— Опять возвращаемся к Уэйт-Базефу?
— Да. Ты обязан его освободить, отец! И выслушать, лучше всего сегодня. Еще в глубь острова надо отправить дозорных…
— Дорогуша, ты требуешь невозможного.
— Невозможного? Как это невозможного? Почему?
— Потому что я обещал Глесс-Валледжу, что не стану предпринимать каких-либо действий, предварительно с ним не посоветовавшись. В свете его дружбы и преданности моим интересам это самое меньшее, что я могу для него сделать.
— Но, отец, правитель здесь ты!
— Дорогая, я дал слово. Ты ведь не хочешь, чтобы я его нарушил?
— Просто поговори с Уэйт-Базефом, выслушай его.
— Помилуй, как же я его выслушаю, если он под арестом? Но я непременно поговорю об этом с Глесс-Валледжем, при первой удобной возможности. Если Валледж поступил неправильно, он признает допущенную ошибку и Базеф вскоре будет освобожден. Видишь ли, Кара, я уверен, что, в конце концов, все обойдется, даже если сейчас тебе так не кажется. Что бы ни произошло, на то воля провидения.
Каравайз осталось лишь скрежетать зубами в полном бессилии что-либо сделать.
— Вот что, дорогая, брось тревожиться понапрасну, иначе испортишь себе пищеварение. Все будет хорошо, вот увидишь. — Герцог отпил из своего бокала. — Поссет просто бесподобен. Не желаешь ли?
— Но, отец… — Обычно бледное лицо Каравайз залила краска гнева. — Неужели ты даже не…
— Не дуйся, меня это ужасно огорчает. А, знаю, что поднимет настроение моей девочке. Я куплю тебе новое ожерелье, хочешь? Глесс-Валледж ужинает у нас сегодня, и я хочу, чтобы ты была очаровательна.
— К черту Глесс-Валледжа! — не выдержала Каравайз. Вне себя от ярости она вылетела из кабинета, с грохотом захлопнув за собой дверь.
Под красным стеклянным куполом на самом верху башни Мауранайза было тихо, как в склепе. Рэйт Уэйт-Базеф, Деврас Хар-Феннахар и Гроно коротали время за круглым столом. У входной двери расположился капитан Неррел со своими гвардейцами. В сторонке, словно клочок тумана, застыла госпожа Снарп.
Арестанты тасовали и вновь раскидывали колоду обранских карт. Проникавший в окна солнечный свет отражался от лысины Уэйт-Базефа, пускал зайчики от стекол очков Гроно, высекал искры из серебряного фамильного браслета на запястье Девраса. Игроки потягивали чай из массивных кубков и хмурились, глядя в карты.
Наконец Деврас вполголоса обратился к хозяину, что, впрочем, не осталось незамеченным гвардейцами и желтоглазой Снарп:
— Ее нет уже три часа.
— Терпение, — отозвался Уэйт-Базеф, не отрывая взгляда от карт. — Король берет вашего валета. Два в гору. Сбрасывайте, Гроно.
Гроно крайне неохотно отдал одну из карт. Как только ученый муж вышел из-за стола, чтобы долить чайник, он тут же принялся шепотом увещевать своего господина:
— Ваша светлость, не кажется ли вам, что недоразумение, возникшее между премудрым Уэйт-Базефом и его непревзойденностью Глесс-Валледжем, вас никоим образом не касается?
— Похоже, Гроно, теперь уже касается, — ровным голосом ответил Деврас. — Король на десять. Играю дальше.
— Отнюдь, мастер Деврас. Вашей светлости всего-то и нужно, что отправить записку с объяснениями и изъявлениями раскаяния его непревзойденности. Учитывая юный возраст, неопытность вашей светлости и дурное влияние, жертвой которого вы оказались в силу сложившихся обстоятельств, он, я уверен, дарует вам прощение…
— Не думаю, что смогу последовать твоему совету. Мне самому хочется во всем разобраться. К тому же как я могу с чистой совестью добиваться для себя привилегий лантийской знати, не будучи готовым принять на себя ее обязательства? Как справедливо заметил Зеббефор, «главные свои долги человек возмещает тем, что много дороже золота, но вот в чем парадокс: сам он при этом становится богачом».
— Этот гнусный писака Зеббефор отравил ум вашей светлости! — Гневная реплика Гроно все же достигла ушей Уэйт-Базефа, и тот расхохотался. — Веселитесь, мудрейший, веселитесь! По мне, этот смех гиены не заслуживает ничего, кроме глубочайшего презрения!
— Уверяю тебя, Гроно, ничего комического в нынешней нашей ситуации я не нахожу. — Уэйт-Базеф вернулся за стол, налил всем свежего чая и взял свои карты. — Палач бьет короля, даму, валета и все прочее. Банк мой.
Игру прервало возвращение леди Каравайз, как всегда сдержанной, но выражение ее лица не предвещало ничего хорошего.
— Подписал? — без особой надежды спросил Уэйт-Базеф.
— Нет. Не смогла уговорить. — Казалось, столкнувшись со столь нетипичной несговорчивостью отца, она никак не может прийти в себя от удивления. — Он отказывается предпринимать какие-либо шаги, не посоветовавшись с Глесс-Валледжем. Не знаю, как скоро смогу его уломать.
— Решительно не понимаю позицию его непревзойденности, — задумался Деврас. — Не может ведь он желать уничтожения Ланти-Юма?
— Нет. Зачем навлекать беду на город, которым он сам не прочь бы править? — задумчиво согласилась Каравайз. — Корыстолюбие обязывает его к лояльности, и потому избранная им линия поведения ставит меня в тупик.
— Ладно, выбросим его непревзойденность из головы, — предложил Уэйт-Базеф. — Нам предстоит обсудить куда более важные дела. Пойдемте со мной, мне надо кое-что вам показать. — Не дожидаясь ответа, он встал и направился в самый конец комнаты, где принялся разгребать сваленные в жутком беспорядке на полу предметы. Через мгновение к нему присоединились остальные. Убрав последние тарелки и тюки постельного белья, они расчистили большую шестиугольную плиту из черного стекла. Под гладкой поверхностью мерцала россыпь тысяч золотых пылинок, которым, по хитрой задумке неведомого умельца, казалось, не было конца и края. Уэйт-Базеф поспешил опередить вопросы:
— Это офелу, древняя крунийская реликвия, иначе именуемая «стеклом просвещения». Всякому, кто ступит на стекло и произнесет заклинания, Крун ниспошлет видения. Надеюсь, мы воочию увидим уничтожение Фенза, которое о многом нам поведает. Вы не против?
В ответ раздалось невнятное выражение согласия.
— Становитесь на плиту. Все, все, и ты, Гроно. Давай же.
Когда все четверо ступили на офелу, Уэйт-Базеф достал баночку с белым кристаллическим веществом и насыпал его маленькими кучками в вершинах шестиугольника.
— Что это? — с подозрением поинтересовался Гроно.
— Действительно, мудрейший, что это такое? — Капитан Неррел, подойдя поближе, с интересом наблюдал за происходящим.
— Всего лишь фимиам, капитан. Он нужен для усиления заклинаний, а так совершенно безвреден, — объяснил Уэйт-Базеф.
— Остановите его, — прошипела Снарп.
