...Тем временем, вереща и хлеща хворостинами, бедуинские мальчишки погнали через двор стадо черно-белых коз. Аль-Мамун шарахнулся от рогатой тупой оравы и оказался припертым спиной к высокому колесу арбы. Козы, испуганно мекая и едва не топча его туфли, мелко копытили мимо.
Из любопытства заглянув через дощатый борт, аль-Мамун увидел там лежащего джунгара - видать, кто-то отдыхал после боя. Лицо воин прикрыл пыльной тканью подшлемника. Видно, оголтелая козья музыка разбудила солдата - тот приподнял край тряпки и привстал на одном локте.
Разглядев лицо "джунгара", халиф строго сказал:
- Отдыхаешь, значит?
Тарик невозмутимо прикрыл морду и завалился обратно:
- Я простой ратник, мне спешить некуда.
- Злишься на меня?
- Я не баба, чтобы злобу по рукавам прятать.
- Зачем ты полез на стену?
- Я простой ратник. Куда поставили, туда и полез.
- А если б тебе размозжили голову булыжником?
- Ну, на такой случай у тебя в ларце едет особый камушек с печатью. К тому же, если б мне саданули булыжником по голове, ты бы уже ответил на все свои вопросы и успокоился.
- Какие еще вопросы?
- А про мою непобедимость.
Аль-Мамун протянул руку и сдернул ткань с лица нерегиля. Тот цапнул платок за край и злобно приподнялся:
- Что? Угадал я?
- Кто тебе сказал?
- Я сам докумекал, - прищурился Тарик. - Только вот что я тебе скажу, хренов естествоиспытатель. У тебя, как я понимаю, остался еще один непроясненный момент. Так вот - не советую.
- Что?!..
- Ты ж, небось, захочешь посадить кого-то на Гюлькара в моем доспехе. Так вот - не советую.
- А мне что, ангелы помешают? - насмешливо фыркнул аль-Мамун.
- Убьют подсадного - войско побежит. Умник хренов. Естествоиспытатель, м-мать...
И Тарик выдернул у него из рук платок и завалился обратно, продолжая бормотать на своем языке явные ругательства.
- Да как...
- Найдешь ближайшее водяное колесо - я в твоем распоряжении. А сейчас - отойди, пожалуйста. Ты загораживаешь мне солнце.
Аль-Мамун во вздохом оперся о скрипнувший деревянный борт:
- Это ты с черепахой и с залпом по стенам придумал? Черепаха отвлекает, а вы тем временем лезете на стену?
Пыльный платок отдулся там, где, видно, находились губы:
- Ну, я. Тоже мне, великий стратегический замысел.
- Я благодарен за победу.
На него настороженно выглянули из подплаточной тени:
- Да неужели?
Большой серый глаз выжидательно щурился, ухо стояло торчком - злится.
- Сегодня вечером в собрании я передам тебе командование этой армией.
- Вот еще! Я останусь простым ратником. Никакой мороки, никакой ответственности. Так что лучше не надо.
Безнадежно отмахнувшись рукавом, аль-Мамун плюнул и пошел прочь.
несколько дней спустя
С сухой траве свиристели сверчки. Факелы, укрепленные на высоких шестах, освещали повисшие в безветрии полотнища шатров. Тамийа сидела на плоских аураннских подушках поверх тростниковых циновок. За ее спиной, по аураннскому же обыкновению, растянута была материя с родовым знаком княгини - раскрывшей крылья белой цаплей.
Джунайд невольно улыбнулся: ты умеешь удивлять, о Тамийа. Сколько лет мы вместе, а я так и не научился вполне понимать тебя...
Вчерашняя вспышка ярости стоила ему места рядом с супругой - "раз так, вот иди и сиди со своими людьми! Какой же ты... какой же ты - человек!!!". Прямая спина, высоко вздернутый подбородок, стриженые прядки совершенно ровно свисают к совершенно белым щекам. Высокий гребень с любимыми фиалками торчит грозно, как рожки орикса. Ровными складками поверх розового хитоми лежит парадное фиолетовое платье. Только сердито стукает о ладонь черный сложенный веер.
Майеса сидела в положенных двух шагах от Тамийа - принимала поздравления. К ней выстроилась целая очередь - джинны. Пикси. Все сумеречники - как из хурса, так и из Гвардии. Женщины Тамийа стояли рядом и строго кивали каждой поздравительной речи и каждому подарку. Майеса смущалась и закрывалась веером, пытаясь жалобно оглядываться на Тарега. Тот невозмутимо сидел за ее спиной на серой подушке супруга, вежливо кланяясь очередному гостю. Интересно, у нерегилей тоже так принято праздновать? Сам Джунайд сидел на такой подушке позади особо одетой Тамийа уже шесть раз - и каждый раз смущался.
Поскольку Майеса носила мальчика, ее одели в платье холодных тонов: ярко-зеленое, с белыми лилиями и таким же белоснежным поясом. А вот пояс повязали так, чтобы всем стало ясно - в этом доме праздник и ликование. Прямо под грудью и гораздо свободнее, чем обычно. И хотя малышу не исполнилось еще и трех недель, в таком наряде Майеса и впрямь казалась глубоко беременной. Волосы уложили в высокую прическу с тремя длиннейшими шпильками с каждой стороны. А веер тоже расписали речными лилиями - знаком молодой матери.
Супруга Тарега в очередной раз поклонилась, коснувшись циновки пальцами сложенных рук. Неглубоко - как и положено приветствовать гостей княгине. Золотые подвески на шпильках качнулись, разбрасывая крошечные блики. Поздравлял, кстати, Имруулькайс. Пиксенок поставил перед Майесой шкатулку и, повинуясь величественному взмаху кошачьей лапы, извлек оттуда медальон на длинной цепочке. Похоже, серебряной. Тарег чуть наклонился, внимательно рассматривая подарок. Интересно, что принес котяра в подарок жене закадычного друга?.. Ого, да в шкатулке не один, а два медальона...
А вот отчаянно рыжий Нуаду из хурса - ну надо же, откуда только взял такую штуку! Настоящая лаонская погремушка - у Тамийа имелась пара. На деревянной полированной палочке висела гроздь серебряных колокольчиков. Хорошая, правильно сделанная погремушка успокаивала ребенка за несколько мгновений. Полезная вещь, ничего не скажешь.
...Когда подошла его очередь, Джунайд почтительно опустился на колени и коснулся лбом гостевого ковра. Майеса ахнула - она все никак не могла привыкнуть к своему новому положению госпожи - и тоже перегнулась пополам в глубоком поклоне.
- Госпожа!.. Госпожа!.. Как можно!.. В вашем положении вредно!.. - качая длинными шпильками, ее под руки поднимали Амоэ и Тамаки.
И неприлично, конечно - ну тут уже ничего поделаешь. Теперь Джунайд ясно видел лицо Тарега - тот тихо давился от смеха.
Видишь, что такое аураннская жена, князь? Она полжизни проводит, кланяясь, а еще полжизни - извиняясь за то, что не там поклонилась...
Начинаю понимать, о шейх...
- Мои поздравления, о светлейшая княгиня, - промурлыкал положенные слова Кассим.
