Пр-равильно, зачем ждать вечера, если можно прям счас р-развлечься в туалете?
Я шмякнула себя по щеке ладонью, изгоняя дурные мысли.
— Ты чего мечешься? — поймал мою руку Реми. — Ну умылась — подумаешь.
— Умылась?
Когда это я успела?
Танита, добрая душа, вручила мне зеркальце, и я убедилась, что ни следа макияжа не осталось на моем красном от смущения и злости лице.
Может я забыла накраситься утром? Да нет же.
Меня умыл Мирочка, пока откачивал? Да ну, он же сразу за мной в транс нырнул, а потом его Корвин вытащил.
Может Корвин?..
Я нервно рассмеялась от бредовости идеи.
Из столовой я выходила голодная и злая, как мисс Зерби. Как Цербер, то есть. На выходе умудрилась поймать разговор, в котором прихвостни Корвина сообщили мне (друг-другу, конечно, но раз уж услышала я, то мне), что его сегодня не будет, так как не в туалет он, видите ли, направился с этой… Терри, а домой. И мне бы радоваться, что его больше сегодня не встречу, но настроение скатилось под голубые плинтуса и там размазалось тонким слоем.
— …Корвин сказал, — снова слух поймал это проклятое имя, — чтобы мы сами закончили сегодня с расчетами, он утром…
Тьфу!
Отключить заррхов звук!
Перед дверью в аудиторию я была схвачена за локоть Танитой Лимари. Подождав, пока все войдут, она заглянула внутрь, сказала, что мы с ней прогуляем литературу, и под укоризненными взглядами Атави и Реми, и любопытными всех остальных, потащила меня прочь.
Уединились мы в аналоге зимнего сада с седьмого этажа, только здесь, на втором, он действительно был зимний. Даже температура оказалась ниже коридорной. И растения тут были северные: хвойные кустарники, разной кудрявости папоротники, мхи да лишайники на камнях, ведьмино колечко плауна. Цветы все блёклые, мелкие. И только незабудки горели привычным костром. Они росли по всем материкам, всем широтам. Взывали немо, как всегда:
— Помни. Помни. Помни!
Помню, как же.
Иногда только сбоит мозг, а так — помню.
Не знаю, вообще, почему последовала за смешной черноглазой Танитой без всяких возражений. Видно у неё тоже имелся некий тайный дар. Дар убеждения. И очень крепкая хватка.
А может я просто очень хотела узнать что-то интересное, светившееся в её глазах. Но вместо этого Танита, усевшись на камень рядом со мной, потребовала:
— Давай, рассказывай!
— Давай, заходим! — спустя час тем же тоном требовала она. Я ей, конечно, не всё рассказала, но видят Крылатые, очень многое. Сама не знаю почему. Видно захотелось поделиться девичьим — девушка я или где?
— А может не надо? — я сделала жалобные глаза.
— Заходим, кому говорю, вон швейцар уже косится, как на дурочек.
Я посмотрела на стоявшего у входа на террасу смуглого бородача в сине-оранжевом восточном халате с золотым орнаментом шитья. От нас его отделяло несколько метров и конический куст самшита, увитый чёрными розами.
Заходить не хотелось.
— Я точно знаю, она — такая как ты. Тебе что, не интересно с ней поговорить, сравнить, так сказать, показания?
— Не такая, — проворчала я, морщась и дергая носом. — И толкового ничего она наверняка не скажет. При тебе, по крайней мере.
— Пойдешь без меня?
— Нет! — позорно испугалась я. — Мне она тем более ерунду какую-то втирать будет…
— Ой всё! — с этим убойным аргументом Танита снова схватила меня за руку. Я уже говорила, что у неё дар убеждения и железная хватка? — Это всё я уже слышала, а информация нам всё равно нужна.
И невысокая тонкая, в светлом платье с развевающимся подолом и рюшами, с аккуратной стрижкой-каре на черных как смоль волосах, — похожая на куклу — Тани решительно вышла из-за самшита и направилась к входу в кафе, таща меня за собой.
Если честно, больше всего я опасалась, что это ловушка. Хотя Корвин сегодня их устраивать мне не будет, у него другие… заботы. Поинтэр-реснее. Но — мало ли.
