— Саккатт, ну, щепка та, которой Вокуя тебя одарила — цела? Не отняли влоты?
Луня помотал головой — цела, мол, удивленно глянул на Шыка — а на кой она понадобилась? Волхв усмехнулся, встал, подошел к Олле:
— Ну, достопочтенный, все готово! Привяжи обломок посоха Гроума к шнуру из кожи змеи, и передай мне. Я отыщу ход, ведущий к подземной реке.
Олла быстро исполнил просьбу Шыка, затем велел принести три туго набитых мешка с припасами для дальней дороги. Отдельно уложили охапку смолистых факелов — чтобы в подгорной тьме было чем освещать путь.
Луне гремы подарили легкую и теплую шубу из шкур неведомых родам тундровых быков — тулупчик, в котором ученик волхва вышел из Сырых оврагов, был весь искромсан влотами. Принимая подарок, Луня невольно удивился — если бы еще полгода назад ему сказали, что он будет гостить у гремов и оденет их одежду, он ни за что бы не поверил, а то и врезал клеветнику промеж гляделок, но сейчас былая ненависть к жителям Ледяного хребта ушла, и не то, что бы Луня простил гремов, нет, такое не прощают, просто перед Большой Бедой все остальное меркнет, теряет смысл, или, на худой конец, может подождать…
Сборы и прощания не затягивали — Яр уже высоко поднялся над миром, осветив горы, ледники и ущелья. Время течет быстро, куда быстрее вод любой, пусть даже и колдовской, реки. Надо спешить!
Небольшой отряд, куда помимо Шыка, Луни, Зугура и Оллы вошли еще двое седых стариков и десяток воинов-гремов под водительством Инга, скорым шагом двинулся на восход, спускаясь со склона Мурашника, на котором примостились последние селения гремов.
Перед тем, как уйти, Зугур неожиданно шагнул к стоящей в толпе родичей гремке, у которой провел ночь, взял ее за руку, приложил узкую ладонь к обтянутому кожаным передником животу, потом к губам, поцеловал пальцы и чуть дунул на них. Девушка улыбнулась вагасу, но в глазах ее стояли слезы.
— Чегой-то, дяденька? — спросил любопытный, но непонятливый Луня. Волхв вздохнул:
— Дите у ней будет. Зугуров сын, как мне видится. А вот доведется ли им еще встретиться — про то никто не ведает. Зугур, по своему обычаю, благословляет будущего своего… Ох, и времена нам выпали, Лунька, ох и времена…
* * *
Шли весь день. Далеко впереди, хоронясь за камнями и скалами, крались дозорные гремы — чтобы арские передовые сотни внезапно не напали на маленький отряд. Шык шагал, уткнув нос в бороду, ни на кого не глядя, все внимание свое обратив на обломок Гроумового посоха, что висел, покачиваясь, на свитом из змеиной кожи шнуре, привязанном к корню каменоломки.
Зугур, Луня, Олла, гремские старейшины и Инг с несколькими воинами шли следом, в тишине и молчании — дабы не мешать волхву. Изредка, в опасных и неудобных для ходьбы местах двое гремов по приказу Оллы брали Шыка под руки, но тот, казалось, и не замечал этого, занятый поисками пути к Ортайгу.
Яр закатился за конус оставшегося позади справа Мурашника, усилился мороз, поднялся ветер, начал хлестать колючим снежком по лицам людей, но Шык продолжал свой путь, и никто не остановился, не рискнул отвлечь волхва.
Хуже всех приходилось Луне. Его раны, хоть и затянулись, но на морозе отчаянно мерзли и ныли, кроме того, ученик волхва сильно устал — целый день на ногах! Зугур, шагавший рядом, уже давно отобрал у Луни и мешок с припасами, и сад с луком и стрелами, чтобы хоть этим помочь побратиму, но лишь на время облегчил страдания юного рода.
И вот, когда Луня уже готов был рухнуть от изнеможения на холодные, заснеженные камни и умереть, Шык внезапно остановился, приник к земле у подножия высокой, на копейный наконечник похожей скалы, потом выдохнул:
— Факел! Огня сюда!
Гремы быстро закрыли стоящего на коленях волхва полами плащей — чтобы враг не заметил ни искорки, и тут же затрещал смолистый факелок в руке Инга.
Луня, превозмогая боль и усталость, протиснулся вперед — любопытство ли, долг ли ученический вели его — он и сам не знал. Выглянув из-за Зугурова плеча, Луня увидел, как в трепещущем свете факела кусок посоха Гроума бешено вертится на змеиной коже, подпрыгивает, словно в нетерпении, прямо таки рвется куда-то под скалу, вниз, вглубь…
— Нашел! — торжественно объявил Шык: — Это — здесь!
Азартно засучив рукава, словно дрова собрался рубить, волхв вскочил на ноги, бережно передал Олле кусок колдовского посоха, и принялся топтаться возле скалы, что-то бормоча, закрывая глаза, водя ладонями над стылым камнем. Потом, не глядя, приказал:
— Луня! В котомке там… Плакун-трава, в бересту обернута. Давай скорей!
Луня, мигом забыв о своих болестях, шагнул в круг света, к волхву, сунул руку в котомку, нашел берестяной свиток, вынул из него несколько черных былинок с зубчатыми листьями, передал Шыку.
Сложив две веточки чародейного плакуна накрест, волхв принялся бормотать кладовой наговор, что помогает открыть сокрытое, но когда закончил и трижды дунул на траву, ничего не произошло — черная скала стояла непоколебимо.
— Луня! Разрыв-траву давай, она меж двух плашек, с четырьмя листиками! — вновь приказал Шык, требовательно протягивая руку к ученику.
Но ни разрыв-трава, ни даже прострел-колюка не помогли волхву. В сердцах Шык пнул скалу ногой и сел на камни, злой и уставший.
— Чего делать будем, дяденька? — робко спросил присевший рядом Луня.
— Чего-чего… — раздраженно передразнил ученика Шык: — Кабы знал, чего, не тебе бы отвечал, а делал! Думаю я…
Грема, стоя вокруг, тихо переговаривались. Факел потушили — береженого Тор бережет. Изредка где-то вдали, в ночной тьме, раздавался тихий посвист — то дозорные давали знак Ингу, что все тихо.
В темно-синем, почти черном небе, висели низкие увалистые тучи, изредка в рваных разрывах вспыхивали яркие звезды, но разрывы тут же затягивало, и глаза ночи, как их называли гремы, исчезали в мутном мраке… Луня, опустив голову, поплотнее запахнул надетый поверх дареной шубейки меховой плащ, закрыл глаза и начал представлять, как выглядит уходящий из-под острой скалы в глубины гор ход. Мысли текли неспешно, уставшее от боли ран тело отдыхало, и Луня постепенно начал проваливаться в полудрему…
«Может, этот ход — такая же нора, что вела от гнезда драгона к Озеру Кипящего Камня?»
«Н-е-ет…», — тихо ответили горы.
«Широкий коридор, как у Седых в Лысой горе?»
«Н-е-ет…», — вновь прошептали камни.
«А может, это… лестница со ступенями, как у Веда в Звездной Башне?»
«Да…», — прошелестело в ушаха у Луни, и тут он ясно увидел, с закрытыми глазами увидел — и ступени, и вход, запертый скалой, и Приметный Камень, вон там, сбоку…
