- Я собирался уже по делам, - ответил ван Чех.
- Все дела тебе, да дела. А перекусить не хочешь? Обед уже.
Ван Чех подумал и снова сел. Пенелопа опустилась на свой стул и достала из ящика стола две коробочки с одинаковыми порциями домашней стряпни. Из стола на свет появились ложки, рюмки и бутыль коньяку.
- Наливай, пей, кушай, - Пенелопа по-хозяйски распоряжалась на столе.
- То есть эти твои "помни, что ты Вальдемар" и прочее были просто способом заманить меня на обед? - ван Чех несмело улыбнулся.
- А то, - Пенелопа села и коротко стрельнула любопытным взглядом в коллегу, - Приятного аппетита.
Доктор попробовал пюре, почти сразу заглотил котлету и только потом подумал, что надо бы сделать хозяйке комплемент.
- Вы вкусно готовите.
- Это не я. У меня муж готовит, - отмахнулась Пенелопа, лениво наливая коньяку.
Ван Чех несколько иначе посмотрел на то, что он ел с таким удовольствием.
- У тебя живая мимика, это хорошо, но и ужасно плохо, - заметила Пенелопа, - как всякий, кто рожден в июле, ты говорлив, только пока стесняешься меня. Не болтай много при больных, ум за разум зайдет, они и так не здоровы. А тут ты еще со своими прибаутками.
Пенелопа самодовольно улыбнулась, рассматривая, как ползут вверх соболиные брови коллеги.
- У тебя все кровью на лице написано. Когда родился, кого любил, когда с ума сойдешь. Все на лице, каждое движение мысли, все в эфир выливаешь, ничего себе, все людям. Пей.
- Не хочу, - ван Чех доскреб стенки контейнера для завтраков и демонстративно оставил его прочь.
Пенелопа ласково улыбнулась.
- Хо-хо. Не боишься попасть в немилость, а, мальчик?
Ван Чех слегка наклонил голову и выразительно посмотрел на начальницу.
- Я не виноват, но вы сами пробудили стихию, - вкрадчиво сказал он, - Вы мне сказали, будь собой, и вот он я. И пить я не буду! Да, и опалы я не боюсь.
Улыбка Пенелопы стала шире, но приобрела оттенок иронии.
- Ну-ну, крошка, посмотрим кто кого. Значит, пить ты не будешь.
- Не буду.
- Никогда?
- Никогда.
- Вообще?
- На работе пьют алкоголики!
- Ах, так я еще и алкоголик?! - хохотнула Пенелопа.
Ван Чех дернулся и рассмеялся.
- Я не то хотел сказать.
- Да, чего уж там, сказал уже, - Пенелопа посерьезнела и причмокнула. Она медленно выпила свой коньяк, - Учти, мальчик, я не никогда ничего не предлагаю второй раз. Так что, либо ты пьёшь здесь и сейчас со мной, либо я никогда уже тебе не налью, как бы ты передо мной не ползал, - все это она проговорила тихо, разглядывая узор на дереве стола. В конце фразы она стрельнула в коллегу упрямым, немного злобным взглядом правого - блекло-зеленого глаза.
Молодой доктор встретил это взгляд с довольной ухмылочкой:
- Один вопрос.
- Валяй.
- А ты всем так трагически завываешь, трогательно взяв за ручку, или только избранным? - ван Чех крутил в руках вилку.
Пенелопа улыбнулась одними глазами.
- Мне было хотелось посмотреть на тебя настоящего. Не на бледную копию, а на настоящего. Ты и так не достаточно еще раскрылся, но я хотя бы теперь понимаю, что больные дети мало тебя изменили. Значит, пить ты отказываешься?
- Да.
- Дурак, - констатировала Пенелопа, - Все свободен, душечка, свободен.
- До свиданья.
- Еще увидимся.
Доктор встал, его слегка грызло чувство вины, он сам не понимал за что.
- Прости, если обидел тебя.
Пенелопа убирала контейнеры для еды обратно в ящик. Она подняла голову на молодого доктора.
- Вальдемар, я старше тебя всего на десять лет. Но я тут такого повидала, что обижаться на маленького перепуганного недопсихиатра было бы преступлением, - доверительно сказала она, - Ты умница. Просто глупый пока. Иди.
Вальдемар постоял еще немного, но вдруг подскочил, как ужаленный, и быстро вышел из кабинета. Пенелопа какое-то время созерцала пейзаж за окном со своего стула, потом подошла к зеркалу и долго смотрела в свое отражение, барабанила пальцами по раковине. Наконец, она распахнула дверь в кабинет и сильно задела молодого доктора.
- Чего тебе еще? - нервно спросила она.
- А…я…, - ван Чех смущенно чесал затылок.
- Иди уже… коллега, - дверь за Пенелопой закрылась.
На следующий день молодой доктор уже отсчитывал время до выходных, чтобы отдохнуть. Голова его пухла от разных историй болезней. Он категорически потерялся, не знал с кого ему начинать. Что делать с этими больными? И если делирии он кое-как еще помнил, то девочку по имени Бонни он совершенно не знал, как лечить.
Бонни работала официанткой в столовой при заводе. По свидетельствам родных и сослуживцев, всегда была девочкой робкой, диковатой. Перед тем, как заболеть окончательно, стала жаловаться на ночные кошмары и фобии. Она начала бояться пауков, потом ножей, потом поварешек. В конце концов, все кончилось нервным срывом на рабочем месте и глубокой депрессией, которая переросла в депрессивный психоз. Бонни плавно сошла с ума. Доктора в этой истории смущало очень многое.
Например, почему у девочки только имя, ни фамилии, ни второго имени? Почему родные не обратились к психологам, когда Бонни можно было еще спасти? Ведь истерика при виде паука на картинке в книге это уже очень серьезно! А были "звоночки" и посерьезнее.
Бонни боялась заходить в помещения, где мог бы быть нож. Половники вызывали у нее рвоту и мигрени. Она не спала по несколько суток, потому что ее мучили кошмары о пауке, который хочет сожрать ее.
Доктор несколько раз в день открывал ее карту, перечитывал историю болезни, порывался идти, но в последний момент пугался и брался за другую историю.
- Ты еще не протух тут? - Пенелопа появилась в ординаторской, когда Вальдемар делал очередной виток, по своему кругу размышлений.
- Не протух, но подгниваю, - эхом ответил ван Чех, потом осекся и посмотрел на Пенелопу.
Немного поморгал и смутился. Та от души хохотала над остротой, смех был низкий, грудной, вызывающий.
- Значит, будем гнильцу снимать, - сказала она, тряхнув короткой челкой, - О чем хоть печалишься?
- Бонни.
Пенелопа нахмурилась, припомнила и поджала губы.
- А, эта девчушка милая, ты ее едва ли старше, - Пенелопа села на стул и пробежалась глазами по истории болезни.
- И что тут такого сложного? Банальный депрессивный психоз.
- Я не знаю, с чего начать.
- Сделай что-нибудь.
Ван Чех сел напротив Пенелопы и вздохнул.
- Неплохая попытка, но ты не сильно помог больной.
- Надо к ней сходить.
- Умница.
- А о чем с ней говорить?
Пенелопа цокнула языком.
- С молодняком так сложно, - фыркнула она, - Ты же гештальт-терапевт!
- Ну, да.
- Сказала бы я тебе, кто ты, - ворчливо отозвалась Пенелопа, поджав левый уголок рта.
