — оберег, подарок мужа — сыпятся на асфальт, обозначая мой путь, отскакивают и разлетаются под колеса легковых и грузовиков.

Я беззащитна. Мне не скрыться.

Каким-то чудом я оказываюсь на той стороне. Оглядываюсь — непрерывный поток машин скрывает меня от чужака. В желании спрятаться понадёжнее я вбегаю в черный дверной проём, над которым вывеска «Металлоремонт».

Я много раз бывала тут, то зонт поломан, то ключ потеряла…

Но только в минуты, когда все чувства обострены, мир видится человеку в истинном свете.

Чуть ли не носом упираюсь в зеленоватую мраморную доску, на которой то ли медью, то ли золотом выведены такие слова:

«Здесь в 1918 году держал практику врач Михаил Афанасьевич Булгаков, создатель романа „Мастер и Маргарита“».

В театр я, понятно не вернулась.

А вечером звонит Игорь.

— Знаешь, — говорит, — они хотели Света, но я согласился на Тьму. Думаю, что на одну ночь Им можно уступить…

— Кому это Им? — спрашиваю.

— Сама знаешь, им — Персонажам… — говорит еле слышно, а потом бодрится. — Всё-таки деньги немалые, а у нас гастроли на носу.

Его понесло: про какие-то Святые горы, про готовый сценарий «Война и мир», и про то, что играть, наряжаясь в Их исконные, персонажей, одежды.

Я не стала его отговаривать. Чертовщине самое место на границе Тьмы и Света, именно там, где они сталкиваются без посредников, творится чародейство. Может, это и нужно Ему — Мастеру?

Вот и всё. Завтра спектакль, но мне не играть Геллу. Не советую никому очутиться меж Тьмой и Светом, пусть это так заманчиво подчас.

Теперь я уверена, лицедеям и писателям вечно пребывать в чистилище, ибо никогда мера зла, что они привнесли в этот мир, не уравновесится мерой добра.