— Я…
— Просто достань этот Рог, Гаррет. Просто достань. Докажи и мне, и моим родичам, что Миралисса не ошибалась. Ступай, ты мне мешаешь.
Вот и весь сказ. Кто поймет, что на душе у этих эльфов?
— Гаррет! — окликнул он меня.
— Да?
— Так ты добудешь Рог?
— Добуду.
— Без сомнений и колебаний?
— Без сомнений и колебаний, — помедлив, ответил я ему.
Эграссу мои слова вроде убедили, во всяком случае, он больше не сказал ни слова.
Когда я вернулся к костру, Делер уже спал. Стражу нес Халлас. Услышав меня, гном вскинулся, схватился за мотыгу, но, узнав, неодобрительно плюнул в костер.
— Так и до разрыва сердца можно довести, Гаррет, — пробурчал он.
Я виновато развел руками, завернулся в одеяло и провалился в сон без всяких сновидений.
— Теперь можно не опасаться Первых. — Эльф оперся на свое новое оружие.
— Зато следует опасаться людей Балистана Паргайда, их больше двадцати человек. — Милорд Алистан проверил, хорошо ли выходит меч из ножен.
— И Лафреса, — напомнил Кли-кли. — Она стоит двадцати воинов.
Шут прав: Лафреса опасна, особенно теперь, когда рядом с нами нет Миралиссы.
— Идемте, только тихо, до ворот осталось совсем немного, — предупредил нас Эграсса и двинулся в путь.
Мы шли по роще, где росли одни златолисты. Эти деревья были не чета тем, что мы видели раньше. Огромные древние стволы больше пятнадцати ярдов в обхвате, кроны деревьев уносились на недосягаемую высоту и, казалось, подпирали само небо. Из земли кое-где торчали оранжевые корни, каждый толще бедра взрослого мужчины раза в четыре. Сквозь золотистые кроны на землю падали копья солнечных лучей, пронизывающие не разошедшуюся с утра туманную дымку. Вот именно такой я представлял Заграбу в своем воображении величественной и прекрасной.
— Тр-рррррр… Тр-рррррр…
— Эк дятел старается, — уважительно крякнул Делер.
— Тихо! — просипел Эграсса, вслушиваясь в лесной шум.
Ветер тихонько шелестел в кронах недовольно ропщущих златолистов, дятел без устали добывал себе пропитание, оглашая лес звонким «тр-рррр». Щебетали пташки, в траве гудели насекомые, лес жил своей жизнью, словно сейчас не начало осени, а середина лета.
— Люди… близко.
Эльф прислонил красту к дереву, натянул на лук новую тетиву и достал из колчана стрелу.
— Я пойду, проверю… Если услышите шум, будьте готовы…
— Угорь, иди с Эграссой, — приказал Алистан Маркауз.
— Да, милорд. Гаррет, одолжишь арбалет?
— Уже заряжен. — Я протянул гарракцу оружие и два дополнительных болта.
— Если все в порядке, я свистну, — сказал Эграсса. — Угорь, за мной.
Эльф и человек скрылись в густых зарослях можжевельника. Довольно долго не было слышно ничего, кроме звуков леса, и все напряженно вслушивались в птичьи трели и шелест ветвей. Наконец до нас долетел приглушенный расстоянием свист.
— Вперед! — скомандовал Алистан Маркауз. — Кли-кли, не путайся под ногами.
— Когда я путался-то? — проворчал Кли-кли, обнажая метательные ножи. — Это Гаррет путается.
Я усмехнулся, но ничего не сказал и взял в руки копье эльфа.
Эграсса и Угорь ждали нас на маленькой тенистой поляне, окруженной кольцом златолистов. У меня даже возникла мысль: а по воле ли природы растут эти деревья? Слишком ровный, слишком идеальный круг они образовывали. Казалось, что от всего остального мира поляну защищает мощная темно-оранжевая стена древесных стволов. В самом центре поляны находился холм. Высотой он был в пять человеческих ростов. Эдакий прыщ на теле земли.
Возле холма стояли Эграсса и Угорь, а у их ног лежали трое. Люди. Двое из троих покойники — стрелы эльфа без труда пробили кольчуги людей Балистана Паргайда. Одному стрела попала прямехонько в сердце, другому, до сих пор сжимающему в руке малый топор, в глаз. Третий человек был жив — он корчился с арбалетным болтом в ноге.
— Кто тут у вас?
— Это мы и пытаемся узнать, милорд, — хмыкнул Угорь и передал мне арбалет. — Первого Эграсса сразу пристрелил, второй схватился за топор и получил в глаз. А третий… третий решил сбежать, пришлось продырявить ему ногу.
— Кто вы и что здесь делаете?! — резко спросил у пленного Алистан Маркауз.
Тот только скулил и держался за пробитую ногу.
— Да что вы, милорд, как будто и так не знаете?! — удивился Кли-кли. — Это псы Балистана Паргайда, по рожам же видно!
— Сейчас он все расскажет. — Эльф наступил человеку на раненую ногу, тот взвыл от боли и потерял сознание.
Халлас достал флягу с водой и плеснул человеку в лицо. Никакого эффекта. Пришлось отвесить пару пощечин. Человек вздрогнул и открыл глаза.
— А теперь мы поговорим. — Эльф приставил к груди человека кривой кинжал. — Сколько вас?
— Что? — Человек облизал пересохшие губы.
— Сколько вас? — повторил свой вопрос Эграсса и кольнул человека кинжалом. Это подействовало.
— Трое, нас было только трое! Не убивайте, милорды! Я все скажу! — зачастил человек, расширенными глазами смотря на темного эльфа.
— Где остальные?
— Они все… ушли.
— Врешь. — Эграсса вдавил кинжал. Человек взвизгнул и заорал:
— Я говорю правду, они все ушли, а нас оставили охранять! Я ничего не делал, правда! Не убивайте!
— Может, этот хмырь и вправду ничего не знает? — прогудел Делер.
— Как же! Эграсса, оставь его на меня, я живо выбью из него эту дурь! — предложил Халлас, свирепо вращая глазами.
— Куда они ушли? — не обращая внимания на предложение гнома, спросил Эграсса.
— В могильники, они все ушли в эти тьмой проклятые могильники, милорд эльф!
— Когда?
— Два дня назад.
— Сколько человек туда спустилось?
— Десять.
— Врет, — сказал Кли-кли, сделав в уме нехитрые подсчеты.
— Это уже не важно… Граф тоже ушел со всеми?
— Да, милорд.
— А женщина? — вырвалось у меня.
— Ведьма? И она с ними. Это все она придумала! Это она решила спуститься туда!
— Зачем они туда пошли? — Эграсса безжалостно продолжил допрос.
— Нам не говорили. Мне и ребятам просто надо было находиться здесь и ждать, когда вернутся остальные, вот и все. Я больше ничего не знаю!
— Очень жаль, — сказал эльф и погрузил кинжал человеку в грудь по самую рукоять.
Пленный вздрогнул и затих. Эграсса без всяких эмоций выдернул кинжал из тела и вытер его об одежду мертвеца.
— Зачем его надо было убивать? — недовольно спросил Фонарщик. — Он же сдался.
— Что нам делать с пленным? — Эльф зло сверкнул глазами. — Он прибавил бы нам лишних забот. К тому же в одну прекрасную ночь человек мог попытаться прирезать нас.
