Их небольшой отряд расположился на ночевку в виду Врат Хуммера. Герфегест помог Дваларе установить обширную палатку, обитую изнутри собачьим мехом. Потом он, скользнув взглядом по ладной фигуре Киммерин, которая возилась с ужином, стал удаляться от лагеря, стараясь избежать встречи с Гор-хлой, которому тоже не сиделось у костра.
Герфегесту хотелось побыть в одиночестве. Наедине со своей памятью, в которой Врата Хуммера навеки отчеканили два коротких слова.
Тогда, на пристани мертвого порта в Поясе Усопших, Герфегест принял решение идти в Сармонтаза-ру, не тратя время на долгие сборы.
Он сдержанно попрощался с Нисоредом. Он шел семь дней и семь ночей, останавливаясь только ради сна. Он позволил себе трехдневную передышку лишь на западных отрогах Хелтанских гор, когда мерцающая явь и жуткие миражи Пояса Усопших остались у него за спиной.
За эти три дня Герфегест сделал главное. То, что было бессмысленно делать раньше, ибо никто не мог поручиться за его жизнь, пока он преодолевал Пояс Усопших, то, что было нельзя сделать позже, ибо только здесь, в низких предгорьях, он мог сосредоточиться на своей работе.
Уходя, Герфегест взял у Нисореда короткий отрез пергамента и набор старых письменных принадлежностей. Он рассуждал так: коль скоро Врата Хуммера отнимут его память, значит самое важное следует доверить пергаменту. Идя Поясом Усопших, Герфегест обдумал все и теперь точно знал, что и как ему нужно написать, чтобы не упустить ничего значительного и в то же время уместиться на отведенном его знаниям месте.
Нисоред записал для него в начале пергамента Четыре Заклинания Врат. Под ними Герфегест изложил свою историю. Имя, происхождение, родство. Заклятие Конгетларов. Смерть Теппурта. Смерть Зикры. Падение Наг-Туоля. Самоубийство Конгетларов в старом порту Калладир. Внизу оборотной стороны еще оставалось достаточно места, чтобы крупно вывести: «Семя Ветра». Все. Больше ему ничего не понадобится.
Спустя две недели Герфегест, увязая в снежной каше, вышел в ущелье Голодных Камней, миновав которое, он рассчитывал увидеть Врата.
И он увидел их. Они сияли изумрудно-зеленым провалом на фоне заснеженных вершин – тогда Герфегест еще не знал их названий. В тот миг, когда солнце, выползшее из-за темно-синей тучи, осветило Проклятый Мост – запорошенный снегом, недоступный, пугающий, огромный, – Герфегест впервые за все путешествие потерял уверенность в том, что ему удастся открыть Врата.
Два дня он провел в нерешительности и наконец, сжав в кулак всю свою силу духа, пошел вверх. То был день весеннего равноденствия. В северных землях Сармонтазары справляли приход нового года.
Врата Хуммера, казалось, не обращали на непрошеного гостя никакого внимания. Герфегест, вспомнив все, о чем наспех предупреждал его Нисоред, распластался перед Вратами на животе, выбросив руки вперед. «Это совершенно необходимо», – говорил злосчастный чернокнижник. Затем, выждав положенное время, которое показалось ему целой вечностью, Герфегест стал произносить заклинания.
Это было Истинное Наречие Хуммера. Им владел Элиен, повергший темное владычество Октанга Урай-на. На нем отдавал приказания своим птицечеловекам со странным названием «кутах» и сам Октанг Урайн. Истинное Наречие Хуммера наверняка доступно и Шету оке Лагину, в прошлом – названому брату Элиена, а ныне – Сиятельному князю Варана. Наречием Хуммера владел Хранитель Шара Леворго, а с ним и другие диофериды.
Но Герфегест тогда не знал этих людей, а большинство из них не знали Наречия Хуммера. Более того, Герфегест, распластавшийся перед Вратами и больше всего радевший о том, чтобы унять дрожь в голосе, не знал, на каком языке он сейчас обращается к Вратам. Наречие Хуммера говорило ему не больше шелеста тростника.
Наконец Четыре Заклинания были произнесены полностью, и Герфегест затаился в ожидании.
Ждать ему пришлось очень долго. Лишь спустя две недели он пришел в себя и осознал, что под его ногами – земля Сармонтазары, что он – Герфегест Кон-гетлар и что жизнь, как это ни странно, продолжается.
Врата Хуммера пропустили его. Но они лишили его памяти. Герфегест не был магом, и Путь Ветра еще не был пройден им до конца. Тогда он был всего лишь двадцатилетним отпрыском проклятого Дома. Несмотря на знание многих тайных искусств своего Дома, он был наивен и простодушен, словно птица перед лицом вечности. Но Врата Хуммера лишили его памяти, а вместе с нею и простоты неведения. Так что в некотором смысле это была равная мена.
Герфегест поднялся на ноги и оглянулся. Врата Хуммера по-прежнему стояли затворенными. Но если прежде за ними скрывалась для него неведомая Сар-монтазара, то отныне Врата служили ему непреодолимой преградой к возвращению в Алустрал.
За поясом Герфегеста был заткнут какой-то пергаментный свиток. Он о недоумением развернул его. Пергамент был девственно чист. Было совершенно очевидно, что чернила никогда не касались его безупречно выделанной поверхности. Герфегест посмотрел на другую сторону. Там, внизу, словно бы выжженные чьим-то жестоким огненным перстом, чернели два слова: «Семя Ветра». И все.
Он – человек, он – Герфегест Конгетлар, он-в Сармонтазаре. Это ему было ясно. Что такое «Семя Ветра» он не знал. Но его надо найти, ибо в этом отныне заключался смысл его жизни.
Так четырнадцать лет назад в Сармонтазаре появился человек по имени Герфегест. Он искал знание о себе, и единственным ключом к этому знанию было Семя Ветра.
Горхла принес в палатку добрые вести. Дорога свободна, погода обещает быть доброй, и кое-какие припасы, оставленные ими на пути в Сармонтазару, целы и невредимы.
Наутро они начали восхождение. Герфегест дивился выносливости Киммерин, в чьем хрупком на вид теле, казалось, были скрыты.неисчерпаемые запасы силы. Свирепый резкий ветер пронизывал насквозь их одежды, и даже видавший виды Герфегест, чья привычка к высокогорным холодам питала завистливые россказни сармонтазарских горцев о его причастности к делам Хуммеровой силы, чувствовал себя прескверно. Но Киммерин, казалось, все было нипочем.
Своей внешностью Киммерин была полной противоположностью Тайен, мысли о которой гнал прочь от себя Герфегест. Тайен была стройна, но невысока. Ее руки были руками охотницы – сильными и мускулистыми. Ее рыжие волосы были собраны в пучок, перевитый кожаными лентами, а иногда – лежали на плечах двумя медными волнами. Ее лицо светилось жизнью, и чистота намерений отражалась в бездонных серых глазах. Она мало походила на горцев лицом и повадками. Все в ней выдавало принадлежность к северной расе.
