— Ложись в повозке, — предложил Морил, пожалев его. — Я приподниму верх.
Киалан был рад устроиться рядом с винной бутылью, и Морил поднял парусину так, чтобы его спрятать. Они проехали прямо через деревню. Брид держала вожжи, а Морил сидел рядом с ней и тихо бренчал на квиддере. На холме за деревней стояла странная серая башенка, принадлежавшая местному барону. Глядя на нее, Брид начала дрожать от ужаса, зная, что в повозке у них прячется сын графа Ханнарта. Но Морил понимал, что они рискуют не больше, чем в прошлом, когда они об этом не догадывались. Башня и горы заставили его вспомнить о своем воображаемом Ханнарте. Он почувствовал спокойствие и умиротворение.
Услышав шум повозки и мелодию квиддеры, некоторые жители подошли к дверям или окнам. Увидев, кто едет, они улыбались и махали рукой. Брид старалась ответно улыбаться и кивала. А потом из одного дома вышла женщина и пристроилась рядом с повозкой.
— Вы сегодня были в Нитдэйле?
— Да, — подтвердил Морил.
— Говорили, что там должны были повесить одного человека.
— Да, — ответил Морил. — Его повесили. Мы его видели.
— Так я и знала! — сказала женщина, улыбаясь. — По нему давно веревка плакала!
Она так ликовала, что Морил даже удивился тому, как сильно она, должно быть, ненавидит того человека, но тут заметил у нее на глазах слезы. Тогда он понял, что женщина просто пытается скрыть свои чувства. Ему хотелось сказать ей что-нибудь хорошее, но она отстала от повозки и вернулась к себе в дом. Морил гадал, был ли Кленнен знаком с этой женщиной и кем приходился ей повешенный.
Прошагав еще примерно милю, Олоб взглянул на солнце, опускавшееся к синим горам, и нацелился было свернуть в проселок, который вел влево. Брид попыталась его остановить:
— Нет, Олоб! Нам нужно ехать дальше.
— Дай ему выбрать место, — возразил Морил. — Я же говорил тебе. Ни к чему вести себя так, будто мы чего-то боимся. И потом, мы с утра ничего не ели.
— Ты-то съел пирог, везучий ты свинтус! — огрызнулась Брид, но уступила и разрешила Олобу свезти повозку на поросшую травой площадку под скалой.
По скале среди зеленого мха бежала струйка воды. Морил слез с повозки. Ноги у него дрожали.
— Раз мы остановились на ночлег рядом с деревней, — сказал Киалан, вылезая из своего укрытия, — то ночью придется дежурить.
— Зачем? — спросил Морил. — Ради трех малолеток ночную облаву устраивать никто не станет. А если к нам подойдут, пока мы не спим, мы их услышим.
— Я все равно буду сторожить, — заявил Киалан.
— Нет, не будешь, — отрезал Морил. — Нет смысла.
— Что-то ты вдруг раскомандовался! — одернула брата Брид и тут же набросилась на Киалана: — А если ты от недосыпа совсем больной станешь, что нам с тобой тогда делать?
Морил догадался, Брид сердится потому, что устала и расстроена, поэтому промолчал и просто начал распрягать Олоба. Киалан, видимо, тоже это понял.
— Ладно, я сдаюсь, — устало сказал он и отправился собирать хворост.
Брид проверила купленные Дагнером припасы.
— На что мне такая гора муки? — вопросила она. — Яиц-то нет!
Похоже было, что Дагнер пытался закупить столько провизии, чтобы хватило до самого Севера. Но, как печально заметила Брид, его мысли, наверное, были заняты тем посланием: из того, что по-настоящему пригодится в дороге, он купил только бекон и большую головку сыра. А в числе наименее удачных покупок оказались чечевица, свечи и большая связка ревеня.
— Вы только посмотрите на это! — воскликнула Брид, размахивая ревенем. — О чем он только думал?
— Пустая трата денег, — согласился Киалан. — Он потратил все, что вы заработали?
— Да, — ответила Брид, — все до гроша. И даже хлеба нет!
Они съели довольно странный ужин из жареного бекона, сыра и экспериментальных лепешек из муки с водой. Брид откусила маленький кусочек — и сразу же положила оставшиеся на сковородку из-под бекона, а Киалан придумал расплавить на лепешке сыр, чтобы немного улучшить вкус. Но они все равно остались такими голодными, что каждый съел чуть ли не по кварте пареного ревеня: к счастью, Линайна оставила в повозке немного сахара.
