– Спасибо тебе, Лёха. Честно, спасибо. Эх… ты-то простил, а я себе все локти уже изгрыз. Ну повязал бы он меня тогда… барыга этот… ну даже рыло бы разбил пусть… Зато сидел бы я нынче там… на нормальной зоне. А не в этом кошмаре, из которого выхода не видно. И ведь это только начало, ежели тот кент всё правильно рассказал…
– Ты давай всё по порядку, – Алексей повернулся на бок, приблизив голову к самой щели. – Что за кент, откуда? Кстати, откуда молитву эту знаешь?
Пауза.
– Ты прав, кореш. Что ж, по порядку так по порядку… От вышки отмазали меня, хотя прокурор был за. Дали пятнашку. Тоже не сахар, но всё-таки… Однако радоваться пришлось недолго.
Пауза.
– Кум лагерный предложил ссучиться, я его послал. Ну, меня на пилораму поставили пахать, в назидание потомкам… Как так вышло, толком не помню – вроде роба за сучок зацепилась… В общем, затянуло меня и выплюнуло уже готовенького. На доски-сороковки распустило, как раз ножи на сороковку были настроены…
Пауза.
– Стою я, значит, над ошмётками, что ещё недавно гражданином Ясиным были, и ни хрена не понимаю. Голый, как в бане, да плюс к тому бритый, как пид…рас из отеля "Москва", бляха муха. Народ суетится, пилораму остановили… А меня никто в упор не замечает, будто и нету… Я одного за руку хвать – а рука-то насквозь проходит…
Снова пауза.
– Вот тут этот и нарисовался… Конвоир. Пошли, грит, и быстро притом. У меня, грит, на тебя одного времени нету… А сам, слышь – балахон в воздухе висит, и под ним ничего вообще. Пусто. Ну, до того жутко мне стало… я ж…пу в горсть и ходу. Да только куда там… это тебе не вохра косолапая.
Ещё одна пауза.
– Собрал он за день шесть рыл, по всем окрестностям – городишко там, зона, деревушки окрестные опять же… Сам плывёт впереди, колышется, будто бельё на ветру, а мы следом топаем. Да быстро так, точно спортсмены-скороходы… Вёрст восемьдесят за день я отмахал, не меньше. А к закату привёл он нас в какое-то место, до того мрачное – мороз по коже. Чёрный бурелом кругом, а на поляне камень в два человечьих роста… Гладкий такой, будто стёсанный. И мы в тот камешек один за другим, как в воду… А на другой стороне – здесь уже, стало быть – нас встречает чудо без перьев…
– Деревянный такой, вроде Буратино здоровенного? – перебил Алексей.
– Чего? Да не… какой там Буратино… Из железного прута скручено, больше на вешалку какую-то похоже… И на этом, прикинь, напялен вроде как узбекский халат. А наверху, хочешь верь, хочешь нет – бетонная голова от памятника Лаврентий Палычу присобачена. Если бы мог тогда ссать – непременно обоссался бы…
Пауза.
– Потом загнали нас всех в грузовик с решётчатым верхом. Руки вверх – и в кандалы, ноги в каких-то путах, на водоросли похожих… А водилой натуральная креветка, здоровенная и с рожей, на человечью похожей… Я такого никогда с перепою не видал. И понеслось… День едем, ночь в каком-нибудь бункере из-под цемента, или других столь же удобных отелях отдыхаем. Одних сгружают, других загружают… мотор воет, словом перекинуться невозможно. Вот так здесь и оказался.
На сей раз шёпот замолк надолго.
– Ты про кента хотел рассказать, – напомнил Алексей.
– А, да… Попал я сюда, как тебе ясно, в полных беспонятках. Единственное, что сообразил – место это на город Куйбышев смахивает. Ну, что Самарой до революции звали… А белые горы на горизонте, это вроде как здешние Жигули.
Работаю, значит, который день уже – счёт потерял… Тут он меня и окликнул, кент этот. Средних лет мужик, непримечательной наружности. Глаза только умные, цепкие – обычно у следаков такие глаза бывают.
Пауза.
– При жизни он, коли я правильно понял, гэбистом был. Народу сгубил немало. А тут прозрел. Глаза ему колдун один открыл, что ли… впрочем, это я уже не очень отчётливо. Вообще, тут кто хочешь прозреет… перед лицом таких-то фактов. Он тогда уже доходил, ну, и решил перед уходом сделать доброе дело, насколько удастся. Меня вот просветил… и ещё одного парнишку. Только того уж нету…
Пауза.
– А молитва откуда? – вновь спросил Алексей
– Так колдун ему тот рассказал, а он мне передал… Бог даст, и ты кому передашь.
Долгая, долгая пауза.
– Знаешь, что такое гаввах? Муки адские. Они, бляха муха, долго попавших сюда маринуют, как мясо на шашлыки. И с каждым днём убывают жизненные силы. А как станет человек готов, то есть на что угодно, лишь бы скорее всё кончилось, тут его и берут. Кого-то пытают зверски, издеваются нечеловечьи… И назад сюда. Это чтобы народ дрожал беспрерывно. А кто вконец дозрел, того в расход списывают. Выпивают, как бабка сырое яйцо.
– А если самому?.. – задал Алексей мучивший его вопрос.
Короткий злой смешок.
– Можно. Вот только не будет тебе избавления. Просто досрочно опустишься ниже.
Горчаков помолчал, переваривая информацию.
– А что там… ниже?
Пауза.
– Ладреф тот мир называется. А ещё дальше – Мород… А что ещё ниже… там страшно, Лёха. Ежели кент не врал, Скривнус этот е…ный по сравнению с теми местами просто курорт.
…
Марина сидела на диване, сжавшись в комок, и старалась унять дрожь. Умом она понимала – эти двое её не обманут. Как не обманет волшебница Элора. Однако тело, умудрённое генной памятью предков, инстинктивно полагало, что подобных опытов следует всячески избегать. Ну не нравилось телу то, что задумала хозяйка, решительно не нравилось.
Чтобы отвлечься от праздных переживаний, Марина встала и вновь придирчиво оглядела себя в зеркале. Зеркало отражало большеглазую стройную девушку в короткой меховой куртке, пуховом свитере и джинсах, с бледным решительным лицом и зачёсанными в "конский хвост" волосами. Ничего лишнего, даже косметики… И даже дорожную сумку с собой Йорген брать отсоветовал.
Телефон разразился требовательным стрёкотом, и девушка, подскочив, торопливо схватила трубку.
– Алё… – собственного голоса Марина не узнала.
– Выходи, – раздался в трубке голос Йоргена.
Ноги с трудом попали в голенища, молнии на сапогах, как и положено в решительный момент, заклинились намертво. Справившись наконец с амуницией, Марина прощально окинула взглядом прихожую. Надвинула вязаную шапочку по самые брови. Ну, с Богом…
Легенда, предложенная вниманию родителей, гласила – Марина уезжает на несколько дней к подружке на дачу, чтобы хоть как-то отвлечься и отойти от пережитого. С университетом проблем не будет, курсовые-зачёты сданы досрочно, декан разрешил… Версия, кстати, была проработана очень тщательно – мама, не поленившаяся позвонить той подружке, услыхала полное подтверждение. Агиэль, как выяснилось, умел мастерски подделывать не только тембр любого голоса, но и малейшие интонации, а также общий стиль речи.
