— Тогда, быть может, я зайду позже?
— Нет-нет, все хорошо. Входите, брат Норберт. Нет ничего важнее новостей.
Поклонившись, служанка принялась сервировать лепешки, а монаху Истерд предложила сесть за стол. Тот чуть поколебался, но принял приглашение.
— Быть может, все из-за спонтанной тренировки вашего величества? — предположил он.
— Возвращение к тренировкам с оружием после долгого перерыва никогда не дается легко, — пожала плечами Истерд и улыбнулась. — Моя мать, родив нескольких детей, едва ли не училась сражаться заново — так долго не упражнялась. Но интереса у меня не убавилось, не надейтесь. Что же за новости вы принесли, брат Норберт?
Девица закончила с лепешками и отошла к стене позади госпожи, ожидая приказа. Истерд знаком разрешила ей присесть. Вечно серьезный монах помрачнел пуще обычного.
— В Вагранийском заливе разыгрался большой шторм, — сухо сообщил он. — Пока мы не знаем, попал ли под него наш флот. Но вероятность высока.
Истерд встревожило это известие, но она постаралась не подать виду.
— Мой отец отправил в этот поход лучших рундских кормчих, — попыталась успокоить его королева. — Они умеют выживать в бурю. Впрочем, нрав стихии обуздать можно не всегда. И все же не стоит терять надежды.
Норберт кивнул.
— Будем молиться. Также я обсудил Ваше желание с эрцканцлером. Видимо, Урст относится к вам с куда большей теплотой, чем вы предполагаете, моя госпожа. Потому как он не просто не выразил протеста, но и горячо поддержал ваше стремление обучится фехтованию. — Монах вздохнул. — И чего я ожидал от потомственного воина?
Истерд широко улыбнулась, хотя на душе скребли кошки из-за новостей о морской буре.
— Видимо, я должна передать графу свою благодарность. И снова попросить у вас прощения за сегодняшнюю вспышку гнева. Королеве действительно должно владеть своими чувствами. Однако это дается мне нелегко. Слишком переживаю за супруга, отца и братьев. В этот поход отправилась вся моя семья.
Норберт прикоснулся к серебряному диску на груди. Королева заметила, что жестом он отослал служанку за дверь. Девица безропотно подчинилась, вызвав у Истерд замешательство: какой же властью обладал этот с виду кроткий человек на самом деле, если по-хозяйски распоряжался в ее личных покоях?
— Их судьбы не в вашей власти и никогда не были. — Голос монаха отвлек рундку от размышлений. — И пути господа нашего поистине неисповедимы. Постарайтесь примириться с этой мыслью. Замысел Хранителя непостижим, моя королева. Зачастую с нами случается череда печальных событий, мы задаемся вопросом — почему наш милосердный бог это допустил? И не находим ответа. Но проходит время, судьба рисует большой узор, и однажды мы начинаем видеть его и понимать высший замысел. Осознаем, что каждое событие в нашей жизни было нужно для чего-то. Бесполезного опыта не бывает, моя госпожа. У каждой жизни есть смысл и цель.
Королева вяло кивнула. Церковник говорил красиво, и его речи могли бы утешить, не будь Истерд уверена, что человек сам правит своей судьбой.
— Спасибо, брат Норберт. Я ценю ваше желание помочь. И, видимо, мне повезло, что вы не злопамятны.
Церковник застенчиво улыбнулся. Ему шло.
— Отказ от мирской жизни в привычном смысле несколько смягчает нрав.
Истерд улыбнулась в ответ. Все же он располагал к себе, этот Норберт. Хотя и фанатично следовал своим Божьим законам. Но человеческого Винни осталось куда больше, чем в том же Аристиде.
— Помолимся за здравие нагих правителей и союзников? — предложил монах.
Истерд на миг замялась. Молитвы она ненавидела и смысла в них так и не нашла. Пустая трата времени. Каждому рунду было сызмальства известно: хочешь чего-то получить от богов — заплати им чем-то ценным. К этому южанскому Хранителю обращались лишь словами да жгли свечи. Едва ли могущественного бога удовлетворили свечи. Однако молитва была важна человеку, который пошел ей навстречу и попытался остаться ей другом. Отказывать сейчас было бы скверно.
— Конечно, — согласилась Истерд.
