Я откашлялся и с трудом выдавил:
– Готов? К чему?
– К решающему моменту, разумеется. О! Мы же тебе не объяснили: спешка все время, столько надо успеть. Ты ведь не сердишься, что я до сих пор тебе не объяснил, правда? Вот умница человечек.
– Минуточку, минуточку! – завопил я. – Прислали за мной какую-то птицу, которая тащила нас с учителем как дрова. Потом засунули в сарай, где из каждой щели дует и льется, затем выволокли сюда, не дав даже позавтракать, а теперь ждете, что я вас тут развлекать буду? Нет уж, дудки!
Они таки своего добились. Я разозлился.
– Г-м-м-м… – протянул задумчиво Грифон. – Возможно, этот парень все-таки волшебник. – Тут он повернулся к Гиппогрифу. – Сынок, поищи чего-нибудь – ну, что там люди обычно едят!
– Сейчас, па! – С этими словами Гиппогриф соскочил со сцены и галопом унесся прочь.
Грифон снова повернулся ко мне:
– Теперь, когда мы приняли меры для удовлетворения твоих потребностей, пришла пора приниматься за дело. Мифические животные, братья и сестры! Наш гость, волшебник, попросил несколько минут для подготовки заклинания, которое позволит ему передать известие о нас всем волшебникам мира одновременно. Думаю, что это разумная просьба, тем более что за эти несколько минут он сможет еще ближе познакомиться с нами и больше узнать о целях и задачах нашей организации.
Из толпы понеслись вопли: «Ур-ра-а! Да здравствует волшебник!» и «Давайте съедим Единорога!»
– Тем временем, – продолжал Грифон, – я вкратце расскажу о важнейших из тех семидесяти двух требований, которые мы хотим представить обоим мирам, Верхнему и Нижнему.
Нижнему миру? Неужели эта тварь говорит о Голоадии? Неожиданно я вспомнил слова Эбенезума о том, что мифические животные частично принадлежат этому миру, а частично – Голоадии. Стало быть, у них могут найтись родственники, которые в курсе самых тайных и далеко идущих голоадских планов!
– Ты говоришь о Голоадии! – перебил я его громким голосом.
Грифон прервал свою речь:
– Да, а что?
– Но ведь демоны состряпали план захвата всего мира, надземного в том числе!
– Ну да, конечно, – отозвался Грифон, – мы знаем.
– Вы знаете, что затевается в Голоадии? – воскликнул я. – Тогда расскажите об этом мне!
– Извини, – Грифон отрицательно покачал головой, – у нас с Голоадией соглашение. Они ведь тоже фантастические существа. К тому же это нанесет ущерб нашим торговым интересам.
Только я начал возражать, как на сцену взлетел Гиппогриф и бросил к моим ногам какой-то узелок.
– Извини, приятель, – сказал он. – Ничего приличнее за такое короткое время достать не смог.
В узелке кто-то возился и мяукал.
– Не было времени сварить. – Гиппогриф пожал крыльями.
Я решил не заглядывать внутрь.
– Вот как, – сказал я вслух. – Что ж, поем попозже.
– Друзья! – вернулся к своей демагогии Грифон.
Я понял, что упустил свой шанс. Голова моя продолжала лихорадочно работать. Что могут эти странные создания знать о злодейских планах Голоадии? И как мне заставить их говорить?
– Настало время, – продолжал Грифон, – предстать перед глазами непросвещенной публики. Горькая правда заключается в том, что в повседневных разговорах люди редко упоминают сфинксов и гиппогрифов, а троллей и кикимор итого реже. Но мы позаботимся, чтобы все стало наоборот! – Из толпы донеслось несколько одобрительных выкриков. – Задача первостепенной важности на сегодня – сочинить фразы, по которым непросвещенные могли бы нас узнавать. К примеру: когда кто-то из непросвещенных говорит: «красивый как единорог» или «опасный как дракон», все сразу же понимают, что он хочет сказать. Про единорогов и драконов люди знают все, потому что каждый день видят их на гобеленах и вышивках. То и дело кому-нибудь из них приходится подвергаться смертельной опасности, чтобы выручить из беды очередную красотку, попавшую в логово дракона. Иными словами, драконы и единороги – часть повседневной жизни людей. А вот возьмите, к примеру, кентавров или химер. Как-то я подошел к одному из непросвещенных и сказал: «Химера!» И что же я услышал в ответ? «На здоровье!» – вот что! Я заявляю – больше с этим мириться нельзя. Если у драконов и единорогов есть свои девизы, то и у нас они тоже будут!
Толпа восторженно заревела.
Гиппогриф вывел Единорога на сцену.
Грифон оглядел прекрасное животное, чья шкура искрилась, точно свежевыпавший снег, а рог горел, точно луч солнца.
– Я не случайно приказал привести сюда этого Единорога. Я хочу, чтобы каждый из вас поглядел на него внимательно и убедился, что мы ничуть не хуже.
Единорог фыркнул и встряхнул своей струящейся, точно водопад, гривой. Тугие мускулы заиграли под кожей. Солнечный свет, отразившись от пришедшего в движение рога, рассыпался целым снопом искр.
– Ну, – добавил Грифон, – возможно, не все из нас выглядят так же хорошо, как он, зато каждый из нас может похвастаться таким букетом скрытых достоинств, которые ни одному единорогу и во сне не снились! – Тут Грифон расправил крылья. – А поскольку надо с чего-то начинать, то я решил начать с себя и продемонстрировать вам один из возможных вариантов решения стоящей перед нами задачи. Итак, я гляжу на себя со стороны и составляю список своих положительных свойств.
Полуптица-полузверь сделал несколько величественных взмахов крыльями, отчего дышать сразу стало легче, – то, что принес мне на завтрак Гиппогриф, начало пованивать.
– Прежде всего, у меня голова и крылья большого орла, небесного хищника! – Потом он взревел и поднял в воздух львиную лапу с выпущенными когтями. Мне показалось, что он немного увлекся демонстрацией, и я поспешно сделал пару шагов назад. – Во-вторых, у меня тело могучего льва, царя зверей! – Хвост, сильно напоминавший половину змеи, ударил по сцене. Узелок с предназначавшейся для меня едой полетел в толпу. Хорошо хоть есть это теперь не придется. Вежливость вежливостью, но существует предел, за который даже ученик чародея заходить не вправе. – И наконец, мой змееобразный хвост, одного удара которого достаточно, чтобы вышибить дух из половины обитателей леса. – Грифон сделал драматическую паузу. – Что же все это значит? Да, да, вы угадали! Благородство. Таким образом, мы можем добавить еще одно изречение к набору ходячих выражений: «благородный как грифон». – Грифон бросил еще один взгляд на Единорога, который фыркнул в самый неподходящий момент, и вновь обратился к толпе: – Видите, как просто? Ну давайте, кто следующий? Бородач в первом ряду замахал свистулькой:
– Как насчет нас, сатиров?
– У сатиров уже есть красавицы! – продолжал настаивать голос из толпы.
