— «Элока» — это хорния, которую я опекаю, — пояснила Канея, — а «вектига» — это я — довния, опекающая свою хорнию.
— А почему ты ее опекаешь?
— Это престижно! — воскликнула она. — А кроме того, я получила право рисовать знак хорнии на своей вывеске, и все знают, что покупая у меня, помогают и моей хорнии. Я зарабатываю в несколько раз больше чем остальные на нашей улице. Правда почти всю прибыль эта транжира и забирает…
— Я не транжира! — возмутилась Луденса.
— Да? А куда ты успела подевать целую монету?
— Постойте, — Сергей прервал едва вновь не разгоревшийся спор. — Луденса, почему тебя вообще надо содержать?
— Потому что я — маг из королевского табуна, — ответила она. — Я голову дней лежу обессилившая и еще голову дней еле хожу. Конечно, я бы могла найти себе работу на оставшиеся полпрайда дней…
— Нет, ради Люсеи, не надо! — вздрогнула Канея. — Это будет позор на весь Эвлон — заставлять работать свою хорнию!
— Настоящий маг? — восхитился Серый. — А можешь показать колдовство?
— Эмм… что значит показать колдовство?
— Ну, вот я видел, как хорния фонари поджигала, а в охотничьем лагере хорнии тренировали кари…
— Ах, эти, — Луденса презрительно фыркнула. — Они слабые, потому им и приходится самим зарабатывать.
— Значит, ты можешь показать что-то получше, чем поджигание фонаря?
— Нет, ты совсем глупый что ли?
— Ну, я просто жил далеко отсюда и не знаю, как у вас тут все устроено…
— Хорошо, постараюсь объяснить. Я прайд дней коплю силы, чтобы в конце прайда отдать их королеве. В королевский табун меня не просто так взяли, я отдаю сразу очень много сил, потому слабею и две головы дней не могу ничего делать.
— А почему королева тебе не платит, если ты отдаешь ей силы?
— Ты совсем глупый! — опять вырвалось у нее. — У меня же для этого есть вектига! Это мой долг отдавать силы. Королева всю собранную магию пересылает к Вратам своему прайм-хорнию, а тот обновляет печать. Я обязана отдавать свои силы, чтобы защитить Эвлон от демонов!
— Значит, табун хорний защищает весь Эвлон?
— Нет, обычно на церемонию приходит прайд табунов хорний, но остальные отдают очень мало сил и почти не слабеют. Поэтому им тяжело найти себе вектигу и приходится самим зарабатывать.
— Получается, что чем больше сил отдает хорния, тем сильнее она устает и тем престижнее становится в качестве элоки?
— Верно, наконец-то сообразил, — похвалила она его.
Сергей закончил расплетать и вычесывать свою хозяйку, и сказав: «Все готово», — похлопал ее по крупу.
— Можно, теперь Сегри меня заплетет? — спросила Луденса.
— Ты что! Кари нельзя ухаживать за несколькими эквами! — твердо ответила Канея. — Это же все знают.
— А как же кари работают в парикмахерских?
— Кари в парикмахерских почти ничего не умеют. Причесывают кое-как и все. Ты же слышала, что кари нужно дрессировать плести гривы на своей хозяйке, а если хозяйка меняется, то и тренировать надо заново. Давать кому-то своего кари — это все равно что… — довния помялась, выбирая подходящую аналогию. — Все равно, что спать под одним покрывалом!
— Эмм… а ты долго дрессировала Сегри? — осведомилась элока.
— Сегри? — Канея смутилась. — Нет, я его не дрессировала.
— Мне кажется, Сегри очень умный и сможет ухаживать за нами обеими, — заключила хорния.
— Так умный или «совсем глупый»? — ввернул Сергей, усмехнувшись. — Ты уж определись.
— Умный-умный, — подтвердила она. — Так что скажешь?
— Но так же не делают, — уже неуверенно возразила довния.
— Ты мне все равно денег не даешь, так хоть позволь на парикмахерской сэкономить.
— Ладно, — скрепя сердце, согласилась Канея.
— Ой, спасибочки! Ты — самая заботливая вектига! — обрадовалась Луденса.
— Отлично, ты договорилась с моей хозяйкой, — заговорил Сергей, — теперь осталось договориться со мной.
— Что?! — возмутилась хорния. — Договариваться с кари? Канея, заставь его!
— Сегри… — неуверенно начала довния.
— Хозяюшка, когда я огорчаюсь, меня тянет на сладкое, — намекнул Серый. — А у тебя на полке акору стоит целая корзиночка сахара…
— Эмм… пожалуй, я не буду его заставлять, — решила Канея. — Сама договаривайся.
— Вижу, что ты уж чересчур умный, — фыркнула Луденса. — Хорошо, чего ты хочешь?
— Если ты не работаешь, у тебя много свободного времени. Значит, ты можешь часть времени потратить на меня, отплатив за уход.
— Ну, не то чтобы я уж совсем ничем не занята… — ответила она задумчиво. — А что именно тебе от меня надо?
— Для начала, научи меня читать.
— Читать?! Тебя?! — восторженно воскликнула хорния. — Конечно, научу! Я тебе принесу свитки по истории Эвлона, если ты поможешь мне с кое-какими исследованиями!
— В общем, договорились. Давай сюда свою гриву.
— Теперь, Сегри, она от тебя не отстанет, — весело зафыркала торговка.
Снизу раздался звон колокольчика, и Канея, не договорив, заспешила в торговый зал. Серый вспомнил, что свою работницу она отправила с поручением, и внизу никого не было.
— Что она имела в виду? — спросил он, принимаясь за работу.
— Ой, она просто зануда, — фыркнула Луденса. — Ей кроме ее лавочки ничего и не интересно. А я думаю так, если ты хочешь научиться читать, то ты собираешься что-то читать. Правда?
— Ну да, логично, — покивал Сергей.
— А что ты будешь читать?
— Вот тут свитки лежат, может их?
— Да, если тебя интересует, сколько арини продала Канея в прошлом сезоне и прочие жутко занимательные вещи, можешь почитать и эти свитки.
— А ты что предлагаешь?
— Я предлагаю настоящие былины, истории, хроники, и вот я думаю, если ты прочитаешь свиток, то ты же будешь размышлять о том, что там написано? Значит, у тебя появятся свои собственные мысли и выводы. А если учесть, что ты не экус, я даже представить себе не могу, к каким выводам ты придешь! И мне невероятно интересно будет это услышать!
К учебе приступили сразу, как только Сергей закончил ее причесывать. Видимо хорнии так не терпелось заполучить помощника, что она чуть ли не сама стала понукать его к занятиям. К счастью, письменность экусов оказалась почти фонетической, если не считать отсутствия гласных — они просто опускались при письме. Конечно, было множество слов-исключений и прочих правил, но запомнить два прайда букв было все равно легче, чем тысячи иероглифов. Сами буквы состояли только из горизонтальных и вертикальных штрихов без наклонных или закругленных линий, из-за чего их написание было несколько однообразным. Различать схожие буквы оказалось непросто. Например, нарисованы две скрещенные черты, перекрестие может быть в верхней части, в средней и в нижней — это три разных буквы, но если верхнее перекрестие от нижнего еще достаточно легко отличалось, то со средним всегда получалась заминка, требовалось определить, это действительно среднее перекрестие, или небрежно начертанное верхнее или нижнее. Определенные сложности возникали и из-за цифр, чье написание совпадало с написанием букв.
