— Мериор — жалкая рыбачья деревушка, где нет ни единого солдата. Вдобавок она находится в труднодоступном захолустье. Авенорские отряды — самая опытная и закаленная часть армии. Они выдержат зимний переход. И среди итарранцев найдется немало крепких солдат. Нам нужно выбрать корабли, годные к починке, и найти капитанов и матросов, у которых не остыло желание отомстить Повелителю Теней. На этих кораблях мы отправим наши отборные части.
Уверенность Лизаэра заразила всех остальных. Городские сановники и офицеры, забыв о недавних стычках и о сне, вместе с принцем погрузились в создание новой стратегии: простой, ясной и продуманной до мелочей. Это напоминало чудо, но к рассвету были приняты все необходимые решения, и от слов перешли к делу. Лизаэр почти не спал и забывал перекусить. Его присутствие требовалось везде. Немало времени уходило на выслушивание нескончаемых претензий торговцев. Принц понимал, что многие из них просто выплескивают свою досаду и раздражение, однако себе он не позволил ни одного резкого слова или обидного замечания. Утихомирив очередных жалобщиков, Лизаэр спешил к постелям раненых или уединялся, чтобы написать еще несколько писем вдовам погибших. Мелочей для него не существовало.
Сломленных, разочарованных или охваченных злобой людей он преображал, и они уходили, исполненные новых надежд. Принц возвращал им смысл жизни.
За эти неполные два дня Лизаэр ни одной минуты не потратил впустую. Вряд ли он заметил, что и этот день уже клонится к вечеру. Отведенные ему покои были завалены морскими и сухопутными картами. В углу громоздилась стопка прочитанных срочных донесений. Тут же стояли тарелки с обглоданными рыбьими костями и корками черствого хлеба. Мягкие ковры вобрали в себя песок и грязь множества сапог. Лизаэр вызывал к себе командиров, выслушивал донесения гонцов и, конечно, ободрял и успокаивал недовольных торговцев, сумевших прорваться и сюда. Его глаза жгло от утомления, лицо огрубело на холодном соленом ветру, а сам он охрип от бесконечных разговоров.
Наконец Диган не выдержал и приказал караульным никого больше не пускать. Когда он вернулся, Лизаэр отрешенно сидел в кресле. Он выглядел почти больным. Совсем недавно ему пришлось проявить чудеса дипломатии, произнеся речь перед командирами ратанских гарнизонов. Они ни за что не поверили бы, что с ними говорит глубоко разочарованный, раздавленный поражением человек. Командиры видели перед собой мудрого полководца, образец выдержки и уверенности.
Только Диган знал, каких душевных мучений стоило все это самому принцу, сколько обещаний, данных Лизаэром, пошло прахом. Надежды долгих восьми лет были безжалостно уничтожены огнем и коварством Аритона.
Завтра они начнут расформировывать армию, иначе солдат ждет голодная зима. Слушая речь Лизаэра, Диган ежеминутно опасался, что гарнизонные командиры не выдержат и разразится буря негодования. Умом он понимал: армия есть армия, и у подчиненных не спрашивают, нравится ли им полученный приказ и согласны ли они этот приказ выполнить. Но что должны испытывать эти люди, уставшие от трех долгих месяцев пути? Верпонт был их надеждой; этим словом они подбадривали друг друга и своих солдат. Теперь же им предстояло, лига за лигой, проделать весь путь в обратном направлении. Никто не говорил о суровой погоде и возможных болезнях, которые непременно соберут свой зловещий урожай. Командиров угнетало не это. Только-только их отряды по-настоящему ощутили себя армией, и теперь — поворачивать назад. Уходить без единого сражения, так и не обнажив мечи. Диган представил, какой шум поднимется в Итарре, когда узнают о впустую потраченных средствах. А кто сосчитает напрасно потраченные силы? Кто назовет стоимость рухнувших устремлений?
На пути в Итарру войска пройдут мимо могилы Пескиля, навсегда оставшегося в Вальгапском ущелье. Вот и его гибель обернулась теперь бессмысленной жертвой, а имя славного командира пополнило список имен, взывающих к отмщению.
Тяжело и горько уходить из Верпонта. Но знали бы они, какое чудовищное унижение переживает сейчас Лизаэр, вся жизнь которого направлена на борьбу с Аритоном!
Принц рассеянно перебирал листы пергамента. Диган подошел к нему и отодвинул их на край стола.
— Тебе обязательно нужно отдохнуть. Ты и так за эти дни совершил невозможное. Что случилось, то случилось. Если ты загонишь себя, лучше от этого будет только Аритону.
Диган не преувеличивал. За последние дни они с лихорадочной скоростью сделали все, что могли. Опустошили городские рынки до последней крошки. Починили несколько кораблей и послали их в Джелот за продовольствием, дав в качестве охраны отборных авенорских солдат. Но есть предел возможного, и сейчас они подошли к этой грани.
В дверь постучали. Диган сердито поморщился. Он же строго приказал никого не пускать. Никого. Неужели какому-то идиоту-жалобщику удалось прорваться и теперь он начнет донимать Лизаэра своими невыполнимыми требованиями?
— Кто там еще? — сердито крикнул Диган.
В дверь осторожно просунулась голова старого дворецкого здешнего правителя. У него было печальное лицо, больше похожее на собачью морду. Кружевной воротник напоминал ошейник.
— Ваше высочество! Господин Диган! — Старик вобрал голову в плечи, словно ожидал, что его вытурят вон. — Пришел какой-то капитан. Требует пропустить его к вам.
— Даркарон тебя побери! — не выдержал Диган. — Гони его прочь, а заодно и всех остальных.
— Я пробовал. Не уходит.
Дворецкий пустился в многословные извинения, но испуганно замолк при виде поднявшегося Дигана.
— Я тебе сказал, выгони! Что, караульным с ним не справиться? — Главнокомандующий сердито швырнул гусиное перо. Роняя капельки чернил, перо застряло в грязном ковре.- И этот тоже будет распинаться о своих потерях и тыкать нам в нос длинным списком. А что мы можем сделать? Мы сами остались ни с чем!
Дворецкий осторожно кашлянул.
— Прошу прощения, господин главнокомандующий, но у этого человека нет с собой никакого списка. Он называет себя капитаном корабля «Саврид» и говорит, что должен передать его высочеству послание от Повелителя Теней.
— Так, значит, его корабль на плаву?
Новость ошеломила Дигана. Он вопросительно посмотрел на принца. Тот утвердительно кивнул. Диган подал дворецкому знак пропустить капитана.
Вошедший был одет так, как одевались все капитаны торговых кораблей. Светловолосый, плотный, но не растолстевший, с честными голубыми глазами, он остановился в нескольких шагах от двери. Крупные пальцы беспокойно мяли бархатную шапку. Тем не менее он держался достаточно независимо и ограничился лишь коротким поклоном.
