Но на этом беды маленького прекрасного мирка не закончились. Любимая Творца не смогла пережить его смерть и ушла следом, оставив сына и дочь одних. Мальчик так возненавидел отца и мать за то, что они бросили их с сестрой, что стал причинять жителям того мира боль и страдания, используя свою силу. Он хотел отомстить другим творцам. Тогда он начал путешествовать по созданным ими мирам, в каждом оставляя своё воплощение, противостоящее творцу выбранного мира. Он успел причинить столько боли и смерти, что практически забыл, что сам способен на что-то хорошее. Но маленькая Свет, единственная, кого он продолжал любить, утешала его, возвращая к нормальной жизни. А ещё она очень боялась темноты. По ночам ей слышались шаги и смех других творцов. Тогда Тьма придумал удивительно яркие и красивые звёзды для маленького прекрасного мирка, чтобы его власть не была в ночи абсолютной. Он рассказывал по ночам сказки маленькой сестричке. Но она всё равно боялась и плакала. Тогда брат, чтобы защитить её, поглотил Свет. Так появилась Тень или по-другому Сумрак. Всесильное существо с возможностями творца и вечно молодой душой смертного. Существо, из-за своего всесилия обречённое на вечность…
— Грустная сказка, — согласился рыцарь. — И конец несчастливый.
Я посмотрел на далёкие звёзды. «Свет мой, не плачь»…
— Конец? Алир, там не было конца, ведь вечность ещё не закончена. Так что, кто знает, может быть всё закончиться хорошо.
— Скажи, а всё тёмные такие, как ты?
Ну и вопросы! Тьма, это всё моё плохое влияние.
— Конечно, нет! — оскорбился я. — Они все эгоистичные злые существа, преданные этому, их Князю! Ненавижу… — «Вот только не надо драматизировать». Нет, мне положительно нравиться вешать этим светлым лапшу на уши. Это так забавно выглядит!
— Что тебя с ним связывает? — Ох… вот только не надо опять начинать про сына тёмного Князя. «Ну, да, папуля… а то тебе стыдно.»
— Многое. И не надо об этом спрашивать, — добавим ещё один контрольный выстрел из эльфийского лука. Я сделал голос тихим и жалобным: — Пожалуйста, Алир, не спрашивайте. Я… я не могу рассказать.
Как же хорошо, что сейчас ночь, и что рыцарь не видит моего ехидного оскала.
— Хорошо, не буду, — поспешно согласился рыцарь. — А тогда, может, ты расскажешь, тебе и правда нравиться Анабель?
Как там было: «Не солги?» Эх… пропащая, моя душа, которой у меня никогда не было… Теперь я сделал голос мечтательным.
— Ну, я понимаю, что она сиятельная леди из старшего дома, а я обычный тёмный. Но она такая красивая! А какая у неё волшебная улыбка… — А ведь эта ушастая сейчас подсушивает наш разговор. Я представил себе, как на аристократичном лице расползается совершенно глупая улыбка маленькой девчушки и еле-еле удержался, чтобы не рассмеяться. — Мне кажется, что она совершенна. Поэтому я и кинулся её защищать. Мне с рождения вдалбливали, что такие как я не способны на любовь, но сейчас я даже не знаю что думать. — Эльфийка счастливо вздохнула и поспешно спохватилась, вдруг мы с Алиром поймём, что она не спит?
— А нам всегда говорили, что на любовь способно даже самое тёмное существо, пусть оно об этом и не знает. — Угу, угу, похоже, рыцарёнок решил прочитать мне целую лекцию про любовь. Хм… самое тёмное говорите? Конечно, сейчас пойду и правда влюблюсь. Да вот хоть в ту вампиршу, что притаилась с той стороны нашего небольшого лагеря. И вообще… Стоп… Вампирша?!
Наверное, у меня был такой обалдевший вид (Ещё бы, проморгать такую гостью… старею, однако), что рыцарь гордо нахохлился и поспешил меня убедить.
— Конечно! Я уверен, что ты способен на это светлое чувство! И оно сможет привести тебя к свету!
— Конечно, конечно… обязательно. — Я, не отрываясь, смотрел в те кусты, где притаилась кровососущая гостья, ощущая её страх, отчаянье, ужасную ненависть и голод. Какой коктейль. Так, надо срочно что-то делать, пока она окончательно не съехала от голода и отчаянья, а то нападёт, неизвестно на что надеясь — придётся убить. А этого мне делать не хочется. Вдруг удастся решить проблему миром?
— Алир, я понимаю, что ты мне ещё не доверяешь, но я вижу, как тебе хочется спать. Давай я до утра подежурю? Мне надо много чего переосмыслить после твоих слов. — Последняя фраза стала главной. Блондинчик окончательно убедился в том, что ему удалось наставить меня на путь истинный. И, немного подумав, он кивнул. Подумаешь, привязал на рыцаря частичное подчинение, а то бы он точно пост не оставил?..
Я подождал, пока он уляжется, и наслал на команду небольшое сонное заклятье. Максимум на полчасика. Дальше они продолжат спать самостоятельно. А проблему я уже решу.
Ещё минут пять я просто сидёл у костерка и любовался огнём. Мне было интересно, что предпримет вампирша, увидев, что бодрствую только я один. Нападёт? Или подождёт пока и меня сон сморит?
Но её отчаянье и голод с каждой минутой только увеличивались. Страх то уходил на задний план, полностью гася жалкие крохи разума, не выдерживающего натиск голода, то только сильнее подгонял вампиршу, когда она понимала, что от быстрого истощения скоро совсем ослабеет.
Всё, надо заканчивать это балаган.
— Выходи, я всё равно тебя прекрасно вижу. Так же как и твои эмоции, — тихо бросил я в сторону кустов. Страх вампирши только усилился, и она дёрнулась бежать. Но отчаянье пересилило.
На самый край полянки выступила маленькая дрожащая фигурка совсем ещё юного существа. Тьма, да какая это вампирша? Девчонка пятнадцатилетняя. Только клыки прорезались, ещё и охотиться не умеет. Она переступила с ноги на ногу, не отрывая злобного взгляда от моего лица, и внезапно бросилась на меня, достав откуда-то крошечный ножик, каким обычно пользуются травницы.
— Kri`shol! (Предатель) Tokta (Убийца)!!! — Она налетела на меня и без замаха ткнула ножиком мне в лицо.
Я был настолько удивлён таким поведением, что даже не стал уворачиваться. К тому же дёвчонка промазала, и вместо глаза воткнула ножик прямо мне в сонную артерию. А может, она туда сразу метила?
Вот что значит, не везёт. Между прочим, мне отнюдь не щекотно!
Вампирка (называть её грубым «вампирша» — у меня теперь уже язык не поворачивался) отступила на шаг, размазывая по грязному личику слёзы, и видимо ожидая, что сейчас моё мертвое тело кулем свалиться на траву. Я горько вздохнул, покачал головой.
— Деточка, тебе родители не говорили, что нехорошо чужим дядям тыкать в артерии грязными железками? Какой-нибудь дядя может и обидеться… — Я, неприятно поморщившись, выдернул из шеи нож, и презрительно оглядев оружие убийства, выкинул его в траву.