— Если она не одна — уходим сразу, — буркнула я.
И всё же шанс узнать что-то полезное от подруги по несчастью — был, потому я не стала вырываться и даже поравнялась с Танитой у порога.
Буйная растительность на лице бородача разверзлась в широкой улыбке. Отвесив ироничный поклон — нас явно приняли нас за малолетних любительниц драконов, — восточный швейцар открыл перед нами низкую дверцу, впуская на террасу кафе Шафран, одного из самых знаменитых заведений в округе.
Место, в котором оживала восточная сказка. Здесь частенько собирался цвет Академии. Пожалуй, поздний визит Корвина тут не вызвал бы шок, фурор и суматоху, в отличие от простонародной свойской Сосны вчера.
В этом заведении всё было подчинено танцу линий и песне цвета. Стрельчатые арки, витиеватые орнаменты в сочетаниях синего и тёплого желтого, низкие столики с кривыми резными лапками, пухлые диванчики с множеством подушек. Отделенные друг от друга эфемерными кисейными занавесями комнатки — в них велись неторопливые беседы философского и не очень толка в сладковатом дыму кальянов.
И изумительно вписались в сине-пламенный интерьер рыжие незабудки в декоративных горшках.
В дальней комнатке, не закрытой струями искрящихся штор, уютно устроилась на диванчике невероятно красивая Нарника. Невеста Аррмирра Турмалиса. Красная туника нежно обрисовывала фигурку, черные брючки облегали стройные ноги. А светлые волосы вьющимся облаком словно парили у её прелестного лица. Она была бы звездой нашей школы, даже не умей она летать.
Заметив меня, Нарника взмахнула изящной ладошкой, подзывая. С насмешливой улыбкой смерила взглядом миниатюрную Таниту, теребящую подвеску-цветок на черном бархатном ремешке-ошейнике, предложила присесть на диванчик напротив. Но после краткого приветствия и знакомства, произнесла:
— Я сожалею, но беседа, ради которой я тебя позвала, только для невест дракона. Или хотя бы для одаренных.
— А у Тани есть дар, — хмыкнула я, почти не сомневаясь в этом. Удалось же ей меня сюда затащить. Хотя я и сама бы пришла, конечно, просто она меня поддержала.
Нарника шутки не оценила, серьезно возразив:
— Он бывает только у патрициев, а твоя подруга из простых. — Как ни странно, в этих словах не было высокомерия, исключительно констатация факта, даже разозлиться не за что. — Так что мы можем посидеть втроём, отведать местных сластей — пахлава здесь, например, пальчики оближешь! — но поговорить о важном для тебя у нас не получится.
Танита хлопнула кукольными глазами, наивно улыбнулась и с каким-то хрустальным звоном в почти детском голосе сообщила:
— А я совершенно за — откушать восточных сладостей в приятной компании, — и с явным наслаждением откусила кусочек прозрачного лукума. В воздухе разнесся тонкий запах розы.
Ни я, ни Нарника не нашли, что на это возразить, и тоже потянулись к блюду с причудливыми — блестящими и липкими, прозрачными и тонущими в нежной пудре, свитыми из тончайших нитей, цветочными, ореховыми, молочными и медовыми, — самыми разными, но непременно безумно вкусными сладостями. А через десять минут мы заговорщически шептались, сидя на диванчике тесным рядком и хихикая, как старые подружки.
Правда, порой Нарника, точнее Ника — мы уже вовсю сокращали наши имена, — скатывалась в восхищения невероятным и бесподобным Мирочкой, но сама же и просила её одергивать.
— Это всё метка. Она связывает дракона и его невесту, и слегка сводит с ума обоих.
— Но как? — заинтересовала меня животрепещущая тема. — Почему она не реагирует на других драконов?
— А причем тут они. С тех пор, как глава рода отдает дочь дракону, она связана только с ним.
— Погоди. В каком смысле отдает дракону дочь?
— В прямом. Поначалу метка — это связь дочери рода с его главой, знаешь же?
— Ну да.
— И чувств к каким бы то ни было драконам не вызывает. Нравиться они могут, конечно, это же романтично, но без… — Ника пошевелила пальцами, подбирая слова.
