Генри Олди - Рассказы очевидцев, или Архив Надзора Семерых (сборник)

– И буренки! Мамка жаднючая! Сказала: гуляй, рванина! Змеюка все спишет!

– Мамка, значит?! – Король встал во весь рост. Рост был невелик, но, учитывая помост, впечатление произвелось изрядное. – Хахаль, значит?! А мельницу кто спалил? Скажете, тоже не дракон?!

В ответ Гервасий дал своей жертве пинка в тощий зад. Грянулся старикашка оземь и никем не оборотился. Лишь воззвал в тоске:

– Ваше это самое! Не велите казнить, велите миловать! Лучину я зажег!.. малую лучиночку, чтоб в погреб за винцом… А оно возьми и полыхни! Чуть не сгорел, Ваше это самое! Поимейте жалость! Ибо угнетен винопийством сверх меры…

– Ты кто такой, негодяй?

– Олекса я, В-в-ваше… Олекса, мельников кум. Отсыпался я на мельнице-то, с перепою. В полночь встал: душа горит, хмельного просит! Я в погреб, с лучинушкой, а оно возьми займись! Ровно от молнии! Ну, мыслю, догорай, моя лучина, догорю с тобой и я! А потом смекнул: летел дракон, дыхнул с отрыжки… Ваше-разваше! Это самое! Отец народа! Кум меня б за мельницу зубами загрыз!

Король повернулся к претендентам:

– Сэр Мельхиор! Драконоборец! А вы что скажете?

Пока престарелый сэр размышлял над ответом, к нему подбежала Муми Тролль. Собака положила стремя к ногам рыцаря и гавкнула басом. Сэр Мельхиор взглянул на стремя. Лицо старца просветлело, в глазах сверкнули лучики счастья.

– Вспомнил! Ей-богу, вспомнил! Еду через Гниловражье, смотрю из-под забрала: где дракон? Привстал на стременах, тут оно, левое, и отвались. Прянул я, значит, из седла… Дальше опять не помню. Крутенько там, ежели в полном доспехе по склону. Как и выполз-то, ума не приложу?!

– А дракон? Вы же сказали, что бились с драконом!

– Я сказал? Не помню… Кажется, это вы сказали, Ваше Величество!

– Я?!

– Ну, или кто-то другой. Вы должны помнить, кто именно. Все-таки помоложе меня будете. Кстати, – сэр Мельхиор обернулся к Тюхе, – сей юноша заслуживает награды. Кто, как не он, вернул память доблестному рыцарю в моем лице?! И стремя вернул, а мог бы…

– Стремя, между прочим, денег стоит, – мимоходом заметил экономный барон фон Кайзеринг. – Таких честных юношей поискать. Кругом одни прощелыги. Молодой человек, вы не хотите пойти ко мне в оруженосцы? Жалованья не обещаю, но место хорошее…

Серджио Романтик навис над дочерью, поддержан с флангов королевой-матерью:

– Мария-Анна! Колечко! Ваше колечко с драконом! Извольте объясниться!

– Папенька! Маменька! Темень там, в пещерах! Страсть какая темень! Все ноженьки сбила, плутаючи!..

– Дракон?

– Да темень, говорю! Ни зги! Поди разбери, кто над ухом сопит!

– Колечко?!

– Ручеек там махонький… Я – напиться, а сбоку как зачавкают, как заплямкают! Страсти какие! Оно пыхтит, я упала, тут колечко в руку – прыг! Ой, чистая гоморра! Ужас! Бегу, плачу, гляжу – дырка… а из дырки – солнышко!..

– А дома зачем врала?! Про дракона?!

– Боя-а-а-а-лась…

– Чего?!

– Что вы, папенька, дурой дразниться станете…

– Дура!

– Вот! Вот вы и дразнитесь!..

Зареванная, с красными, как свекла, щеками, хлюпая носом и утираясь рукавом, Мария-Анна была невыразимо прекрасна. Тюха смотрел на принцессу не отрываясь. Под ложечкой пажа что-то странно екало. Зато король смотрел не на дочь, а на юного пажа. Долго смотрел. Удивительно долго. Будто впервые видел.

– Молодой человек, вы случаем не племянник Сигизмунда Тюхпена, потомка Гюйе-Тюхпенов по отцовской линии?

– Верфевладельца? – оживился барон фон Кайзерлинг. – У которого контрольный пай в «Турристанских верфях»? Юноша, вспомните, я предлагал вам место оруженосца!

Жестом король одернул зарвавшегося барона. И громко сказал, прежде чем спуститься с помоста:

– Сэр Мельхиор! Одолжите на минуту ваш славный меч! Тереза, родная моя, ты не против?

– Ну, если он племянник Сигизмунда… – задумчиво подняла бровь королева-мать. – Притом, кажется, единственный? Дорогой, поступай согласно велению сердца!

Вскоре над ристалищем прозвучало:

– Арчибальд Тюхпен! Преклоните колена!

Спустя три дня принцесса Мария-Анна обвенчалась в замковой часовне с сэром Арчибальдом, благородным рыцарем, спасшим деву от дракона.

Все были рады.

В первую очередь псарь Гервасий, оруженосец жениха, и Муми Тролль, которой на свадебном пиру достались лучшие косточки.

– Дядько Сил! Эй, дядько! Лупоглазка опять в болоте тонет!

Колдун Сильвестр Фитюк нехотя оторвался от важного занятия – минутой раньше он клал заплату на прохудившуюся полу кафтана – и хмуро воззрился на запыхавшегося белобрысого Фильку.

– В Выпейной Пади небось? За Куликовым Пойлом? – уточнил он на всякий случай, хотя никаких других болот в округе отродясь не водилось.

Тем не менее замечание достигло цели: Филька преданно закивал, заглядывая в рот наставнику. «Вот что значит – настоящий колдун! Сразу догадался!..» – трехвершковыми рунами было написано на конопатой физиономии ученика.

– Ага! Это она нарочно!

Филька состоял при колдуне больше года и уже умел готовить зелья от запора и похмелья. Еще он ловко снимал случайный «вырви-сглаз» при помощи заговоренной кисточки из хвоста пятнистого злобарика. Зимой Фитюк начал знакомить ученика с основами гадания на бобах и на бараньей лопатке. Однако к немногим серьезным заклятьям, которыми владел сам, мальца пока не подпускал.

И, похоже, зря. Тащись теперь на болото, твори «тяни-швыряй», чары трудные, с побочными эффектами, выволакивай стерву Лупоглазку из трясины, где она тонет с завидным постоянством… Прав Филька: нарочно она это делает. Не иначе летать понравилось. Вот сейчас бы послал ученика, а сам остался дома. Мало ли у старого колдуна дел по хозяйству?

Вздохнув, Фитюк спрятал иглу с нитками в кошель, где хранил всякую мелкую, но нужную дребедень, накинул на плечи кафтан с недозаплатанной дырой и вразвалочку направился к дому.

– Ты куда, дядько Сил?! А Лупоглазка?!

Фитюк не ответил, скрывшись в сенях. Филька остался на дворе, приплясывая от нетерпения. Вскоре колдун вновь возник в дверях, обутый в бахилы с высокими голенищами, купленные прошлой осенью на ярмарке. Пачкать дорогую обувку вонючей грязью не хотелось, но отдирать пиявок-прилипал, расплодившихся в Выпейной Пади сверх меры, хотелось еще меньше. Да и наступить босой ногой на болотную гадюку – удовольствие сомнительное.