неправильно. Воспоминания не должны так ощущаться. Холод ползает вверх и вниз, зарывается глубже, впиваясь тысячами маленьких зубов в мои мышцы.
Вот теперь хорошо, вот теперь всё на месте. Что, не понравилось?
Кажется, я открываю рот, чтобы закричать, но последний проблеск сознания гаснет, и я проваливаюсь в спасительное ничто.
На этот раз — по-настоящему.
Глава 9
Меня будит вспышка.
Я резко сажусь, не успев толком проснуться, и ругаю себя за то, что провалилась в сон. Меня переполняет энергия, я почти стукаюсь головой о койку Исольды.
Ночное небо дрожит от гулкого раската грома, и я окончательно прихожу в себя. Левая рука прижата к груди, но ледяное покалывание магии ушло. Дождь дробью тарахтит по крыше Судьбы. Все указывало на приближение этой подлой летней грозы — и вот она.
Я поспала всего пару часов, но уже вполне взбодрилась. Невнятно вспоминается то, что было перед сном.
Холод.
Голос.
Что-то душит меня, давит на грудь.
Я потягиваюсь, пытаюсь расправить сведенные шею и плечи. За окном вагончика — непроглядная тьма, как, впрочем, и внутри. До рассвета не меньше часа. Правда, смотреть там особо не на что. Я и так знаю каждый сантиметр дороги.
Из-за печки доносится какая-то возня, будто птица бьется в силках: это в приступе внезапного смущения прячется Бирч.
Я открываю наш импровизированный умывальник и плещу водой в лицо, чтобы освежиться. Провожу пальцами по коже вслед за каплями воды.
Лицо Исольды. Ворованное, подогнанное под меня.
Рановато так рассуждать, ругаю я себя, пробираясь босиком в переднюю часть вагончика. Или поздновато. Не важно.
Во всяком случае, можно зажечь светильник и не беспокоиться, что разбужу Исольду. Моя сестра может лесной пожар проспать.
Отблеск огонька лижет мою вытянутую руку. Она дрожит в такт мерцающим теням.
Под кожей вибрируют серебристые чернила. Ищут. Пытаются течь в восточном направлении.
Я сажусь в водительское кресло, откидываюсь, покачиваюсь. Стрелка компаса на ладони колеблется, потом возвращается в прежнее положение.
Система управления Судьбой больше похожа на корабельную: вращающееся кожаное кресло прикручено к полу перед штурвалом, скорость и направление движения регулируются рычагами и переключателями на передней панели, а сбоку от кресла встроен небольшой столик. Для чего он нужен, мы пока не поняли, потому ставим на него еду.
Управлять Судьбой, мягко говоря, задача непростая, и нам пришлось основательно попотеть, когда мы впервые ее завели. К счастью, вагончик оказался достаточно прочным и выдержал ежедневные столкновения с деревьями, которые попадались на нашем пути.
Теперь я вожу как дышу. Уверенно ставлю ноги на пол. Золотистые бархатные шторы на переднем окне — один из немногих элементов декора, которые мы не стали менять. Я трогаю тяжелую богатую ткань с удовольствием почти таким же сильным, каким было отвращение к человеку, который их здесь повесил.
Молния. Еще один раскат грома.
Приходится немного поманеврировать, но я все же вывожу нас с берега на главную дорогу, объезжая уродливые руины крепости, на месте которой теперь стоит мост. Увидел одни руины — считай, увидел их все, хотя те катастрофы, которые когда-то разрывали мир на части, несколько различались. Здесь, похоже, постаралось наводнение: быстрый поток попросту сломал стены и снес город подчистую.
Надеюсь, нас не ждет ничего страшнее этого предосеннего ливня, который уже превратил дорогу в непролазную грязь. Еще темно, только дождевые капли сверкают на лобовом стекле.
Мы уже в пути. Назад дороги нет.
Вспоминается леденящий душу голос в подсознании: нужен был подменыш, не так ли?
Я уже бывала нужна. О подменышах много чего говорят — и что мы недолюди, и что у нас магических способностей сверх меры, и что мы не чувствуем ни радости, ни горя, ни боли. Люди пытаются подогнать нас под желаемый образ, а иногда впадают в отчаяние от самого факта нашего существования. Но еще говорят, что мы можем исполнить желание, вернуть младенца-подменыша обратно в мир фейри, решить любое алхимическое уравнение или выполнить любую другую абсурдную просьбу, на которые мне много лет приходилось отвечать отказом.
Быть нежеланным — неудобство. Быть нужным — проклятие.
Сестра просыпается через несколько часов после восхода солнца. Вагончик залит серо-розовым светом, а по крыше все еще негромко барабанит дождь. Из кастрюльки на плите доносится аромат свежего кофе, а я сижу с чашкой в водительском кресле, подобрав под себя ноги.
Исольда вопит и дрыгается. Я оглядываюсь. Она мечется и чуть не падает с койки.
— Доброе утро! — радостно здороваюсь я.
Ее волосы торчат во все стороны, на лице смятение.
— Сили! Что… где…? — Она растерянно озирается по сторонам. — Мы едем!
— Нужно было выехать как можно раньше.
Я смотрю на свою ладонь, которую изучала на самых скучных участках пути, и понимаю, что выгляжу несколько безумно.
Исольда моргает.
— Надо было меня разбудить! Ты давно проснулась? Где мы сейчас?
— Тебе нужно было отдохнуть. — Те, кто считает меня чудовищем, просто не видели мою сестру уставшей. — Мы едем с тех пор, как я встала. То есть сейчас мы примерно между центром и окраиной чертовых куличек.
Исольда стонет, прячет лицо в ладонях.
— Ты вообще спишь хоть иногда?
Вместо ответа я мычу что-то невнятное.
— Надо было меня разбудить, — повторяет она и потягивается, касаясь мысками гладкого пола.
— Пока все идет хорошо. — Откидываю с лица длинную прядь. Я заплела волосы еще на рассвете, и теперь они уже выбиваются из косы. — Мне вроде как не впервой срываться с места в ночи. Опыт есть.
Исольда фыркает, наливает себе кофе в щербатую кружку и вдыхает сладковатый пар.
