— Ясно. — Гораций задумчиво потер ладони. — Нам, пожалуйста, большой кувшин свежего сока, кружку кофе, две тарелки сосисок, еще одну с пирожками, полфунта бекона, большой омлет из восьми яиц с самым острым чеддером, что у вас есть, рубленой ветчиной, помидорами, грибами, мелко нарезанным свежим — не замороженным — шпинатом, черным перцем и щепоткой кайенского перца. Яичницу из четырех яиц, не очень жидкую, и полбатона белого хлеба на тосты. И стопочку картофельных оладий. Ах да, и при всем уважении к вашему щедрому предложению, я бы тем не менее хотел оплатить наш счет.
Он сел и, торжествующе подняв брови, посмотрел на Сайруса.
— Ну как, пойдет?
Сайрус растерянно заморгал.
— Я думал, мы вроде как торопились…
— Ага. Мы и сейчас торопимся. Ровно настолько, чтобы выкроить время на скромную трапезу. — И Гораций улыбнулся. — Лучше всегда завтракать так, будто делаешь это последний раз в своей жизни. Ведь мы никогда не знаем, какие сюрпризы преподнесет грядущий день. — Он кивнул необъятной официантке.
— Хорошо, — ответила она, сунув меню под мышку и чиркнув что-то в своем блокнотике. — Значит, мы проголодались, не так ли? Большой Пэт будет просто счастлив, ведь он терпеть не может, когда гриль простаивает впустую.
Она закинула блокнотик в карман передника и не спеша поплыла прочь, а пол жалобно поскрипывал под ее широкими шагами.
Гораций в несколько глотков прикончил свой морковный сок, откинулся на диван и задумчиво потер подбородок. Густая щетина с проседью сухо заскрипела о его ладонь.
Сайрус пристально посмотрел на него.
— Скажите, как нам вернуть Дэна.
Гораций поджал губы.
— Это очень сложный вопрос.
— А у меня вообще множество вопросов, — ответил Сайрус. — Хотя дело даже не в том, есть у вас на них ответы или нет. — И он весь подался вперед. — Что не так с этими ключами? Кем был Скелтон? Как вы узнали, что он наш крестный, и что именно, кроме кучи неприятностей, он оставил нам в наследство?
Гораций тяжело вздохнул.
— Может, мы дождемся твою сестру?
— Нет, — отрезал Сайрус. — Начнем с ключей. В чем там дело? Они могут заставить работать любую вещь, не так ли? Наша вывеска никогда не работала, но Скелтон прикоснулся к ней, и все изменилось. А у меня был сломанный проигрыватель, и с ним история повторилась. В этом все дело, да? Ключи могут включить все.
И тут он посмотрел на сломанный абажур над своей головой. Выразительно глянув на Горация, он вытянул руку и покрутил лампочку. Ничего. Он растерянно отпустил абажур. Просто смешно. Он съезжает с катушек.
— Выходит, что дело не в этом, — разочарованно пробурчал он.
— Ну, в общем… — начал Гораций.
Лампочка сверкнула и с жужжанием загорелась. И не она одна. Над каждым столиком в кафе висел такой же абажур, и около половины из них раньше не работало. Теперь они в унисон тускло блеснули, затем зашипели и ожили.
— Выходит, — невозмутимо продолжал маленький адвокат, — что свой ответ ты получил. Вернее, только часть ответа.
Сайрус с отчаянием выдернул ключи из кармана и с громким звоном швырнул их в центр стола. Гораций разочарованно застонал.
— Я не хочу выглядеть параноиком, но все же не рекомендую выставлять их на всеобщее обозрение. Не забывай предостережений Скелтона.
Сайрус беспомощно оглядел зал. К ним шла Антигона. И никто из дальнобойщиков ничего не заметил. Он сам больше нервничал, когда ключи лежали в его заднем кармане. Сайрус ожесточенно почесал зудящее запястье и удивленно посмотрел на него. Он не почувствовал прикосновения собственных ногтей, и его запястье на ощупь будто стало толще. Но внешне этого совсем не было заметно. Оно было только запачкано сажей, но в целом выглядело так же, как и всегда. Он ткнул его пальцем и уперся во что-то, не достигнув кожи. Это что-то было нежным и очень гладким.
— Что такое? — удивился Гораций. — Что ты делаешь?
Сайрус ничего не ответил и провел ладонью по усыпанной ожогами шее. Ему вспомнились обмякшие руки Скелтона, держащие сверкающее в темноте ожерелье.
Тогда он сорвал его с шеи. А потом оно… Сайрус снова уставился на запястье. Оно… Он даже не знал, как называть эту штуку. Осторожно, одними ногтями, он сжал мягкую, невидимую выпуклость и потянул ее.
Рядом с ним за стол втиснулась Антигона.
— Они заявили, что Дэн еще не состоит в розыске, но я рассказала им про эти страшные фотографии, и они сейчас уже отправили кого-то. Сначала они приедут сюда, а потом отправятся в мотель… Сайрус! Что это такое?
Все лица в кафе обернулись к ним, и неспроста, но Сайрус даже не заметил этого. Потому что он снимал змейку со своего запястья. Тонкая, изящная, серебристо-гладкая, она обвила его пальцы и закусила собственный хвостик. И как только она сделала это, она снова стала невидимой.
Гораций захихикал.
— Маленькая Патрисия, я очень рад снова тебя видеть. Ну, или нет, в зависимости от обстоятельств.
— Что здесь происходит? — возмутилась Антигона. — Сай, это что, была змея? Так вот что он надел тебе на шею?
Сайрус кивнул и снова заставил змею выпустить свой хвост изо рта. Она опять стала видимой и проползла по его ладоням. Через мгновение она уже обвила его пальцы, закусила хвост и опять исчезла. Сайрус отпустил ее и наклонил голову вбок так, чтобы стало видно шею.
— И она обожгла меня, Тигс. Смотри, здесь волдыри.
Антигона наклонилась и подозрительно посмотрела на него.
— Сай, да у тебя прямо-таки змеиное клеймо по всей шее. Четко виден каждый маленький ожог. Вот ужас. Скорее всего, останется шрам. Я даже могу различить, где была ее голова — как раз на твоей ключице. — Она посмотрела на Горация. — Что это за штуковина?
Гораций улыбнулся.
— Это патрик, из семейства тех змеев, что свободно скитаются по Ирландии. Единственный вид, что мне довелось увидеть своими собственными глазами. Скелтон назвал ее Патрисией, и должно быть, она очень горячая штучка, раз оставила на тебе такую отметину. Она никогда не ест и не пьет, а когда кусает себя за хвост, становится невидимкой, и оставит потомство только однажды, и никогда не умрет, хотя сама по себе крайне смертоносна.
Антигона отшатнулась от Сайруса как ошпаренная. Сайрус в ужасе вытаращил глаза. Змея уже пристраивалась у него на предплечье.
— Ах, ну конечно же не для вас, мистер Сайрус, — продолжал Гораций. — И не для тех, кому вы захотите ее подарить. А только для тех, кто попытается насильно сорвать ее с вас. Она очень ядовита и, когда злится, становится огромным чудовищем. Если вы, упаси боже, умрете, так и не успев передать ее кому-нибудь, она будет вечно оберегать ваш прах, до самого Судного дня.