Она последовала примеру Норберта: прикоснулась к символу веры, что носила на груди, закрыла глаза, склонила голову и принялась повторять за ним слова молитвы. Как назло, он выбрал самую длинную. Но хотя бы не пришлось позориться, вспоминая слова.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Норберт закончил. У Истерд затекла шея.
— Что-то я засиделся. Вам лучше подольше поспать, — смущенно проговорил монах и поднялся со стула. Рундка заметила, что к лепешкам он так и не притронулся. Зато на рукаве его светлого одеяния красовалась грязь. — Но если потребуется духовная пища, я буду в Святилище.
— Спасибо за утешение, брат Норберт.
Истерд поднялась, чтобы проводить церковника. За дверью в коридоре их смиренно ожидала служанка.
— Ольфа, принеси, пожалуйста, с кухни ведро теплой воды, — попросила она девицу, чтобы получить возможность снова остаться одной. — Пора готовиться ко сну.
Служанка поклонилась. Светлые кудри выбились из-под чепца. Хорошенькая была девчонка, только забитая.
— Сию минуту.
Распрощавшись с Норбертом, Истерд снова заперлась и первым делом бросилась убирать руны. Достала мешочек из-под шубы, подтянула шнурок, чтобы не выпали. Опустилась на колени и принялась искать упавшую.
Костяшки нигде не было.
Она проверила снова. Перетряхнула все ковры, заглянула в щель каждого стыка камней на полу. Руна как сквозь землю провалилась.
— Проклятье…
Истерд точно видела, что костяшка упала под стол. Все места, куда та могла закатиться, она проверила. Значит, ее моги взять либо Ольфа, либо…
— Вот же дерьмо!
Истерд присела на под и высыпала все руны из мешка себе на подол, пытаясь понять, какая именно из костяшек пропала. И, перебрав все, опустила руки.
— О нет. Только не эта.
Не хватало руны «Враккет», знака крушения и гибели.
2.4 Рантай-Толл
В лучах кровавого заката город был похож на скелет древнего чудовища. Руины каменных построек стесанными зубами тянулись к небу. Полуразрушенное Святилище врезалось в низкие облака тысячью обломанных копий. Храм и Валг дун Шано пострадали сильнее прочих, но последствия землетрясения прошлись по всей столице.
— С подсчетом потерь закончили? — спросил Фештан, не сводя глаз с руин дворца советников, откуда едва успел унести ноги, когда началось землетрясение.
По иронии судьбы резиденция Толлов пострадала куда меньше остальных владений Старших Домов, и потому Фештан распорядился открыть двери своего жилища для остальных советников. Сборы Шано отныне проходили здесь. Феш и Рошана не возражали: так у них появилось больше контроля.
— Подсчеты по мирному населению еще не окончательные, — ответила Айша.
— Но примерно?
— Не менее четверти городского населения погибло. Раненых вдвое больше.
Феш закрыл глаза, переваривая услышанное.
— Пятьдесят тысяч погибло? — тихо переспросил он. — Так много.
Советница кивнула, но он не заметил этого.
— Пока да. — Айша старалась говорить спокойно и сухо, но голос то и дело срывался. — В будущем смертей станет больше. После землетрясения Шенг изменила русло — слишком много почвы провалилось. Многие земли затоплены, дороги разрушены. Я не знаю, сколько лет понадобится на восстановление, Фештан. Никогда не сталкивалась с подобным и не думала, что в наших землях вообще возможна такая трагедия.
Толл молчал. Отчаяние, бессилие, скорбью и растерянность застилали его разум. Безысходность накатила очередной болезненной волной так внезапно, что он едва удержался на ногах. Его дом, прекрасный дом, к которому он так долго стремился и который обрел лишь недавно, перестал существовать. Остались лишь смерть и руины.
— Совсем недавно мы считали трагедией извержение вулкана в Рундкаре, — мрачно усмехнулся Феш. — А ведь всего-то нас засыпало пеплом и побило урожай.
Айша молча упала в кресло, не имея сил просить разрешения. Феш видел, что она держалась лишь на силе воли. Похудела, осунулась, подурнела. Но времени на отдых не оставалось. Сейчас положение в обществе перестало иметь значения: для помощи пострадавшим требовались любые свободные руки.
