Когда осыпалась последняя рубиновая искра, на миг снова стало тихо и темно. Но только на миг. Дрожащий, стеклянно-поющий, печальный звук всколыхнул озеро. По золотистым линиям прошла волна, плеснули русалочьи руки, проплыли волосы, промерцали чешуйки… запрокинулись к небу сотни отрешенно-прекрасных лиц. И снова запели скрипки.
Тихо, проникновенно, ласково. Нежно, буйно, страстно!
И кто же это сказал, что водные холодны… Водные русалки не просто плавали. Они танцевали в воде, как самый лучший, самый потрясающий синхронный балет — с кипением воды, с кольцом сверкающих водяных брызг… с непостижимой красотой. Вдруг разом, на середине мелодии, скрипки затихли — и тут же слитный плеск тысячи ладоней взметнул вверх дробящееся на сотни радуг облако.
.. И словно соткал это — остров с зелеными травами… в золотом кольце песчаных пляжей и… это он, это Дворец? Такой маленький?
Гости успели только молча изумиться.
Русалки ушли под воду, но на острове вдруг стал сгущаться туман. Жемчужно-белый, нежно мерцающий… и рассыпался на десятки сильфов с их плащами-облаками… Начинался новый балет — воздушный. Вихревой…
И над замком вырос второй этаж. Протаял из невидимости? Ян, ну ты и фокусник…
Третий «соткала» стая феечек — будто искрами осыпала.
Последней выросла башенка. Стройное, гордое, изумительно красивое здание нового Дворца замерцало огнями, окуталось фонтанами. И приветливо распахнуло двери.
Музыка стихла.
События все тревожнее. И решения порой бывают самые неожиданные.
Праздник удался.
Декоратор Ян в очередной раз прошел по тонкому канату, обманув и не обманув ожидания Повелителя и его многочисленных гостей. Была пышность и торжественность — не было официоза, который Повелитель едва терпел… Были зрелища, от которых замирало дыхание — и ни капли крови, ни одного боя, чтобы потешить глаз серых советников. Была удивительная красота… И ни минуты скуки.
Уже завершился осмотр Дворца и Вадим, усмехнувшись, велел Яну встать на колено и получить награду…
Уже разочарованно поморщились Вассо из протектората Юг-1 и Деннис Шеффилд, примерявшие на себя звания архитектора и декоратора Его Величества — ведь мог же этот мальчишка ошибиться, в конце концов. Ведь немыслимо тащить две работы сразу, господа…
Уже Жан, бессильно присев на скамью за павильончиком управлением спецэффектами, закрыл лицо руками. Позади. Все позади… Все получилось. И можно смахнуть слезы, ведь никто не увидит. Можно…
Уже господа из охраны довольно вежливо вытащили мальчишку из его убежища и поставили перед Его Величеством. И тот, оглядев парнишку с ног до головы, и отдает приказ одному из секретарей. Через восемь секунд на браслет Жана намертво прикрепляются две сигнальные полоски: первая, меняющая его статус «собственности» на временный. И вторая, черная, гарантирующая полную неприкосновенность юноши для любого, кроме как по личному приказу Повелителя.
Уже закипели танцы — на песке, на вовремя развернутом «полу», а для кое-кого — прямо на воде…
Уже посыпались из набежавшей «тучки» подарки-сюрпризы для гостей, уже гости завертели головами, ожидая угощения…
Уже Повелитель, отмахнувшись от сестры, пробовал предложенные блюда, поднесенные лично главным поваром.
И никто не обратил внимания на то, как глава Службы Дознания на мгновения отвел глаза от разноцветной толпы и вслушался в сообщение вживленного «наушника». И нахмурился…
Я могу. Мир Ангъя. Алекс.
— Алекс, ну пойми…
— Не надо, — Леш потер виски — беспокойство друзей ощущалось, точно колкие частые волны. Кружит рядом несколько песчаных вихрей — горячих, душных — а, приближаясь, касается жгучими лапками. Отгораживаться барьером он не посмел — в любой момент оттуда, от нее, может передаться что-то… вспышка страха, огонек боли, искорки облегчения… хоть что-то. Он будет рад чему угодно — ведь это будет значить, что она все-таки жива. Он больше не поднимет барьер, нет… не будет отгораживаться от эмоций. Только терпеть это было трудно: беспокойство и даже злость Богуслава, сочувствие и тревогу Макса, и целый океан других чувств — там, за стенами. Голова уже болела, и может быть, поэтому тон вышел резковатым, — Я понимаю. И вы тоже должны понять. С заданием вы вполне способны справиться сами. Я поговорил с ан-нитами, они согласны, что для стопроцентного результата наша группа маловата. И обещали набрать добровольцев-носителей. В крайнем случае рассеивающую технику. Они помогут. А я должен быть там. Должен!
— Зачем? Леш, если она убита, то ее не воскресишь. Рисковать всем, чтобы попрощаться с ее пеплом?
Молчание. Короткое, всего несколько секунд, но для Богуслава и это много. Вспыльчивый парень просто не может сдержать злость при виде «глупости» товарища:
— Ну хорошо. Примчался ты туда. Прорвался, пробился, попрощался! Отдал дань, так сказать! Даже хорошо, если этим кончилось! Только сдается мне, ты не стал бы так рваться туда, если б дело было только в этом!
— О чем ты?
— О том, что не надо считать нас идиотами! Ты ведь не потому с ума сходишь. Ты про другое думаешь, так ведь? А может быть… очень даже может быть, что ее взяли.
В дрогнувших пальцах чудом удерживается карандаш. Да. может быть… Может быть. И это "может быть" — как глоток кипятка. Ядовитого. Лина слишком давно ходила по краешку… "Может быть", будь оно проклято!
Он не ответил. Чужая тревога наслаивалась на его собственную, чужая злость раздувала ее, как пожар. И еще — чувство вины. Если бы он все-таки взял ее с собой…
— Леш, ее все равно дожмут, как бы она ни держалась. Все ломаются. Тогда ты суешь голову прямиком в петлю.
Карандаш сломался. Несколько секунд Алексей смотрел на две иззубренные половинки. Все ломается…
— Я знаю.
И знаю больше вас. В петлю… честно говоря, в петлю было бы легче. Но если кто-то в мире может остановить Вадима, то это я. И я должен попробовать.
— Ты все-таки спятил! Рехнулся! Обалдел от своей любви! Ты же подставишь всех! Ты же весь план угробишь!
Две половинки карандаша бережно ложатся на золотистую столешницу. Рядом.
— Не кричи, — а говорить спокойно почти невозможно. Тревога, своя и чужая, точно живая петля, давила горло, и слова прорывались короткие… сухие. — Я подставлю только себя. Все.
— Ой, дурак… — Богуслав наматывал по комнате, наверное, уже сотый круг. — Демоны с собой яды носят, знаешь? Чтоб успеть кольнуться в случае чего. И наши боевики. И даже тролли. Потому что боятся, и правильно боятся! Кто может быть уверен в таком деле? Кто может быть уверен, что ничего не выложит, если за него взяться как следует?