После ужина Морил почувствовал себя немного лучше. Он встал, взял ведро и тщательно вымыл повозку — за время пути она запылилась и испачкалась, и, на его взгляд, приобрела испуганный и виноватый вид. Работая, он думал о Дагнере. Он гадал, что ему дали есть в тюрьме и как скоро его будут судить и повесят. Или допрос, проведенный судьей, считается судом? А потом Морил задумался над тем, как Дагнер попытался продолжить дело Кленнена по-своему. Это показалось ему неразумным. Дагнер держался скрытно, действовал с оглядкой — и сделал роковую ошибку. Но, с другой стороны, Дагнер был так не похож на Кленнена, что, наверное, не смог бы подражать отцу. А вот теперь Морил решил вернуться к уловкам Кленнена. Но разумно ли это? Он ведь тоже не такой, как Кленнен. Но тогда какой же он? Морил не знал. Наверное, рано или поздно ему нужно будет это понять и тогда делать все так, как будет больше подходить именно ему. Брид и Киалан мыли посуду. Киалан выглядел совершенно измученным. На глазах Брид постоянно появлялись слезы, и она сердито вытирала их тыльной стороной руки. И они оба притворялись веселыми.
— Как ты думаешь, может, будет вкуснее, если в тесто добавить сыру? — спросила Брид.
— А как насчет ревеня? Зажарить в тесте? — предложил Киалан.
— Фу! — поморщилась Брид. — Когда увижу Дагнера, я… — Тут она вытерла новые слезы и жизнерадостно заметила: — Надо полагать, у него были свои соображения.
Морил вылил из ведра грязную воду, гадая, найдутся ли во всем Дейлмарке три более несчастных человека. Киалан наверняка отлично понимает, какая угроза нависла над ним и какой опасности он подвергает своих спутников. Должно быть, он натерпелся страху во время высадки в Холанде. И с тех пор, вдруг понял Морил, жизнь Киалана превратилась в одно сплошное непрекращающееся бегство, которое продолжается до сих пор. А что до самого Морила и Брид, то их семья просто таяла у них на глазах, пока не остались только они двое.
Морил поймал себя на том, что шмыгает носом, переполняясь жалостью к себе. Нет, так нельзя. В прошлом году, когда они благополучно добрались до Севера, Кленнен рассказал им кое-что из того, что происходит на Юге. Целые семьи оказываются в тюрьме. Старших вешают, а маленькие дети — младше Морила — остаются ни с чем, и никто не смеет им помогать, боясь опалы. Кленнен рассказал им, как в прошлом году Хенда хладнокровно удвоил поборы, а тех, кто не смог заплатить, выгнал умирать на улицу. И как дед нынешнего Толиана затравил собаками старика, который недостаточно поспешно снял перед ним шляпу. Морил понимал, что на Юге найдутся сотни людей, которым еще хуже, чем ему. У него-то есть лошадь и повозка, и Кленнен оставил им с сестрой способ зарабатывать деньги и лицензию, разрешающую это делать. А если все будет совсем плохо, они могут вернуться в Маркинд. Хотя думать об этом Морилу не хотелось. Он попытался сказать себе, что они не могут вернуться обратно из-за Киалана. Однако дело было не в этом. Линайна помогла бы Киалану. Он был вынужден признать, что мысль о возвращении в Маркинд не нравится ему по другой причине. Просто он совершенно не понимал, кто кого бросил: они Линайну или она их. И из-за этого ему было очень неспокойно.
— Мы дадим еще представления, — сказал Морил.
Он выбросил мысли о Линайне из головы и вернулся к повозке, чтобы протереть инструменты. При виде винной бутыли, занимавшей так много места внутри, он вдруг остановился и окликнул Киалана:
— Ты что-нибудь знаешь об этой бутыли?
— Нет… А, ты имеешь в виду бумаги? — ответил Киалан, подходя к повозке. — Дагнер посмотрел на них в Маркинде, потому что ему нужно было найти послание для Нитдэйла. Они внизу, в оплетке.
Морил пробрался назад, чтобы проверить корзину. Киалан велел ему просунуть руку вниз между бутылью и оплеткой. Брид быстро подошла к ним и стала смотреть, как Морил шарит за бутылью — и извлекает оттуда пачку листков.
— Что это?
— Послания, которые не так важны, — ответил Киалан. — Хорошо, что никто не обыскивал повозку, правда?
Брид и Морил взяли листки и в лучах заходящего солнца разобрали слова, написанные рукой Кленнена:
«Для Маттрика. В Нитдэйле от кого-то, по-моему, от Халейна — разит лавандой. В дальнейшем стирку получают Пали и Фандер».
— Лавандой! — сказала Бриц. — Узнаю отца!
В остальных записках повторялось то же, и их следовало передать в города и поселки между Маркиндом и Нитдэйлом.
— Иди и брось их в огонь, — сказал Морил, протягивая бумаги Киалану. — Теперь ты убедился, что мы умеем читать?
Киалан ухмыльнулся и взял у него листки. Он положил их на угли, и в воздухе сильно запахло горелой бумагой, а Морил снова пошарил вокруг бутыли. На противоположном ее боку он нащупал еще одну пачку записок. Вытащив их, он развернул несколько.
